– Там еще и телефон лежал. – Черноглазый показал ей трубку. – Вот, держите.
– Это не мой телефон, а Алексея, – сказала Алена, завороженно глядя на черный, лаково блестящий, утонченный «Siemens».
Телефон… О, это был настоящий подарок судьбы! Теперь не придется разыскивать Ивана, как иголку в стоге сена, взывая к сочувствию каких-нибудь неразговорчивых дежурных «Скорой». Надо просто найти его имя в записной книжке телефона Алексея. Наверняка он записал номер дочкиного жениха. А если не найдутся координаты Ивана, то уж номер Галины там наверняка есть!
Алена с сомнением посмотрела на красивенькую вещицу. С телефонами, особенно незнакомых моделей, у нее тоже были переусложненные отношения, но совсем недавно у Алены тоже был «Siemens», пока однажды она не грохнула его об асфальт. Телефон получил повреждения, несовместимые с продолжением дальнейшей деятельности, и был положен в ящик кухонного стола – просто так лежать, бесцельно, хотя, наверное, его стоило сразу отправить на помойку и забыть о нем навсегда. Так или иначе, Алена еще помнила, чем отличается «Siemens» от «Nokia», которая у нее была сейчас, и быстро разобралась в меню. Это вам, конечно, не компьютер современного автомобиля, с мобильником справиться нетрудно! Ну, вот и телефонная книжка… Странно, в ней всего пять номеров! Пять номеров и пять имен или инициалов:
ТЮС
М.К.
Сева
Л.
Юля
ТЮС? Почему не ТЮЗ, Театр юного зрителя? Или аббревиатура не имеет отношения к театру, а является чьими-то инициалами? А что за Юля? Уж не та ли самая, юная дама Алексеева сердца? Запросто. Почему бы ее телефону не быть занесенным в его книжку? Только почему в нем нет координат дочери, Ивана, великого человека Льва Ивановича Муравьева, в конце концов?
Стоп, стоп… а что за циферка 2 мерцает на дисплее? Ах ты, Господи, да ведь в этой модели телефона две записные книжки! Алена вернулась в основное меню и открыла первый список.
Ну, все понятно. Муравьев на Л, как Лёва, Галя на Г, Иван на И, масса других имен. Даже и она, наша писательница, уже сподобилась быть сюда занесенной: Алена, на букву А. Вообще редкое свойство для мужчины – записывать имена, а не фамилии знакомых. Но почему у Алексея все-таки два списка? И почему Юля в том, втором? Предположим, там наиболее близкие друзья, дорогие люди, но как насчет дочери и ее жениха? Почему они значатся среди всякой посторонней шушеры вроде бывшего одноклассника и фиктивной невесты?
Да очень простой ответ. Потому что дочь и тем паче ее жених – совсем даже не близкие люди Алексею. В этом Алена нынче убедилась воочию. Алексей и его детки просто терпят друг друга, не упуская возможности подложить друг другу изрядную свинью. Неведомо, чем вредил деткам Алексей, но они… О, в том, что они редкостные пакостники, Алена убедилась на собственном печальном опыте. Интересно, вернутся ли когда-нибудь к ней ее четыре с половиной тысячи, заплаченные за ужин в честь дня рождения Алексея? Вопрос не праздный. Конечно, грех в тяжелую для ближнего минуту беспокоиться о презренном металле… А кто сказал, что Алена беспокоится именно о металле? Деньги-то были в бумажных купюрах. И вообще, с вопросом о возврате денег неразрывно связан вопрос о здоровье Алексея, так что Алена на голубом глазу может утверждать, что все ее мысли – именно о здоровье!
Итак, скорей, как можно скорей звонить врачу! В смысле, фельдшеру. В смысле, Ивану.
Она набрала номер, но не услышала гудков, а только хладнокровный электронный голос: «Аппарат абонента выключен или временно недоступен».
Облом… Можно, конечно, Галине позвонить, но неохота.
Неужели придется все же вызывать чужого человека, хладнокровного укротителя несчастных шизиков по телефону 03? И вполне может статься, что Алексей очнется от припадка так же внезапно, как впал в него, очнется совершенно нормальным человеком (он же говорил, что кратковременное помешательство проходит бесследно), но будет сидеть в палате психушки, как зверь в железной клетке, и неизвестно, удастся ли ему выбраться на волю.
И тут Алену осенило. Она повернулась к черноглазому спасителю, который откровенно пялился то на нее, то на неподвижного Алексея, и зачастила:
– Послушайте, вы мне можете помочь, а? В машине мой друг, ему вдруг стало плохо, я пыталась его будущему зятю дозвониться, он на «Скорой» работает, но, видимо, сейчас на выезде, его как раз на дежурство вызвали…
– Извините, а с чего вы взяли, что я врач? – хмыкнул незнакомец. – Вовсе нет. Но если вашему другу так уж плохо, надо хоть какого-то врача вызывать, не обязательно родственника.
– Да вы понимаете… – Алена смущенно улыбнулась, – у него что-то… нервное. Временно находит и быстро проходит. Я боюсь, что его увезут в больницу, а это окажет на него такое воздействие, что он потом совсем свихнется.
– Ну да, понятно. И все же без помощи его нельзя оставить, – пробормотал черноглазый.
