— Тогда же, когда и ты. Вместе с тобой.
— Неудивительно, что твоя жена не выносила тебя! Хватит, отпусти меня! Я должна взглянуть на часы! Быстро. — Клод почувствовал панику в ее голосе и нежно обнял. Она ответила тем же. Но тут он почувствовал, что что-то царапает его спину — острый камешек ее кольца.
Он воздержался от подарка Валентине на следующий день. Виктор обязательно заметил бы его. Какой самый необычный в мире подарок он мог сделать для нее? Цветы — тривиально, шелковый шарф — обыденно; ничто материальное не сможет символизировать его любовь к ней. Уложив сумку для возвращения в Сенлис, он смотрел на озеро. Этим утром над ним царил легкий туман, что вызвало в Рено неожиданный приступ страха. Он предпочел бы побежать к берегу моря или взобраться на самую высокую вершину, только бы уйти от этой безмятежности швейцарской Ривьеры.
Валентина спросила его, почему он не переехал в Париж.
— Почему Париж, Париж? Всегда Париж! — спрашивал он громко. Может быть, действительно в Париже лучше пойдет бизнес?
Голубой шелк простыней на кровати с роскошным пологом в доме Рико теперь смят и хранит следы произошедшего несколько часов назад. Клод навел порядок, запер дверь и долго не мог избавиться от мысли, что Рико остался бы им доволен.
Глава 10
Первой остановкой Клода в Сенлисе стал дом Жюльетт, где надо было забрать Педанта и заодно повидать племянников. Переступив порог, он выкрикнул:
— Шоколад из Швейцарии! — В мгновение ока четыре озорных мальчишки окружили его.
Жан-Юг и Анри стали умолять дядю проводить их до конюшни, чтобы посмотреть на жеребят. Они объяснили, что им разрешили кататься на лошадях столько, сколько пожелают, но в присутствии взрослых. Мальчишки шли в сопровождении Клода с Педантом на плече, по щиколотку в грязи через конюшенный двор. Насколько же стали шире плечи у Анри!
Паскаль, пятнадцатилетняя дочь владельца конюшни, сидела на заборе у входа на площадку для выездки и смотрела в их сторону. Заметив ее, Анри зашагал быстрее, оставив далеко позади дядю и брата.
— Паскаль, пойдем с нами. Дядя Клод хочет увидеть Маркизу, — сказал Анри.
Не изменив выражения лица, она спрыгнула с забора, успев подобрать достаточно длинную юбку. Когда все четверо подошли к Маркизе, та радостно заржала и забила копытом, а Педант издал вопль.
— Маркиза храпит — хочет, чтобы на ней покатались. Это самая разговорчивая лошадка. Разве она не прекрасна, дядя Клод? — сказал Анри. — И у нее очень легкая походка. Паскаль, позволь ей показать в галопе все, на что она способна.
Клод наблюдал, как Анри ждет ответа Паскаль.
Быстрая улыбка промелькнула на ее спокойном лице.
— Только я без седла, Анри. Подай мне уздечку.
Отработанным движением она надела уздечку, а Анри быстро подставил свои ладони, чтобы ей легче было вскочить на лошадь.
Теперь уже Клод с племянниками уселись на заборе. Клод посмотрел на Анри, который следил за каждым движением наездницы: волосы соломенного цвета развевались, юбка немного задралась, обнажая ноги, крепко сжимающие бока лошади, ее глаза и губы, даже нос были напряжены.
Лошадь и девочка легко прошли два круга. Даже без седла и стремян Паскаль грациозно взяла два барьера. Она широко улыбнулась Клоду и мальчикам и, уже приближаясь к ним, мягко перевела лошадь на рысь.
Анри протянул руки, чтобы помочь ей спрыгнуть. Оба смеялись.
— Увидимся дома, — сказал он и помахал рукой дяде и брату. Клод наблюдал, как парочка идет в конюшню. На какой-то момент ему захотелось последовать за ними, стать свидетелем, как они кормят, моют лошадь. Но вместо этого он взял за руку Жан-Юга и вместе с притихшим Педантом, который уснул на его плече, отправился по протоптанной тропинке.
Войдя на кухню, Жюльетт засыпала Клода вопросами:
— Где ты был? Как твоя маленькая любовь?
Он рассказал о проведенных в Вёве выходных.
— Мой бедный брат! После стольких лет! Ты и Валентина должны проводить больше времени вместе! Но, Клод, будь осторожен! — сказала Жюльетт. — Твое свадебное платье может стать для этой женщины отчаянным криком души, последним романом перед обетом верности мужу. Даже я имела бурную интрижку до своего замужества.
— Но ведь ты любила Бернара!
— А ты сказал мне, что она любила своего жениха.
— Да, но я убежден, что этого никогда не было. Я знаю это так же хорошо, как и то, что твой жакет слишком короток. Жюльетт, ты надеваешь его на работу?
Она рассмеялась, одергивая полу жакета одной рукой и одновременно наклоняясь, чтобы вынуть чугунную кастрюльку из духовки.
— Братья, которые умеют критиковать, должны уметь сами готовить обед, — сказала она, протягивая тарелку.
