В мае 1927 года при кабинете министров был создан Департамент ресурсов, целью которого являлась выработка политики по лучшему контролю над “человеческими и материальными ресурсами”. Чего здесь было больше — очеловечивания материи или материализации человека? Одной из основных задач департамента признавалось увеличение населения и его “качества”, под которым понималось здоровье молодого поколения. В заявлении одного из высокопоставленных чиновников провозглашалась цель создания “тела, способного с успехом выполнять задачи по обороне страны и производительному труду”, в то время как больные и умственно неполноценные люди таких задач выполнить не в состоянии[5].
Как и всюду в мире, вместе с урбанизацией страны рождаемость в Японии стала постепенно падать. Пик рождаемости был достигнут в 1920 году, после этого она начала уменьшаться с каждым годом. Правительство с большой подозрительностью относилось к призывам к ограничению рождаемости и противозачаточным средствам, оно никогда не поощряло “планирования” семьи, аборты и инфантицид были запрещены, публичные лекции поборников контроля над рождаемостью отменялись, их печатные произведения подвергались цензуре.
Несмотря на распространение западной медицины, детская смертность оставалась на чрезвычайно высоком уровне и даже росла (в конце 1920-х годов она составляла приблизительно 150 смертей на 1000 новорожденных), побочный продукт модернизации — туберкулез — побежден не был и превратился в общенациональную проблему. В обществе получило определенное распространение мнение, что в отношении больных проказой, венерическими заболеваниями и умственно неполноценных допустима стерилизация. В пользу этой идеи свидетельствовали соответствующие евгенические законы, принятые в демократической Америке и нацистской Германии. Проблема стерилизации “больных элементов” активно обсуждалась и в парламенте, но поначалу не нашла поддержки в правительстве. В качестве весомого аргумента против принятия такого закона служило соображение о том, что стерилизация противоречит идее семьи, которая служила основой того же самого японского государства.
Для исправления ситуации со здоровьем нации был выработан комплекс мер, включавший в себя совершенствование гигиены, здравоохранения, охраны материнства и детства, планировалось строительство яслей, более широкое вовлечение населения (в особенности, юношей и девушек) в занятия физкультурой. Однако предпринимаемые шаги были явно недостаточны и не приносили ощутимых результатов. Каждый год от туберкулеза умирали около 130 тысяч человек, количество инфицированных составляло 1 миллион 200 тысяч. Если во второй половине 1920-х годов 25 % призывников признавались негодными для службы, то в 1930-х их число возросло до 35–40 %. Основными причинами освобождения от армии являлись слабое телосложение и туберкулез. Обе эти причины стали во многом следствием социальных факторов — скученности и плохого питания. Средняя продолжительность жизни составляла в первой половине 1920-х годов 42,06 (мужчины) и 43,20 (женщины) года и даже имела какое-то время тенденцию к понижению. Уровень начала 1910-х (44,25 и 44,73) был существенно перекрыт только в 1935-1936-м (46,92 и 49,63)[6]. Эти показатели значительно уступали развитым странам Запада, что служило предметом для нервических переживаний, — не в последнюю очередь потому, что Япония не желала уступать никому и ни в какой области.
В связи с малоуспешной деятельностью Департамента ресурсов в 1938 году было учреждено Министерство благосостояния и здоровья с намного большими полномочиями и материальными возможностями. Ухудшение качества здоровья призывников сыграло в его основании огромную роль: армия решительно настаивала на создании такого министерства. В дискуссии, развернувшейся непосредственно перед учреждением министерства, влиятельный военный врач Коидзуми Тикахико подчеркивал недопустимость ситуации, когда “народ Ямато [древнее название Японии], этот венец человечества, которому Небом дарованы наилучшие качества здоровья, впал в такое болезненное состояние, которое является следствием халатности властей”[7].
Работа Министерства благосостояния и здоровья характеризуется масштабными планами — и их невыполнением. В главные направления его деятельности входили: здравоохранение и гигиена, рациональное использование трудовых и пищевых ресурсов, контроль за качеством жилья и одежды. Однако с 1931 года Япония вступила в череду нескончаемых войн. Сначала это было завоевание Маньчжурии, с 1937 года Япония начала полномасштабную войну с Китаем, с 1941-го — с Великобританией и США. В суровой военной обстановке тех лет значительная часть деятельности министерства выливалась на практике в “рационально” (“научно”) обоснованное ограничение потребностей тела каждого отдельного японца (карточная система распределения, борьба с “роскошью” и за “бытовую скромность”). Таким образом, “благосостояние” фактически понималось не как повышение жизненного уровня японца, а как поддержание его физических и физиологических кондиций (минимального прожиточного минимума) с наименьшими издержками. Поэтому Министерство благосостояния и здоровья можно с полным основанием назвать Министерством выживания.