– Вот именно! – закивала Алена. – Потому я и хочу, чтобы вы помогли мне отвезти его ко мне домой. Как вы уже, должно быть, поняли, я совершенно ничего не понимаю в автомобилях, водить не умею… Видели, даже с одним отдельно взятым пультом справиться не могу! Я прошу вас, пожалуйста, давайте Алексея пересадим в вашу машину и отвезем домой? К нему… нет, ко мне. А то дома у него никого нет, и мне как-то неудобно открывать чужую квартиру, врываться туда. К тому же там сигнализация поставлена… Да, лучше ко мне. Это недалеко отсюда, на Ижорской.
Черноглазый пожал плечами:
– Да Бог с вами! При чем тут я? Вызывайте такси и везите своего Алексея куда угодно, хоть на Ижорскую, хоть на Автозавод. А лучше все же «Скорую» вызвать. С нервной системой нельзя шутить, знаете ли.
– О Господи, вы правы, – пробормотала Алена, опуская глаза. – Вы сто раз правы! Зачем я вообще лезу в это дело, совершенно непонятно! И вас вмешиваю… Ладно, знаете что, вы тут побудьте еще буквально три минуты, постерегите его, я сбегаю вон туда, ко Дворцу труда, где стоянка такси, и сразу вернусь с машиной.
– Бессмысленно бежать, – сказал черноглазый. – Посмотрите, там нет ни одного такси. Уж не знаю, что случилось, нечасто такое увидишь. Не повезло вам.
– Да… – растерянно проговорила Алена. – Погодите-ка, я еще раз позвоню его будущему зятю… Нет, все еще недоступен. Черт, черт, черт, что же мне делать?! Послушайте, но ведь Ижорская – это совсем близко! Вон туда по Варварке, потом по Ванеева три квартала и…
– Я знаю, где Ижорская, – усмехнулся черноглазый. – Ну вы и упрямая!
– Вообще-то это правда, – кивнула Алена. – Пристала к вам… Ну, может, вас деньги искусят, а?
– А сколько? – заинтересовался черноглазый.
– А вы сколько хотите? – насторожилась она.
– Вообще-то здесь недалеко, но, учитывая нестандартность задачи… рублей пятьсот, не меньше.
Алена тихонько кашлянула.
Что за день сегодня такой… расточительный, а? Ну и брак навязал ей товарищ Муравьев!
А этот-то… черноглазый… Ёлы-палы, как принято нынче выражаться в случаях крайнего возмущения! А ведь у него джип, не какая-нибудь таратайка! И пятьсот рублей сделают его богаче? Счастливее? Да ладно, пусть подавится, крохобор несчастный!
– Да, вы как в воду смотрели, – пробормотала Алена, изображая совершенное безразличие. – У меня в кошельке как раз пятьсот рублей осталось. Хорошо, вы их получите, только в эту несусветную сумму входит и погрузка-выгрузка. Помогите мне вытащить Алексея из машины, это раз, потом закройте ее, это два, а потом, когда приедем ко мне, затащите его ко мне в квартиру. Это три.
– Вы, наверное, его очень сильно любите? – спросил черноглазый со странной интонацией.
Алена посмотрела на него с изумлением и усмехнулась:
– Да при чем тут любовь, скажите на милость?! Я же говорю: он мой друг, а я не могу бросить друга в беде.
– У меня такое ощущение, что вы прочитали в жизни слишком много книг, – сухо сказал черноглазый и пошел к «Мазде» с пультом на изготовку.
– Вы ошибаетесь, – сказала ему в спину Алена.
И замолчала. И не стала договаривать, что беда не в том, что она прочитала слишком много книг, – беда в том, что она слишком много их написала!
Нижний Новгород, примерно месяцем раньше описываемых событий
Пациентка держалась тихо, как бы в отключке была. Сидела в углу, обхватив руками плечи: трудно было поверить, что это именно она буквально несколько минут назад буйствовала и покушалась на самоубийство.
– Что у нас случилось? – спросила Наталья Ивановна у хозяйки квартиры – пухленькой расстроенной женщины с растрепанными светлыми волосами, встретившей медиков у двери. Она была одета в нормальную женскую одежду для полных – отнюдь не облегающие брюки и какой-то бесформенный блузон не блузон, пуловер не пуловер.
– Понимаете, это моя подруга… – пробормотала женщина трясущимися губами. – Давняя, еще школьная. Маечка. Майя Алексеевна Климова. Пришла к нам на мой день рождения, все было хорошо, посидели… Она собралась уходить, мы ей такси вызвали, она уже оделась, а такси нет и нет… Мы с мужем и посуду уже убрали, я переоделась в домашнее, спать охота… Маечка говорит: «Вадик, позвони в таксопарк, спроси, что там такое?» Вадиком мужа моего зовут, а меня – Лиза, Елизавета Петровна. Как императрицу, – пояснила она торопливо. – Вадик трубку поднял, а там гудков нет. Что-то, видать, случилось на линии, нас тут на цифровую АТС уже который день переводят, никак перевести не могут, все время сбои в связи. «Ну, теперь понятно, – говорит Маечка, – значит, они нам звонили, а мы не слышали звонка». Тогда она позвонила по мобильному своему, и там, конечно, дежурная рассердилась, что трубку не брали, сказала, что наше такси она уже куда-то отправила… – бормотала женщина, оглядываясь на свою мрачно поникшую подругу, которая то и дело тяжело, надсадно всхлипывала, вздрагивая всем телом.
Упомянутый Вадик жался в углу, то зевая, то мучительно почесывая шею. Сложившаяся ситуация, судя по всему, ему ужасно надоела.