Приверженность дионисическому началу, наблюдаемая в обычае поиска видения у индейцев Северной Америки, обычно не шла на уступки перед властвующими группами и их особыми правомочиями. Дионисических состояний часто достигали открыто при помощи наркотиков и алкоголя. Индейские племена Мексики во время ритуалов использовали ферментированный сок плодов гигантского кактуса, чтобы впасть в блаженное состояние, которое они почитали в высшей степени религиозным. Важнейшая церемония года пима, во время которой посылались все благословения, заключалась в варке этого кактусового пива. Первыми пили жрецы, затем – все остальные, чтобы «погрузиться в религиозное состояние». В их практиках и песнях опьянение служило синонимом религии. В нем схожим образом переплетаются затуманенный взор и озарение. Оно приносит всему племени ту исступленную восторженность, которую оно связывает с религией.
Гораздо более распространенным способом войти в подобные состояния были наркотики. Пейоте, или мескалиновые бобы, – это кактус, произрастающий в высокогорьях Мексики. Индейские племена употребляют это растение в свежем виде, однако продают его даже на канадской границе. Его всегда используют в обрядах. Действие его хорошо изучено. Он вызывает ощущение парения в воздухе и яркие цветные образы, которые сопровождаются сильными эмоциями: либо чувством глубокого отчаяния, либо иллюзией собственного совершенства и полной безопасности. При этом не наблюдается ни двигательных нарушений, ни сексуального возбуждения.
Культ пейоте все продолжает распространяться среди американских индейцев. Он зарегистрирован как Индейская церковь[17] в Оклахоме, и среди многих племен старые племенные ритуалы бледнели перед этим культом. Везде он так или иначе связан с восприятием белых. Либо он знаменует противостояние их влиянию, либо отражает быстрое принятие культуры белых, и в него вплетено множество элементов христианства. Его подают и едят подобно причастию, сначала пейоте, затем воду, и так по кругу, сопровождая это все песнями и молитвами. Это пышная церемония, которая длится ночь напролет, а воздействие растения продолжается и на следующий день. В иных случаях его употребляют на протяжении четырех ночей и четыре дня проводят в состоянии возбуждения. Приверженцы культа пейоте отождествляют его с богом. Растение кладут на алтарь и поклоняются ему. От него исходит все благо. «Это единственная святая вещь в моей жизни»; «лишь это лекарство свято, оно избавило меня от всех бед». И именно дионисическое стремление к забытью, порождаемому пейоте, составляет его привлекательность и религиозную силу.
Еще более сильным ядом является Datura, или дурман индейский. Он менее распространен и используется только в Мексике и племенах южной Калифорнии. В Калифорнии это растение давали мальчикам во время обрядов посвящения, и под его воздействием они обретали свои видения. Мне рассказывали, как некоторые мальчики умирали из-за употребления этого напитка. Они впадали в кому, которая могла продолжаться день, иногда четыре. Располагавшиеся восточнее мохэви использовали дурман для обретения удачи в игре и, как говорят, они пребывали в неосознанном состоянии на протяжении четырех дней. За это время им являлось видение, даровавшее желанную удачу.
Таким образом, это дионисическое учение и практика видения-сна, наделяющего сверхъестественными силами, встречается среди всех индейских племен Северной Америки, за исключением пуэбло Юго-Запада. Земли Юго-Запада окружены народами, которые стремятся заполучить видение через голодание, пытки, наркотики или алкоголь. Но пуэбло не принимают разрушительных состояний и не черпают из них сверхъестественную силу. Если индейцу зуни доведется испытать зрительную или слуховую галлюцинацию, он воспримет это как предзнаменование гибели. Таких состояний надо избегать, а не стремится к ним посредством голода. Пуэбло черпают сверхъестественную силу из культа, участниками которого они являются. За вступление в этот культ была уплачена цена, и оно подразумевает дословное заучивание обрядов. Ни при каких обстоятельствах не пересекают они границу трезвости, чтобы подготовиться к вступлению в культ, пройти обряд посвящения, перейти, за уплату, в более высокий класс общества или исполнить свои религиозные обязанности. Они не ищут и не ценят излишеств. Тем не менее элементы, из которых состоит столь распространенный обычай поиска видения, присутствуют: поиск опасных мест, дружба с птицей или животным, пост, вера в особое благословение от соприкосновения со сверхъестественным. Но они уже не представляют собой проживание дионисических состояний. Они в корне переосмыслены. Мужчины пуэбло уходят в устрашающие или священные места и слушают голос, но не для того, чтобы прорваться к общению со сверхъестественным, а для того, чтобы услышать предзнаменования удачи или несчастья. На это смотрят, как на небольшое испытание, которое их сильно пугает, и с этим связан строгий запрет оглядываться назад по пути домой, даже если кажется, что их кто-то преследует. Фактический порядок действий во многом тот же, что и при поиске видений. В обоих случаях они отправляются на поиск во время приготовлений к трудному делу – на Юго-Западе это часто состязание в беге – и придают особое значение темноте, уединению и появлению животных. Но этот опыт, который везде воспринимается как дионисический, для пуэбло – лишь механическое получение предзнаменований.