В военных условиях качество питания, уровень гигиены, санитарии и медицинского обслуживания неуклонно падали, так что все усилия Министерства благосостояния и здоровья кончились провалом. Так, в годы войны заболеваемость туберкулезом, который являлся едва ли не основной заботой государства, не только не понизилась, но значительно возросла. Система медицинского страхования к концу войны охватила около 90 % населения, но зато количество врачей резко уменьшилось: все они ушли на фронт, медицинские полисы стало некому предъявлять.
Чрезвычайно показательным примером сокрушительного провала деятельности Министерства благосостояния и здоровья можно считать тщательно разработанный план по увеличению численности населения. Несмотря на постоянные жалобы на малость Японского архипелага для проживания огромного количества японцев, государство и общество, несколько поколебавшись, сделали стратегический выбор в пользу программ не ограничения, а увеличения рождаемости.
Одним из этапов по осуществлению демографического плана стала “Евгеническая выставка японского народа”, проходившая в Токио в 1939 году. Евгенические выставки проводились и раньше, но их темы (гигиена, брак) имели отношение к здоровью и телу каждого отдельного человека. Теперь же в качестве объекта презентации выступал весь японский народ. Целью выставки было доказательство тезиса, что японскому народу, которому предназначено быть азиатским лидером в области материальной и духовной культуры, следует активнее размножаться. Основываясь на “строгих научных знаниях”, японский народ должен-де исполнить свою миссию по обеспечению вечного существования божественной японской империи (на выставке экспонировалась, в частности, диорама “Схождение синтоистских божеств на землю”). В соответствии с этими научными знаниями, Древняя Греция и Рим погибли из-за сокращения населения, упадка нравов, утраты бодрого и энергичного духа, вызванного смешением с другими народами, и роста населения в соседних “варварских” государствах. Таким образом, история учила: для выполнения своей исторической миссии японский народ должен плодиться и сохранять чистоту крови. Главным лозунгом выставки были слова: “Народ! Плодись и поддержи Японию!”
В то же самое время другая часть экспозиции была направлена на обоснование тезиса, что плодиться следовало не всем японцам: душевнобольных, по мысли организаторов, следовало подвергать стерилизации, а носителям венерических и иных инфекционных заболеваний запрещать вступать в брак до достижения исцеления.
Закон, получивший “политкорректное” название “Об охране евгеники народа”, был принят в марте 1940 года. Согласно ему, допускалась не только добровольная, но и принудительная стерилизация (основным объектом являлись душевнобольные).
Однако это начинание фактически не было воплощено в жизнь. За время действия закона (с 1941-го по 1947 год) операции подверглись 538 человек (в нацистской Германии только за 1934 год было прооперировано 56 240 человек). Инициатива по стерилизации (подача соответствующего заявления) могла исходить как от самого человека, так и от его родственников и лечащих врачей. Однако моральные устои японского общества оказались таковы, что закон, скроенный по нацистскому образцу, на практике оказался неосуществим. Хирургическое вмешательство в жизнь японского тела принято обществом все-таки не было. Нацисты считали, что немецкую нацию следует очистить от нежелательных элементов, загрязняющих ее “чистоту”. Но в Японии господствовало мнение, что эта чистота и так присутствует в японском народе изначально, она уже достигнута, следует только поддерживать ее, избегая смешанных браков.
В 1941 году то же самое Министерство благосостояния и здоровья, которое инициировало закон о стерилизации, фактически пошло на попятную. Оно утверждало: последние научные исследования еще раз доказали непревзойденную чистоту крови японцев, среди которых страдают душевными заболеваниями всего-навсего 6 % населения. А вот в других странах — Германии, Италии, Великобритании и США — эта цифра составляет 20 %[8]. Таким образом признавалась неактуальность для Японии процедуры стерилизации, так как отклонений от психической нормы среди японцев намного меньше, чем где бы то ни было.
В марте 1940 года был принят закон “О физической силе народа”, который следует рассматривать в паре с евгеническим законом. Предполагалось, что его осуществление поможет воспитывать здоровых и сильных телом японцев, готовых достойно выполнять военные и экономические задачи. Подчеркивалось, что здоровье человека не является его личной проблемой, оно является основой для “мощи страны”. Главам местных администраций, предприятий, директорам детских садов и школ вменялось в обязанность проведение постоянных обследований здоровья и физического состояния своих подопечных в возрасте до 20 лет, ведение их медицинского паспорта. За неисполнение — крупный штраф (до 1 тысячи иен) или вычет из жалованья.