— Я не общалась с Филоменой уже шесть месяцев.
— Ладно, если она позвонит, попроси ее перезвонить мне, о’кей?
Кому бы еще позвонить? Он вдруг осознал, что у его возлюбленной слишком мало друзей, и странно, что он не замечал этого раньше. Неожиданно ему это показалось так безответственно и даже опасно — не иметь друзей. Кому должен звонить твой парень, когда он не может найти тебя? Поначалу отсутствие приятелей списывается на жизнь в чужом городе, потом на их крепкую связь — вспомнить что ли, как они трахались дни напролет и он вовсе не заботился о том, встанет ли когда-нибудь снова с кровати…
Женщина опасается женщины
Коннор вспомнил, что Брук как-то сказала ему: «Опасайся женщин, которые не любят других женщин. Возможно, проблема кроется в ее характере».
Идеальное поведение
Иногда Фил была особенно дружелюбна с другими моделями. Она вдруг расцветала, как нарциссы — ненадолго… длинные ноги, обтянутые джинсами, длинные руки, темные брови… ужины у «Раул» и в «Бэр»… Привет, это Линда и Кайл… Как все прошло в Милане? Так жалко Ричарда и Синди. Водку «Кристалл» и сигареты и, может, щепотку героина… А где Кейт? Еще сигарет! Делает пластическую операцию, убирает свои щеки, да еще ее глаза… Вообще-то, я больше не притрагиваюсь к кокаину… Все это плохо заканчивается.
— Что случилось с Вероникой? — спросит было Коннор только ради того, чтобы в ответ получить информацию, что Вероника стала настоящей сукой. Не очень-то он и жалеет о тех великолепных вечерах, на которых выступал в роли молчаливого бойфренда, неуклюжего аксессуара, анонимного компаньона. «Так приятно было с вами познакомиться, Колин!.. А чем вы занимаетесь, Куллин?.. Вы, должно быть, очень гордитесь Филоменой, Курран?.. О чем вы пишете, Киран?.. Конечно, вы должны знать об этом, Курт?..»
Воспоминание
— Почему бы нам не пригласить Катринку и ее дружка на ужин? — предложил ты в один прекрасный весенний день.
— Вот ты и пригласи. Вы вполне можете втроем куда-нибудь сходить. А лучше вы вдвоем, ты и Катринка.
— Мне казалось, тебе нравится Катринка.
— Нравилась, пока я не обнаружила, что она лгунья.
— О чем же она солгала?
— Много о чем.
— Например?
— Например, она сказала, что ты приставал к ней.
— Она так сказала?
— Угу.
В такой ситуации тебе было трудно придумать что-либо в защиту Катринки. Вообще-то, однажды она пыталась флиртовать с тобой, и ты чувствовал себя несколько виноватым, что не пресек ее попытки на корню (возможно, из признательности, что хоть кто-то заметил тебя). Тебе следовало бы получше следить за подобными вещами, ведь ты обещал Филомене, что она будет всегда чувствовать себя в безопасности. И в итоге она бы поняла, что ты любишь только ее.
Конечно, существуют несчастья и пострашнее, чем ночь наедине с Филоменой Бриггс. В данный момент ты бы с удовольствием бросил всех своих друзей ради этой ночи.
Паника
Сигарета была паршивой на вкус, но он прикурил следующую.
Нагрянул момент озарения, и он рванул в ванную, чтобы проинспектировать раковину, ящики комода, ее косметичку и коробку для драгоценностей, обтянутую шагреневой кожей, что он подарил ей на двадцатишестилетие. Ящик с нижним бельем, сложенные трусики и лифчики, пахнущие ею. Заглянул под кровать, рванул обратно в ванную, проверил мыльницу, все места, где он раньше находил ее диафрагму. Ее нет в квартире. Он сполз на пол по стенке, до сих пор влажной после вечернего душа.
Она знала, что он будет ужинать с Джереми, когда звонила сегодня вечером. Абсолютно точно. В вечер ее отъезда Коннор спрашивал ее, вернется ли она к этой вечеринке. Фил сделала пометку в своем ежедневнике и сказала, что постарается. Эта крошечная деталь, едва замеченная им тогда, приняла теперь ненормально преувеличенные размеры. Она знала, черт побери. И ждала, пока он не уйдет, чтобы позвонить.
Санта-Барбара?
Ища спасения, он проверил электронную почту с упорством верблюда, тщетно пытающегося пролезть в угольное ушко.
Еще одно письмо от поклонницы
Кому: Бумагомарателю.
От кого: От Дженрод.
Тема: Вы стоите того!
«Дорогой Коннор,
Офигительно было получить письмо от Вас, но я поражена, как пессимистично Вы звучите. Мне кажется, часто бывает, что лучшие люди так строги к себе. Как Вы можете утверждать, что Вы ничего не стоящий человек? Посмотрите на себя!!! Вы успешный автор журнала национального масштаба!
Мне кажется, Вы слишком прислушиваетесь к мнению нестоящих людей. Очень важно окружать себя людьми, которые помогают расти, а не подавляют Вас. Вот я. К примеру, иногда мне кажется, что я связалась с совсем неправильным окружением. Все они думают о том, что слава-тебе-Господи-уже-пятница и ты-только-глянь-на-того-парня-в-„БМВ“. Я уверена, что Вы называете нас бандой. В старших классах я была счастлива, что я с ними, но сейчас я хочу быть сама по себе, особенно когда у меня не все гладко с работой. Я хочу сама построить себя. Тяжело общаться с людьми, настолько не амбициозными, что единственной целью в жизни для них является парень, которого они хотят заполучить, который, может, добывает себе средств на жизнь каким-то не совсем легальным способом. Например, моя подружка Тина — она прикольная, но она отделала в прошлом году резаком одну девицу, которая выступает с Джимми Ортега, и теперь у той пятьдесят восемь швов на лице. Иногда она говорит, что я задаюсь, но на самом деле я просто хочу для себя будущего посветлее. В любом случае, мне пора идти. Если мой босс поймает меня в Интернете, у меня будут проблемы.
