Такое соперничество было верхом честолюбия. Эти состязания формировали их представления об идеальном человеке, а связанные с ними устремления принимались за добродетель. Одна пожилая женщина, жена вождя, напутствовала своего сына на потлаче: «Племя мое, я говорю со своим сыном. Друзья, все вы знаете мое имя. Вы знали моего отца, и вы знаете, как он обходился со своим имуществом. Он был безрассуден и не заботился о том, что делает. Он избавлялся от рабов или убивал их. Он отдавал каноэ или сжигал их на костре в пиршественном доме. Он отдавал шкуры выдр своим соперникам в собственном племени, или вождям других племен, или же разрывал их на куски. Вы знаете, что это – чистая правда. Такой путь, сын мой, наметил для тебя твой отец, и ты должен ему следовать. Твой отец был особенным человеком. Он был истинным вождем коскимо. Поступай так, как поступал твой отец. Разорви одеяла или же отдай их племени, с которым мы враждуем. Вот и все». Сын ее ответил: «Я не стану препятствовать пути, что наметил для меня мой отец. Я не стану нарушать закон, что установил для меня мой вождь. Я отдаю эти одеяла своим соперникам. Война, что мы ведем, упоительна и непримирима». После этого он принялся раздавать одеяла.
На Северо-западном побережье подобная раздача имущества проходила бесчисленное множество раз. Порой кажется, что эти события не имеют ничего общего с экономическим обменом. У нас не получится понять поведение квакиутль во время свадьбы, смерти или несчастного случая, пока мы не разберемся, какие психологические особенности лежат в его основе. В их культуре об отношениях между мужчиной и женщиной, о религии и даже о неудаче судили по тому, давали ли они повод показать свое превосходство путем раздачи или уничтожения имущества. Главными поводами служили: передача своего статуса наследнику, вступление в брак, принятие и демонстрация религиозных полномочий, траур, война и несчастные случаи.
Вступление наследника в свои права служило очевидным поводом для того, чтобы дать волю своим притязаниям на величие. Наследнику передавались все имена, все права, и такой торжественный дар необходимо было подтвердить традиционной раздачей и уничтожением имущества. На преемника надевались «доспехи богатства». Такого рода потлачи представляли особую важность и были сложно устроены, однако основные черты этих ритуалов были довольно просты. Очень характерен следующий потлач, посвященный «величию имени наследника Тласотивалиса». На этом пиру собрались все племена и вождь, отец Тласотивалиса, торжественно перечислял все права, которыми наделял его фамильный миф, и провозглашал новое имя своего сына. Отныне преемник принимал традиционное имя наследника, и все было готово для раздачи имущества в его честь. В самом разгаре танца от лица отца хор начинал петь сочиненную для него песню:
Уйдите с дороги и дайте ему эту [медь], которой я всегда
стремлюсь поразить своих соперников.
Племена, не просите пощады, высунув языки и сжав руки.
И юный наследник появлялся из дальней комнаты, неся в своих руках медную пластину Денталайю. Отец давал ему поучительные наставления: «О, великий вождь Тласотивалис! Действительно ли ты этого желаешь? Неужели ты по-настоящему хочешь погубить эту медь в огне, медь, нареченную Денталайю? Живи, как полагается человеку твоих полномочий. Ибо действительно ты произошел от удивительных вождей, которые так и поступали с нареченными медными пластинами (то есть ломали их). Его сын, соблюдая все элементы обряда, ломал медяк и раздавал его своим соперникам со словами: «Я следую пути, что мне наметил мой вождь, мой отец; путь, по которому мне необходимо пройти, мне, удивительному безжалостному вождю, которому ничего не страшно. Вот, что я говорю, вожди, я разбил Денталайю для вас, племена!» Он раздавал оставшееся имущество и перенимал из рук своего отца власть вождя.
Такого же рода потлачи проводились по случаю совершеннолетия девушки из семьи вождя – его младшей сестры или дочери. Как и в случае с вступлением наследника в свои права, хотя и не в таком масштабе, необходимо было доказать величие своего имени. Для раздачи собирали не только одеяла и медные пластины – в ход шли предметы женской одежды, женские каноэ для ловли моллюсков, золотые и серебряные браслеты и серьги, плетеные шляпы и украшения из раковин моллюсков. Раздача имущества давала вождю право утверждать, что он поднялся на следующую ступень по лестнице в становлении полноценным вождем. Такого вождя они называют «вождь, преодолевший путь».
Хотя потлачи индейцев Северо-западного побережья, проводимые в честь наследника, служили поводом для самовосхваления и демонстрации богатства, они не являлись непосредственным противостоянием между соперниками, а потому не отражали дух культуры этого народа в той мере, в какой ее отражали потлачи при заключении брака. Как и покупку медной пластины, брак разыгрывали так, словно бы это была война. Когда знатный мужчина собирался заключить брак, он созывал своих родственников, как на войну, и обращался к ним: «Сейчас мы пойдем войной на другие племена. Помогите мне привести в мой дом мою жену». Тут же приступали к приготовлениям, однако оружием им служили имеющиеся на руках одеяла и медные пластины. Война заключалась преимущественно в обмене имуществом.
