Е л е н а. Сплетня держится не тем, что в ней — правда, а тем, что задетое ею лицо упорно ее отрицает.
М е н е л а й. Ну, я-то этого не делаю.
Е л е н а. Сомневаюсь, чтобы ты мог быть героем подобных сплетен.
М е н е л а й. Верно. К тому же тут и бессмысленно что-либо отрицать. Для народа личная жизнь государей — что раскрытая книга.
Е л е н а. Которую он читает с живейшим интересом, даже с воодушевлением!
М е н е л а й. Я же стремлюсь к тому, чтобы мой народ воодушевлялся кое-чем другим.
Е л е н а. Величайшая ошибка правителей в том, что они пытаются найти объект воодушевления для своего народа.
М е н е л а й. А ты полагаешь, что это призвание женщин?
Е л е н а. Ну, женщинам только стоит следовать своей природе, как они уже у всех на устах.
М е н е л а й. И у всех в руках.
Е л е н а. Фу, как ты вульгарен!
М е н е л а й. Я ведь не божественного происхождения.
Е л е н а. Всегда, когда ты не прав, из тебя выпирает твоя плебейская зависть.
М е н е л а й (овладев собой). Об этом я тоже не буду сейчас с тобой спорить. Я только хотел сказать, что тебе пора мысленно приготовить себя к тихой, уединенной жизни, в которой не будет мужчин — кроме меня. (После паузы.) Ты молчишь?
Е л е н а. Нужно ведь время, чтобы представить себе картину этой будущей жизни…
Но в глубине души я не сомневалась, что этой будущей жизни не будет. Лучше уж сразу в царство теней, чем всю жизнь прозябать около Менелая. И, как вскоре выяснилось, именно на такой ход моих мыслей рассчитывал мой супруг. Менелай — нужно отдать ему должное — понимал кое-что в женской душе, вернее, в моей душе, что, впрочем, одно и то же. Я сказала:
И этот план, придуманный к вящей пользе моей добродетели, вступил уже в силу, как можно заключить из визита старца Нестора?
М е н е л а й. К сожалению, сегодня вечером у нас будет еще один, совершенно непредвиденный гость. И, что делать, тебе придется быть за хозяйку, хотя мне это и неприятно. Но это в последний раз…
Е л е н а. В конце концов Менелай меня все-таки заинтриговал: я никак не могла понять, что он задумал.
М е н е л а й. Не знаю, сколько он собирается у нас пробыть. Но с моей стороны было бы неумно ему отказывать.
Е л е н а. Он что — родственник?
М е н е л а й. Отнюдь. Будущий враг, как я полагаю.
Е л е н а. Это одно и то же — как я полагаю.
М е н е л а й. Один из сыновей царя Приама из Трои.
Е л е н а. Гектор?
М е н е л а й. Нет, младший. Парис.
Е л е н а. Этого я не знаю.
М е н е л а й. Он путешествует по Греции, завершая образование, и с визитом вежливости объезжает властвующие дворы.
Е л е н а. А откуда ты знаешь, что он прибудет к нам именно сегодня?
М е н е л а й. От гонца, которого прислал мой брат Агамемнон.
Е л е н а. Стало быть, он едет к нам из Микен. Боюсь, не умер бы он там от скуки.
М е н е л а й. Что ж, ведь не все хозяйки принимают гостей с такой любовью, как ты.
Е л е н а. Да, уж сестра моя Клитемнестра обходительностью не блещет.
М е н е л а й. Зато она принимает гостей, как требуют приличия и обычай.
Е л е н а. Но, дорогой мой! Разве я принимаю их иначе?
М е н е л а й. Разница в том, что она остается в рамках приличий до окончания визита. Того же я требую на сей раз от тебя.
Е л е н а. То есть ты хочешь отягчить мою жизнь последним испытанием?
М е н е л а й. Можешь принять это, как тебе будет угодно.
Е л е н а (после паузы). А он что, очень красив, этот Парис?
М е н е л а й (подозрительно). Почему ты так решила?
