о встретятся…
Кусты кончились, и берег начал резко подниматься вверх. Вскоре Михаил уже шел по краю крутого обрыва, а вода плескалась далеко внизу. Дознаватель остановился и посмотрел вдаль. Озеро было почти спокойным, и в нем отражался заросший деревьями противоположный берег. Отражались густые зеленые кроны и белевшие среди этой зелени толстые березовые стволы. По воде пробегала только легкая рябь, делавшая отражение чуть размытым. А потом оно вдруг заискрилось яркими бликами от выглянувшего из-за облака солнца.
– Красотища… – не удержался от восхищенного возгласа Преображенский.
– Ты это понял, детка! – радостно прозвучал за его спиной голос Кондрата.
Михаил обернулся. Старик стоял совсем рядом с ним, и на его лице играла довольная улыбка.
– Матушка наша очень красива, это каждый замечает, кроме тех, кто только себя видит, – почти ласково продолжил ворчать Кондрат, и Михаил, почувствовав, что, как и накануне, поддается странному очарованию его голоса, не стал ни возражать, ни пытаться прервать старика и начать задавать ему вопросы. Он просто слушал его и понимал, что согласен с каждым его словом. Вся его прошлая жизнь в городе, среди автомобильных выхлопных газов, излучений от техники и яда искусственной еды была фальшивой. Но теперь он вырвался из той жизни, теперь он там, где его давно ждали, где его любят, рядом с Матушкой…
– …даже эти, которые не хотели меня слушать, которые гадили, тоже были счастливы, даже им Матушка милость свою оказывала, когда к себе забирала! – продолжал вещать Кондрат. Преображенский машинально кивнул, соглашаясь и с этим, но где-то в глубине его сознания вдруг слабо зашевелилась протестующая мысль: «Те, кого она забирала… утонувшие… депутат Муромцев… Но ведь еще другие были – студенты, молодые парни с девушками. И один ребенок, мальчик восьмилетний!»
– А дети-то чем провинились? Да и взрослые? – спросил Михаил и удивился, как жалобно и просительно прозвучали его слова. Он так хотел поверить Кондрату, так хотел полностью с ним согласиться и чувствовал себя виноватым, что не может понять: за что Матушка так жестоко обошлась с теми, кто просто веселился на озере?
– Ничего ты не понял, ничего! – вспыхнул в ответ Кондрат, и теперь его речь стала звучать угрожающе. – Не наказывала их Матушка, а милостью своей одарила, к себе взяла, от них самих, от их скверны спасла!
– Да какая в них скверна могла быть – в детях, в девчонках?! – Наваждение от слов Кондрата рассеялось полностью, и на его место пришли воспоминания об отчетах о несчастных случаях на Навьем озере – имена, фамилии, фотографии жертв…
– Да ты такой же, как все! Оглашаю тя! В лоно Матушкино изыди!!! – прокричал Кондрат и шагнул к инспектору, явно намереваясь обхватить его огромными руками. Михаил отступил назад, уклоняясь, но внезапно земля под его ногами поползла вниз – сначала медленно и плавно, а потом все быстрее и быстрее. Преображенский попытался ухватиться за ветку растущего рядом дерева, но немного промахнулся. А в следующее мгновение он вместе со своим противником уже летел в пустоту.
Ледяная вода сразу охватила его. Михаил инстинктивно заработал руками, стараясь вынырнуть из озера, но, несмотря на то, что он прекрасно умел плавать, что-то мешало ему сделать это. Сначала инспектору показалось, что он запутался в каких-то сетях. «Что за черт?! – успел он изумиться. – Здесь же рыбы нет, да и Кондрат бы ловить не позволил!» Он открыл глаза и завертел головой, пытаясь понять, что его держит и в какой стороне находится поверхность воды, и тут ему стало страшно. Никаких сетей вокруг него не было. Не было вообще ничего, кроме холодной прозрачной воды. Но что-то невидимое мешало его рукам и ногам двигаться, тянуло его вниз, в глубину, и как он ни старался вырваться из этих призрачных пут, вода вокруг становилась все темнее, все холоднее…
Какая-то зудящая настойчивая мелодия возникла у Михаила в голове, и сознание его погрузилось в мутное зеленоватое марево. Из этого марева стали выступать лица мужчин, женщин, совсем юных девушек, маленького мальчика… Лицо Кондрата, какой-то старухи… Их было великое множество, и на всех отражалось спокойствие смерти. Они обступали и давили, а мелодия продолжалась, и на фоне ее негромкий настойчивый голос все повторял: «Войди и спи, спи и лежи, тут хорошо, тишь и покой, ляг-полежи, глаза закрой…» Михаил больше не мог сопротивляться этому ласковому призыву, он перестал бороться. «Упокойся в лоне ея», – шепнул напоследок голос, и настал мрак.
…Он катался по мокрому песку и никак не мог прокашляться и отплеваться от выливающейся из него воды. Ее было слишком много, и Михаил был уверен, что она никогда не кончится, что он так и будет до конца жизни ползать по берегу озера и плеваться…
Потом он стал понемногу осознавать, что происходит вокруг. Для начала – услышал, как рядом громко плещется вода. А потом к этому звуку добавился чей-то очень знакомый голос:
– Проклятый старик! Не донырнуть, глубина, чтоб ее…
Михаил снова зашелся в кашле, но нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на плюхнувшегося рядом с ним на землю мокрого задыхающегося Максима.