Если это имеет какое-то значение, я правда верю в Вас. ПРАВДА! Пишите мне!
Р. S. Вы любите танцевать? Вы когда-нибудь были в „Хаосе“? Или в „Латинском квартале“? Может, мы могли бы встретиться. Как насчет вечера в пятницу? Я и Тина будем в „Хаосе“ около полуночи. Увидимся там!»
Надежный друг
Коннор вылез из почты и позвонил сестре. Может, она сможет убедить его в беспочвенности его страхов, скажет что-нибудь, что утихомирит эту непрекращающуюся, пульсирующую боль.
Впервые в жизни Брук сняла трубку.
— Она меня оставила, Брук.
— Да, ты говорил, она уехала в Сан-Франциско, если я правильно помню.
— Она забрала свою диафрагму, Брук. Господи Иисусе, я не выдержу этого! Я не могу сидеть, я не могу стоять, я не могу оставаться в квартире ни минуты, и я не могу уйти, потому что боюсь пропустить ее звонок.
— Почему бы тебе не прийти ко мне? — предложила Брук. — Ты можешь оставить мой номер в сообщении на своем автоответчике.
По счастью, она — не он, она знает, что есть люди, оказавшиеся в еще худших обстоятельствах, чем он.
В такси он стучал по спинке сиденья в те минуты, когда сердцебиение вдруг исчезало.
— Ты что, Джин Крупа? Успокойся уже! — нормальная реакция старого нью-йоркского таксиста.
Как только Коннор увидел лицо сестры, он развалился на части, как трехдолларовый зонтик на ветру. Брук сгребла в кучу поломанные металлические спицы и разорванный черный нейлон и втащила весь этот мусор в квартиру. Килограмм успокаивающих, пустых, фальшивых и бессмысленных лозунгов. Всё в порядке и т. д.
Когда он наконец успокоился, она принесла с кухни горячий чайник.
— Я не знал, что ты умеешь кипятить воду.
— Это ты о маме думаешь, а меня научили в лаборатории. Вообще, это не так уж сложно, как кажется.
— Только не говори, что мне лучше без нее.
— Не буду, потому что это разбудит твои рыцарские инстинкты. Когда-то давно я выучила, что самый простой способ оскорбить парня — это пренебрежительно отозваться о его даме. Я вовсе не хочу спровоцировать тебя броситься защищать ее.
Брук выглядела на удивление спокойной и уверенной — в этом слишком большом свитере, который Коннор отдал ей лет двенадцать назад, с волосами, убранными в «хвост», и чайником в тонкой, веснушчатой, покрытой шрамами руке. Если бы только он мог влюбиться в собственную сестру. Вообще-то, Фил уверена, что он влюблен в Брук.
— Почему бы тебе не переспать с твоей сестрой? — один из типичных вопросов, рефреном проходящих через ночи с Фил.
Коннора посетило вдруг чувство вины: ведь его опекунство над Брук тесно связано с заботой о его хрупкой подружке.
— Ее диафрагма, Брук.
— Мне казалось, что вы — поколение, выбравшее презервативы.
— Я ненавижу презервативы. То же самое, что плавать в плаще. Кроме того, у нас была полная моногамия на протяжении трех лет.
Она приподняла бровь в сомнении.
— Боже, ты воняешь, как Линчбург, штат Теннесси.
— Я пил.
— Я шокирована.
— Это не помогает.
— Хотела бы я, чтоб ты сообщил это папе.
— Я чертовски паршиво себя чувствую.
— Я знаю.
Погладив его по боку, она вручила ему кружку с портретом Бетховена, полную кипятка, в котором плавал чайный пакетик, на бирке значилось: «Лапсанг сушонг».
— Ты где так промок? — спросила она, убрав руку с его попы.
— Я сидел в душе.
— Давай-ка я найду тебе халат.
Коннор ударил кулаком в стену.
— Я не понимаю, неужели ей так хотелось сбежать потрахаться с другим, когда мне приходилось умолять ее об этом раз или два в неделю!
— Ш-ш-ш.
— Это нечестно!
— Я знаю.
Справедливость и математика
Однажды Брук занималась несправедливостью и отрицательными числами. Она совершала арифметические подвиги в классе мисс Толлитсон в начальной школе Винтерхэвен. Мисс Толлитсон была свирепой поборницей уравниловки, которая почувствовала, что Брук несколько переросла предлагаемые ей штанишки — Мисс Умная Задница. Брук же сияла в любом окружении, а особенно среди деток переженившихся вонючих фермеров, церковных попрошаек и ремонтников ломаных тракторов из центральной Флориды, из которых происходила и сама мисс Т. Однажды утром Брук успешно решила невероятно сложную серию примеров на сложение и вычитание, это раздосадовало мисс Толлитсон, и она изрекла: «Хорошо, мисс Макнайт, сколько будет семь вычесть десять?» Она сложила руки на своей тощей груди, преждевременно празднуя триумф (так об этом рассказывает Брук), ее худое лицо разрумянилось. Конечно, Брук знала, что это был подвох, но она упрямо не хотела оказаться побежденной старой бой-бабой. Ответ показался ей очевидным. В ее мозгу ярко осветился ряд чисел и отчетливо защелкали костяшки счетов.