Е л е н а. Иначе — какое же это испытание?
М е н е л а й. Надеюсь, тебе не приходит в голову, что я только затем приглашаю троянских принцев, чтобы подвергнуть тебя испытанию.
Е л е н а. О, мой друг, мне приходит в голову многое…
Между тем мне все стало ясно. Ну и негодяй же был мой муж Менелай! Впрочем, не настолько большой, чтобы я не могла его разгадать. Я сказала:
Милый Менелай, ты очень хитер. Но я хитрее тебя. Ибо плац твой хоть и правда коварен, но гораздо большим коварством нужно обладать, чтобы прочесть его на твоем лице.
М е н е л а й. Не понимаю.
Е л е н а. Отлично понимаешь. Думаешь, я не знаю, что ты и твой чистюля брат, да и все вы спите и видите, как бы завоевать Трою? Уж сколько лет вы пытаетесь втянуть ее в войну, сначала грубыми провокациями, а теперь хитростью? Но они себе и в ус не дуют, не так ли? Игнорируют вас, и все тут.
М е н е л а й. А какое отношение это все имеет к тебе?
Е л е н а. Охотно объясню. Ты угрожаешь мне заточением и тут же даешь мне последнюю возможность — в виде троянского принца. Ты рассчитываешь, что я эту возможность не упущу и убегу с принцем от участи, которая хуже смерти. Я ведь знаю тебя! Ты хочешь, чтобы я использовала все свои чары, чтобы он меня похитил и чтобы у вас появился наконец повод начать войну.
М е н е л а й (после короткого раздумья, мягко). Но согласись, дорогая… лучшего повода невозможно найти.
Е л е н а. Ты даже не отрицаешь, что я права!
М е н е л а й. Напротив, дорогая Елена: я восхищен твоей прозорливостью.
Е л е н а. Итак, ты хочешь променять меня на войну…
М е н е л а й. Не на войну, а на добычу, частью которой будешь ты сама. Ты ведь должна понимать, что это делается и в твоих интересах.
Е л е н а. Бывают мгновения, Менелай, когда твоя мелочная скрупулезность делает тебя великим. К сожалению, это единственные мгновения, когда ты велик.
М е н е л а й. Надо полагать, они бывают действительно редко, раз мне не удается тебя удержать.
Е л е н а. Во-первых, этим женщину не удержишь. Во-вторых, вряд ли сейчас именно такое мгновение.
М е н е л а й. Я отвоюю тебя обратно.
Е л е н а. Да, если вы победите. Но я надеюсь, что победят они.
М е н е л а й. Это твое право. Во всяком случае, я с удовлетворением констатирую, что ты принимаешь мой план.
Е л е н а. Этого я не сказала.
М е н е л а й. Кстати, принц, по всей вероятности, очень симпатичный юноша.
Е л е н а. Откуда ты знаешь?
М е н е л а й. По слухам. (Многозначительно.) А потом, у него семнадцать братьев, и один из них — Гектор.
Е л е н а. Гектор, говорят, счастлив в браке.
М е н е л а й. Ни один брак не может быть настолько счастлив, чтобы ты не могла его разрушить.
Е л е н а. По-моему, ты слишком высокого обо мне мнения.
М е н е л а й. О твоих чарах. И потом, должен ведь когда-то и муж извлечь из них выгоду.
Е л е н а. Нет, я не собиралась использовать эту возможность. Конечно, мне все казалось лучше, чем доживать свой век при Менелае, но быть причиной войны я не хотела. К тому же у меня была дочь, Гермиона. Правда, она была мне совсем чужой, а я ей — и подавно. Из-за этого Гермиона очень страдала. Впрочем, дети всегда страдают из-за родителей, только родители этого большей частью не знают. Я же это знала. Я поднялась к ней в комнату. Она сидела за своей пряжей. Гермиона, сегодня вечером у нас будет гость.
Г е р м и о н а. Да, мама?
Е л е н а. Я бы хотела, чтобы ты к ужину надела новое платье.