Как и в случае с медью, цена выкупа за невесту планомерно повышалась. Жених вместе со своими приближенными отправлялся в дом отца невесты. Каждый знатный гость приносил часть своего имущества, чтобы «поднять невесту с пола» и «подготовить место, на которое невеста могла бы присесть». Чтобы показать величие жениха и что он превосходит семью отца невесты, вслух отсчитывали все больше и больше одеял. Конфликт между этими двумя группами выражался и по-другому. Родственники со стороны жениха могли вооружиться и обрушиться на деревню невесты, а те – напасть на них в ответ. Порой битва выходила из-под контроля, и во время стычки погибали люди. Или отец невесты выстраивал своих людей в две шеренги, они держали в руках железо с раскаленными концами, направленными внутрь, и люди со стороны жениха должны были пройти между этими колоннами. Некоторые семьи обладали особым правом разводить в пиршественном доме огромный костер, и жениху и его гостям предстояло сидеть рядом с этим костром, не шелохнувшись, пока они не получат серьезные ожоги. Тем временем, если семья невесты обладала своим фамильным гербом в виде морского монстра, чья фигура была вырезана из дерева, из него извергались семь черепов, а отец невесты насмехался над родственниками жениха: «Осторожно, Гватсенокс! Это кости женихов, что пришли свататься к моей дочери и бежали от моего огня».
Как мы уже увидели, во всех этих случаях покупали не невесту, а те особые права, которые она могла передать своим детям. Как и всякая сделка на Северо-западном побережье, выкуп невесты превращался для отца невесты в обязательство, которое он должен был потом вернуть в многократном размере. Ответные дары можно было вручить по случаю рождения детей и их вступления в возраст зрелости. В такие моменты отец жены не только передавал своему зятю материальные дары, во много раз превосходившие те, что он получил, но и самое главное – имена и особые привилегии, которые он имел право передать детям своей дочери. Они в определенной степени становились собственностью зятя, однако он мог лишь передать их своим наследникам, которых он порой выбирал не из детей жены, через которую он эти права получил. Они не были его собственностью в том смысле, что он сам мог бы использовать эти имена и привилегии на потлачах. В особо знатном роде возвращение долга за выкуп невесты могло растянуться на долгие годы и завершиться только тогда, когда старший ребенок от этого брака будет посвящен в великое общество каннибалов. В таких случаях зять, когда он был уже готов получить возвратный дар, обязался устроить торжественный зимний обряд, во время которого он будет отвечать за масштабную раздачу имущества, а расходы на это покроет отец его жены. Обряды эти были посвящены вступлению ребенка зятя в ряды общества каннибалов, а имя и привилегии, которые юноша или девушка получали в этот момент, были возвратным даром за выкуп невесты – самым ценным имуществом, участвующем в этой брачной сделке.
Размер и сроки ответного дара зависели от знатности семьи, количества рожденных в браке детей и многих других обстоятельств, которые у каждого брака были свои. Так или иначе, сам ритуал был строго прописан и разыгрывался как настоящее зрелище. Отец жены готовился к ней годами. Когда наступал срок, он требовал со своих должников исполнение обязательств и в обилии собирал еду, одеяла, сундуки, тарелки, ложки, котлы, браслеты и медные пластины. Браслеты привязывались к палкам, по десять штук на каждую, а ложки и тарелки связывались длинными веревками – «якорными тросами каноэ». Родственники отца жены собирались, чтобы поддержать его и принять участие в этом представлении, а родственники со стороны зятя в полном составе, облаченные в праздничные одежды, выходили на помост его дома, с которого открывался вид на пляж. Родственники отца жены сооружали на пляже «каноэ» – выложенный на песке квадрат со стороной более 30 метров, из крышек старинных церемониальных коробов, которые украшались изображениями морд животных и зубами морских выдр. Они сносили к этому каноэ все собранные родственниками тестя дары. С передних концов этого каноэ к помосту дома зятя протягивались якорные тросы с привязанными к ним деревянными тарелками и ценными ложками, сделанными из рога горного козла. Все родственники со стороны тестя заходили в каноэ, и они и родственники зятя пели по очереди свои ценные песни. Жена, то есть женщина, чей выкуп теперь возмещался, стояла в каноэ вместе со своими родителями, нагруженная украшениями, которые она несла своему мужу. Самым важным танцем этого праздника был ее танец, во время которого она демонстрировала свои украшения: сделанное из раковины абалона кольцо в носу, столь огромное, что его пришлось привязать к ушам для дополнительной поддержки, и серьги, столь тяжелые, что их пришлось привязать к ее волосам. По завершении танца, отец е