Под крики Педанта Клод дошел до своего дома. Неужели он забыл выключить свет в прихожей, когда спешил на поезд? Повернув ключ в замке, он понял, что дверь открыта. Незапертая дверь? Клод повесил пальто и огляделся. Педант перелетел на свой насест. Позорная груда раскроенных платьев, которые должны быть уже готовы, неоконченные наброски, выполненные синим карандашом. Что же это такое? Распечатанная почта на его рабочем столе? Кто принес ее в квартиру? — Он прислушался, и до него донеслось какое-то шуршание из спальни. Кромешная темнота. Он зажег свет. Очертания тела на кровати! На цыпочках подойдя ближе, Клод заметил рыжие волосы на белоснежной подушке. Успокоив попугая, он взял пальто и вышел на улицу.
Мигом преодолев извилистую неосвещенную и безлюдную в этот час улицу дю Шатель, Клод постучал в дверь Анатоля, а затем нетерпеливо позвонил. Ночь была достаточно прохладной. Его друг открыл дверь, закутанный в уютный коричневый халат, в руке — книга. Темные зрачки карих глаз резко контрастировали с белками, настолько белыми, что напоминали Клоду яичную скорлупу. Анатоль улыбнулся, увидев Педанта.
— Ну и сюрприз! — воскликнул он. — Божьи дни никогда не закончатся!
Анатоль подошел к Клоду и крепко обнял. Их дружба началась с первых дней учебы в школе. Анатоль был третьим с конца по выносливости среди одноклассников. С двух лет, вместо того чтобы гонять в футбол со сверстниками, он занимался садом вместе с дедом. Анатоль полол, а его дед пространно рассказывал, в основном, о своем пребывании в плену в Германии в течение трех лет.
Сколько помнил себя Клод, Анатоль всегда говорил о Боге. В юные годы он несколько раз влюблялся, но когда ему исполнилось шестнадцать, решил посвятить себя церкви.
«Но, Анатоль, — говорил Клод со злостью, — это означает, что ты не сможешь жениться! Как глупо! Эта такая потеря! Мы больше никогда не сможем быть друзьями! И ты всегда будешь говорить мне, что я неправильно поступаю».
Он помнит, как Анатоль рассмеялся, а затем объяснил, как его заполучила церковь, «словно притянула магнитом» в один из воскресных дней. Настоятель церкви тихо разговаривал с небольшой группой людей. Не сознавая этого, Анатоль оказался на первой скамье прихожан. Он был восхищен тем, как священник рассказывал о красоте и святости людей, которые становятся членами духовенства. Как вспоминал потом Анатоль — это был тот день, когда его «позвал Бог».
— Могу ли я у тебя переночевать?
— Конечно, но чему я обязан таким удовольствием?
— Анатоль, моя жена спит в моей постели.
— В большинстве ситуаций это нормально.
— Анатоль! Меня не было дома. А теперь я обнаружил ее в моей постели — без звонка, без предупреждения! Ты знаешь, мы не виделись уже восемь лет и даже не переписывались. Несколько недель назад я отправил письмо с просьбой о разводе. Не знаю, говорил ли тебе об этом. Я не хотел этого делать.
Клод уселся в кресло рядом с угасающим камином.
— Она все это время хранила ключ от дома! Когда я сейчас уходил, то услышал, как она произнесла: «Клод».
Анатоль не произнес ни слова.
— Извини, что я беспокою тебя так поздно, — продолжал Клод. Педант перелетел с плеча хозяина на шкаф из темного дуба, который стоял в углу комнаты.
— Все это означает, что Розмари не желает развода, — спокойно сказал Анатоль.
— Анатоль, мы не любим друг для друга, — Клод сел на краешек кресла. — Ты хорошо это знаешь. Наша женитьба была ошибкой. Не смотри на меня своими большими глазами. Разве тот факт, что мы столько не виделись, не означает, что мы совершили большую ошибку?
— К сожалению, нет. Или к счастью. Ты уверен в себе, Клод? Возможно, она передумала. Что, если после восьми лет жена твоей мечты лежит в твоей постели? — Анатоль пересел в кресло, стоящее напротив, его руки были сложены под подбородком.
— Моя мечта живет в Париже.
Анатоль приподнял бровь и наклонил голову.
— Анатоль, я люблю другую женщину. Я собирался тебе все рассказать. Она вот-вот выходит замуж, но мы любим друг друга, я в этом уверен, и, кажется, она тоже.
Глаза Анатоля вдруг приобрели желтоватый оттенок. Лицо выглядело уставшим в свете догорающего пламени в камине.
— Я никогда не переживал ничего подобного, — продолжал Клод. — Это как первый вздох.
— Ты не задумывался о том, чтобы дать шанс Розмари?
— Я знал, что ты задашь этот вопрос! Нет, нет, нет! Это конец!
— Ничего не закончено, пока сияет Божий свет в твоей жизни.
— Анатоль! Нет другого света в моем уме, в теле и в душе, кроме света глаз Валентины. Во мне горит пожар. Я должен быть с ней физически, духовно — полностью. Она стала моей навязчивой идеей. Иногда я прячусь за колонами здания вблизи ее офиса и поджидаю, когда она уходит с работы. Я следую за ней. Анатоль, я в сотый раз наблюдаю ее походку, как она слегка приподнимает левое бедро, ловлю выражение ее губ, восхищаюсь блеском ее волос в лучах заката, наблюдаю, как она приглаживает рукой свои волосы. Я глотаю ее, выпиваю издалека. Я преследую ее как преступник. Что случилось со мной? — Анатоль ничего не ответил. — Самое худшее — это то, когда она входит в дом вместе со своим женихом. Мне больно представлять, что может происходить внутри. Зачем я мучаю себя? Это так странно, что жизнь не дает тебе того, чего ты больше всего желаешь. Но ты, Анатоль, конечно, всегда получал в жизни то, чего хотел.