Г е р м и о н а. Да, мама. Это обязательно?
Е л е н а. Ну, если не хочешь, то не надо, Гермиона.
Г е р м и о н а. А что за гость у нас, мама?
Е л е н а. Молодой принц из Трои.
Г е р м и о н а. Гектор?
Е л е н а. Нет, не Гектор. Парис.
Г е р м и о н а. Ты не рассердишься, мама, если я вообще не буду ужинать с вами?
Е л е н а. Конечно, нет, Гермиона. Только я не понимаю, почему ты всегда прячешься от гостей.
Г е р м и о н а. Не от всех же, мама. С царем Нестором, например, я часто гуляла по саду.
Е л е н а. По правде сказать, Гермиона, это я понимаю еще меньше.
Г е р м и о н а. Ты и не можешь понять этого, мама.
Е л е н а. Может быть, ты мне объяснишь, что ты в нем нашла, Гермиона? Может быть, я недостаточно его изучила?
Г е р м и о н а. О, ты всегда всех превосходно изучаешь, мама.
Е л е н а. А вот царя Нестора, выходит, нет.
Г е р м и о н а. Больше всего меня восхищает в нем серьезность и мудрость.
Е л е н а. Ну, положим, серьезность не помешала ему строить мне глазки!
Г е р м и о н а (ошарашенно). Как можно, мама!.. Да ему за восемьдесят.
Е л е н а. В чем вся и соль! Но прости, Гермиона. Ты ведь знаешь, я неисправима.
Г е р м и о н а. Это ты себе просто вообразила…
Е л е н а (примирительно, но неубежденно). Возможно, возможно.
Г е р м и о н а. Он, можно сказать, мой идеал.
Е л е н а. Должна тебе заметить, Гермиона, — в твоем возрасте человек склонен иметь идеалы. С годами они тускнеют, и, когда исчезают совсем, становится ясно, что человек уже взрослый.
Г е р м и о н а. Прости, мама, но я думаю иначе.
Е л е н а. Ну да, ведь ты еще ребенок, Гермиона.
Г е р м и о н а. Иногда мне кажется, что я не такой ребенок… как некоторые.
Е л е н а. Может, ты боишься, что я буду кокетничать с принцем и тебе придется за меня краснеть? И поэтому ты не хочешь ужинать с нами?
Г е р м и о н а. Этого я не сказала.
Е л е н а. Ну да, из чувства такта. Ведь ты — почти совершенство.
Г е р м и о н а. Я думаю, мама, совершенства можно достичь.
Е л е н а. Разумеется. Но для этого нужно стремиться к нему.
Г е р м и о н а. В каждом человеке заложено такое стремление.
Е л е н а. Думаешь? Не знаю, не знаю… Только крайностей все-таки следует избегать. Порой мне кажется невероятным, что именно ты — моя дочь.
Г е р м и о н а. Мне тоже, мама.
Е л е н а. Часто я даже думаю, что без меня тебе было бы гораздо лучше…
Эта мысль мне действительно нередко приходила в голову. Потому что намного свободнее себя чувствуешь, когда нет дурного примера перед глазами, который заставляет тебя еще ревностнее холить свою добродетель. Я думаю, мы — несовершенные — не должны мозолить глаза добродетельным людям, а давать им время от времени возможность раскрепоститься, почувствовать себя на свободе. Кроме того, я боялась помешать ее замужеству. Она хоть и была совершенством, но моя слава… как бы это сказать? Словом, слава есть слава. Поздно вечером прибыл принц. Он был не только симпатичным, как уверял Менелай, он был настолько прекрасен, что я глаз не могла от него оторвать. К сожалению, я не сумею поведать потомкам о его красоте. Это тем более печально, что то, о чем я могу сообщить, — его духовные качества — в тот вечер проявлялись без всякого блеска. Гермиона передумала и к ужину появилась. Таким образом, мы сидели вчетвером на террасе и старательно пытались завязать беседу. Какой волшебный вечер сегодня, не правда ли, принц?