Но, если я решусь выкинуть чёртов медальон, могут быть неприятные последствия. Вдруг Саша умрёт? Или наоборот ничего не случится, и он лишь обозлится и снова заставит сделать что-то страшное? Пожалуй, одной победы на сегодня вполне достаточно.
На немеющих ногах я повернулась лицом к Белому и отошла с края крыши. Наконец почувствовала, что могу нормально дышать. В этот момент дверь на крышу распахнулась, и влетел Роман. Кажется, ему надоела наша затянувшаяся пауза, и он решил её прервать:
– Ваши там спрашивают, скоро ли вы спуститесь?
– Скоро, – выдавила я, не удержавшись и отвесив Белому пощёчину от всей душевной доброты. Он ойкнул от неожиданности, я же всучила ему обратно медальон и с гордым видом удалилась с крыши.
Пока я спускалась, спиной чувствовала ветер, гуляющий по крыше. Мне вдруг стало холодно, я спиной ощущала мороз от последнего взгляда, которым меня одарил Саша.
Глава 9
Спускаясь по ступенькам, я думала о том, что не представляю, как быть дальше. Бросить работу и повесить на себя долг размером в миллион с лишним? Продолжать съёмки с Белым и просто делать вид, что ничего не произошло? Допустим, и я оказалась не лыком шита. Есть во мне какие-то способности, о которых сама не знаю. Раз сумела преодолеть гипноз Белого, значит ли это, что я как-то отношусь к вампирам? Или я вообще другая, особенная? Что меня такой делает?
В голове паутинкой, потревоженной ветром, промелькнули моменты из моего сна. Если то, что мне привиделось, – не игра воображения, то однажды в прошлом я наложила проклятие на Михаила. Вероятно, создав сильное проклятие нельзя остаться обычным человеком в новой жизни. Но отчасти это хорошо – теперь Белый трижды подумает, прежде чем нападать на меня.
Страшно представить – он готов разрушить мою память, лишь бы я не стала девушкой Михи. Белый мечтает избавиться от вампира или, хотя бы, досадить ему. А тут появляюсь я, и, вместо того, чтобы стать игрушкой Белого, проявляю особые способности. Вдруг мне придёт в голову выбрать более сильного вампира? Или попытаться уничтожить обоих?
Я пыталась поставить себя на место Белого, прикидывала ситуацию так и этак, чтобы его понять, но так и не нашла, чем его оправдать. Сила, которой он обладал, вскружила ему голову, сделав человеком, который ставит себя выше моральных норм. Когда у тебя в руках мощное оружие, а наказание маловероятно, наверное, мало кто устоит. Оставалось удивляться, как Саша ещё не «промыл» мозги целой толпе людей. Тогда у Михи было бы куда меньше шансов дать ему отпор. Но, скорее всего, медальон мог действовать на одного или нескольких человек одновременно. В этом таилась его слабость.
– А здорово вы ему пощёчину влепили! За дело хоть? Мне сразу подозрительным показалось, что вы наедине остаться решили. Думал, у вас романчик.
– Всё у тебя романчики, Романчик, – передразнила я, легонько ткнув его под рёбра. В назидание, чтобы не лез, куда не просят.
…Обратно к агентству ехали в полном молчании. Белый сел на сиденье с водителем, я – назад. И даже в сторону друг друга не смотрели. Саша выглядел притихшим и задумчивым. Я решила, что создавать ауру тайны может не только он, и, гордо выпрямившись, наблюдала за мелькавшими в окне берёзками и кустарниками.
Меня высадили на перекрёстке, и я спиной ощущала тяжёлый взгляд Белого. Наверное, он раздумывал над тем, что приобрёл ещё одного врага. Правильно. Пусть лучше боится и опасается. И больше не лезет. Может, так у нас получится работать дальше.
Подходя к дому, заметила на крыльце Егора. Прудников с наслаждением курил, выдыхая дымовые колечки. Я поморщилась. Не люблю курящих. Не выношу целоваться с ними. Впрочем, что за странные мысли, учитывая, что Егор уже давно числится в моих бывших?
Но лицо парня преобразилось, едва он завидел меня:
– Вероника, только о тебе вспоминал! Думал, пригласить на выходные на речку. Ты как?
– С тобой никуда не поеду, – отрезала я и вцепилась в дверную ручку, с надеждой открыть дверь, но Егор повёл себя неожиданно нагло. Он вдруг обхватил меня своими ручищами, точно надев на меня железный обруч, и прижался губами к щеке. Его язык оставил мокрый след на моей скуле.
Скривившись от отвращения, я попыталась его оттолкнуть:
– Отвали, Прудников. Между нами всё кончено. Что же ты такой непонятливый родился?!
– А ты изменилась, – Егор прищурился, разглядывая меня сбоку, – сегодня на школьницу похожа. Макияж такой… нежный. А в школе ты всегда была пацанка пацанкой.
– Ну, это видимо в твоих глазах, Егор. До сих пор не понимаю, что ты ко мне прилип, когда при всех объявлял, что у Лильки грудь самая красивая. Вот и клеился бы к ней.
– Но любят-то не за грудь…Хотя и за неё тоже. Но ты, Никуша, меня не сбивай, будь добра. Мне твоя ревность, конечно, приятна, но сейчас не о том речь. Говори – поедешь со мной в субботу?
– Нет, я буду работать, – не моргнув глазом, соврала я.