– Там, в озере… – начал было говорить инспектор, но внезапно замолчал, не зная, как объяснить, что с ним только что произошло.
– Тебе повезло – не успел слишком глубоко уйти, я сразу до тебя донырнул, – по-своему понял его Максим. – А вот Кондрат… Сейчас я еще раз за ним!..
Он встал и шагнул было к озеру, но внезапно отшатнулся назад и испуганно выругался. Михаил повернулся к воде и смог лишь негромко охнуть. Озеро бурлило – в нем вдруг непонятно откуда появилось множество огромных водоворотов, хотя ветра по-прежнему не было. На берег начали накатываться все более высокие волны, а потом вдруг откуда-то из середины озера, из глубины, раздалось низкое, режущее слух завывание – как будто выло от боли какое-то огромное животное.
– Не ходи туда! – крикнул Михаил эмчеэсовцу. – Кондрату ты уже не поможешь, его уже нет. Он уже там, у Матушки…
– У какой, едрить… матушки?! – заорал Макс, с ужасом глядя, как из бурлящей воды подымается нечто, для человеческих глаз немыслимое.
Более всего это напоминало вершину зеленоватой прозрачной пирамиды. И это действительно была пирамида, поднимающаяся все выше. Словно бы все воды озера собрались в колоссальную фигуру, посереди русского леса выглядящую чем-то чудовищным. В то же время неведомым чувством оба мужчины понимали, что перед ними живое существо, которое СМОТРИТ на них. У него не было глаз, но в глубине переливающихся струй зелени угадывались фигуры – тысячи, сотни тысяч голых человеческих фигур. А с вершины пирамиды огромный старик с мокрой спутанной гривой и бородой протягивал к ним руки.
Вой становился выше, вот он поднялся до самой высокой октавы и вдруг разом стих. Пирамида словно бы обрушилась сама в себя, утащив вместе с собой плененных людей, да и само озеро Навье, оставив лишь пустое место среди дрожащих от ужаса деревьев. Но так только показалось – через мгновение перед потрясенными друзьями вновь простиралась ничем не потревоженная водная гладь, окруженная тихим лесом.
– Ну да, явно пакость какая-то космическая, – с отвращением проворчал полковник Варенин с экрана суперфона. – Пусть ученые работают, а нам тут делать нечего.
Михаил сох и приходил в себя у Дмитриевны. Впрочем, хозяйки дома не было: вся деревня сбежалась на берег озера.
– Полная жуть, – рассказывал другу вернувшийся оттуда Макс. – Молча стоят и смотрят на воду. Словно своего Кондрата там видят. Вот ведь старый… – эмчеэсовец прибавил короткое непечатное слово, и Михаил кивнул, соглашаясь.
– Как бы не кинулись на нас, как вернутся, – забеспокоился Максим.
– Не кинутся без приказа, – заверил его инспектор, – а отдать его уже некому… Знаешь, – задумчиво продолжил он, – я их понимаю…
Макс вскинулся, готовый возразить, но Михаил прервал его:
– Нет, он, конечно, старый сукин сын, хоть и верил сам себе. А когда на эту гадость наткнулся, практически перестал быть человеком. Я тут покопался в базах для служебного пользования – было уже такое. Все знают, что катастрофы в Бермудском треугольнике вызываются неким космическим существом, обитающим там на дне океана. Но мало кто слышал, что существо это способно воздействовать на психику – потому люди в безумии покидали суда и кидались в воду. Есть и другие примеры. Скорее всего, там, в Навьем, что-то вроде животного, такой межзвездный хищник, питающийся эмоциями разумных существ, занесенный к нам с метеоритом. Правительство разберется. Но Кондрат… Он ощущал себя единым не только с землей – его Матушка была ВСЕМ, в том числе и космосом. И с его точки зрения, все было вполне логично – просто он выбрал свою сторону в войне.
– Человек не воюет с природой, – твердо заявил Макс, – а он предавал людей ЭТОМУ.
Михаил кивнул и тихо сказал:
– Космос не Бог, а…
– …дом, где живут люди, – подхватил Максим.
Инспектор рассмеялся, весело и искренне.
– Только бы влажную уборку в этом доме почаще делать…
Теперь рассмеялся и Макс.
– Ты можешь тут еще на сутки задержаться? – спросил его Михаил.
– Запросто, – пожал плечами эмчеэсовец, – только зачем? Теперь дело в руки возьмут всякие закрытые имперские институты, местность закроют, людей переселят, скорее всего… Так что на спасательной станции можно крест ставить.
– Да понимаешь, – замялся Михаил, – мне шеф отгул обещал после дела на сутки. А тут такие места грибные… Завтра бы с утреца в лес сходили, натушили бы белых, посидели на озере…
– А у меня в рюкзаке как раз пара бутылочек вискаря завалялась… – расплылся в улыбке Макс.
Далия Трускиновская, Дмитрий ФедотовСтрела, летящая во тьме
Звонок мобильника застал Никиту в неподходящее время.
В одной руке у него был блокнот с набросками, в другой – смартфон, открытый на «галерее». Никита собирал лица, которые могли бы однажды пригодиться. Иные он зарисовывал, иные втихомолку снимал. Вот сейчас потребовались двое мужчин на заднем плане, и Никита искал такую пару.