Такое же переосмысление получило и голодание – техника, к которой американские индейцы для самостоятельного достижения видения прибегали чаще всего. Здесь оно не используется для того, чтобы разбудить ощущения, лежащие обычно в плоскости бессознательного. Для пуэбло голодание есть необходимое условие религиозной чистоты. Для индейца пуэбло связь поста с какого-либо рода исступлением невообразима даже в теории. Соблюдение поста необходимо перед всяким жреческим обрядом, участием в танце или гонке, а также во время всевозможных ритуалов, но никогда оно не сопровождается обретением некой силы. В нем нет ничего дионисического.
Отравление дурманом постигла у пуэбло Юго-Запада примерно та же участь, что и техники голодания. Практика существует, но она обезврежена. Впадение в забытье дня на четыре под действием дурмана, которое практикуется у индейцев Южной Калифорнии – не для них. Данный наркотик они используют, как это было в древней Мексике, для опознания вора. Жрец, совершающий обряд, кладет в рот человеку, для которого предназначен этот наркотик, небольшую дозу, затем уходит в соседнюю комнату и слушает, как с уст его срывается имя виновного. Вовсе не предполагается, что человек в какой-то миг должен впасть в кому. Он то впадает в сон, то начинает бродить по комнате. Говорят, что на утро он не помнит ничего о полученном озарении. Основной заботой становится устранение всех следов наркотика, и для избавления от опасной священной силы этого растения прибегают к двум техникам. Сначала, человеку четыре раза дают средства, вызывающие рвоту, чтобы избавить его от любых остатков наркотика. Затем его волосы моют в мыльной пене из корней юкки. Другой способ применения дурмана лежит еще дальше от дионисических стремлений. Жрецы уходят в ночи, чтобы в определенных условиях высадить молитвенные палочки, чтобы «попросить птиц петь о приходе дождя», и в такие моменты жрецам насыпают небольшое количество измельченного корня в глаза, уши и рот. В этом случае какую-либо связь с физическими свойствами наркотика проследить невозможно.
Еще более радикально отличается отношение пуэбло к пейоте. Они живут недалеко от Мексиканского нагорья, где добывают пейоте, и апачи и индейцы равнин, с которыми у них связи развиты больше всего, употребляют пейоте. Однако среди пуэбло эта практика не прижилась. Ее недавно переняла небольшая антиправительственная община в Таосе – наименее типичное и наиболее похожее на равнинных индейцев из пуэбло. Но в других местах она так и не была принята. Следуя своим строгим аполлоническим нравам, пуэбло не испытывают доверия к состояниям, которые заставляют человека пересечь черту или лишают его трезвости, и потому отвергают их.
Отвращение их столь сильно, что благодаря ему американские алкогольные напитки не превратились среди них в проблему административного характера. Во всех остальных индейских поселениях США алкоголь неизбежно превращался в проблему. Никакой контроль со стороны государства не способен преодолеть страсть индейцев к виски. Однако среди пуэбло такой проблемы не возникало. Они не производили никаких местных алкогольных напитков в старые времена, не производят и теперь. И разумеется, не бывает такого, чтобы каждая поездка в город и для молодежи, и для стариков, заканчивалась дебошем, как это случается, к примеру, у близ живущих апачей. У пуэбло нет какого-то религиозного табу на употребление спиртного. Все гораздо глубже. Пьянство им омерзительно. Когда зуни только столкнулись со спиртным, старейшины объявили его вне закона, и правило это так соответствовало их духу, что его легко стали соблюдать.
С еще бóльшим единодушием были отвергнуты пытки. Пуэбло, в особенности восточные их представители, жили в тесном соприкосновении с двумя очень разными культурами, в которых самоистязание имело важнейшее значение: индейцы Великих равнин и мексиканские Penitentes (Общество кающихся). Также культура пуэбло имеет много общих черт с ныне исчезнувшей цивилизацией древний Мексики, в которой практиковались пытки, и в качестве подношения богам люди часто пускали себе кровь, особенно с языка. Индейцы равнин пытали себя с целью обрести состояние забвения, в котором им являлось видение. Общество кающихся в Нью-Мексико – последняя сохранившаяся в далеком уголке мира секта средневековых испанских флагеллантов, которые до сих пор сохранили традицию в Страстную пятницу проводить обряд отождествления с распятым Христом. Кульминацией обряда становится распятие Христа, которого изображает один из членов культа. На рассвете в Страстную пятницу процессия выходит из дома кающихся, и, шатаясь под тяжестью огромного креста, ступает Христос. За ним следуют его братья с оголенными спинами и при каждом своем медленном шаге бьют себя плетьми из кактуса, к которым прикреплены колючки растения чольи. Издалека их спины выглядят так, словно они покрыты богатой красной тканью. Этот «ход» шествует почти два с половиной километра, и в конце Христа привязывают к кресту и поднимают. Если он или кто-то из бичующихся умирает, его обувь выставляют на пороге его дома, а оплакивать его воспрещается.