Егор вдруг резко вцепился в меня своими руками и с силой тряхнул. Он напоминал коршуна, которому в руки попалась желанная добыча:
– Что, хахаля себе нашла нового? Так почему сюда не ведёшь? Хочу познакомиться. Что, боишься, его модельное рыло начищу? Брось, мужчину шрамы украшают. Смело зови, уж я с ним поговорю…Разрисую по всем правилам, как полагается.
– Ты совсем сбрендил, Прудников, – вскипела я и треснула локтем ему под грудь, – отвали уже. А то в ментовку заявление накатаю.
В ответ раздался нервный вздох и сдавленное рычание:
– Ох, Ника, и что ты со мной делаешь! Ночами спать не могу, ты во сне преследуешь. Зачем ты так, а? Может, ту твою подружку я просто хотел, а тебя любил по-настоящему. Не понимаешь, что мне без тебя мне плохо? Я всегда знал, что у нас с тобой не навсегда. Что ты куда лучше парня найдёшь, богаче, да интереснее! – Егор ткнул в меня пальцем с самым несчастным видом.
Но я не чувствовала за собой никакой вины, скорее, во мне поднялась ответная волна глухого раздражения, которая грозила вылиться в злобные крики уже с моей стороны. Поэтому, когда дверь подъезда снова распахнулась, я поспешила растянуть губы в приветливой улыбке для самой злобной бабуси подъезда – Дулькиной из квартиры этажом ниже моей – и проскользнуть мимо неё, оставив Егора в одиночестве. Хотя Дулькина не даст ему насладиться тишиной, забросает вопросами и рассказами о своей несчастной судьбе, всеми брошенного и больного человека.
Ночевать пришлось одной. Родители взяли тур по Золотому кольцу, и уехали, оставив мне овощной салат, немного ветчины и сыра в холодильнике. А также упаковку из четырёх йогуртов, брынзу и кастрюлю с пирогами. Кажется, они забыли, что я теперь модель и должна следить за фигурой.
Что ж, самое время устроить пир и пригласить подружку Наташу Охрипенко на чай. Та как раз обещала принести мой заказ «Мэри Кэй». Ната занимается продажей элитной косметики. Увлеклась этим в старших классах, сказала, что так и на жизнь себе заработает, и скидки хорошие на дорогую косметику получит, а также пробники бесплатно.
Косметика действительно отличалась отменным качеством, хоть, по моему скромному мнению, её за высокую цену было прискорбно мало, в купленных мной тюбиках.
Ната пришла ровно в семь, к этому времени я уже успела заварить чай с чабрецом и разогреть в микроволновой печи пироги. Ухватив кусок пирога с картофелем, Ната принялась обсуждать со мной Егора. Это была наша излюбленная тема. Разочаровавшись в одном парне, мы сблизились ещё сильнее. Теперь из наших бесед исчез даже след того притворства, которое обычно присутствует с теми, с кем хочешь казаться лучше.
Наташа сразу заметила моё мрачное настроение. Наверное, потому, что я даже не захотела сразу испытать купленную помаду и карандаши для глаз.
– Да что с тобой такое, подруга?
По её лицу я поняла, что обмануть её не удастся. Значит, нужно свернуть разговор в более благодатную плоскость, так сказать, отвлечь. Не могу же я всерьёз рассказывать ей о последних событиях и о… вампирах.
– Да Прудников снова пристает. Решил вернуть утраченное, – туманно озвучила я свои опасения, и поняла, что попала в цель – глаза Наты сверкнули как у быка, углядевшего конкистадора с алой тряпкой в руках.
– Опять Егор? Вот урод, разве непонятно, что давно пора отвалить? – подруга с остервенением вгрызлась в невинный пирожок. По её лицу можно было прочесть желание сейчас же перегрызть шею одному придурку, который не побоялся крутить роман с девчонками, которые дружат с первого класса.
– Сказал, что… – я запнулась, неожиданно понимая, что выдав Егора, подставляю себя. Кто его знает, как Ната отреагирует на признание Прудникова о том, что меня-то этот индюк любил, а её – просто использовал.
– Ну, что? – поторопила меня Ната.
– Он хочет, чтобы мы снова были парой. Говорит, нам хорошо было вместе. Хочет снова замутить…
– А ты?
– Мне больше делать нечего, чтобы гадать, сколько у него еще любовниц, и кружить вокруг его мобильного телефона, который, кстати, запаролен.
– Проверенный факт, – согласилась Ната, отправляя в рот уже третий пирожок. – Правильно, Никочка, не соглашайся на его очередной развод. Просто над ним друзья смеются, что его сразу две девчонки кинули, вот он и старается. Да и зачем тебе он? Ты среди моделей красивее и богаче найдёшь. А, может, ещё и за директора агентства замуж выскочишь.
– Не говори глупости, – поморщилась я, – Я Семёна Гладких в глаза не видела. Говорят, он в России не появляется, всё в разъездах по Европе и Азии.
– Положим, оно так. Но, есть ведь мальчики-зайчики в вашем агентстве? Слушай, а можешь тайком наснимать их на мобильный телефон? Ну, не надувайся ты, как шарик, мне жуть, как интересно!
– Закон запрещает фотографировать людей без их согласия, – отрезала я,– и я не хочу, чтобы кто-то посчитал меня сталкершей.
– Хорошо, – подруга недовольно поморщилась, а затем склонила голову к правому плечу. – И что дальше с Егором? Ты же не вернёшься к нему. Хотя, знаешь… Могла бы. Да, переспать с ним, а потом сказать, что это был прощальный секс напоследок в порядке благотворительности. Пусть мучается ещё сильнее!