Но гибель Мациевича не прервала соревнований, которые ознаменовались новыми успехами авиаторов. Поручик Е.В. Руднев совершил первый полет аэроплана над Петербургом, описав на глазах изумленных прохожих два круга над Исаакиевским собором, а затем – первый в истории русской военной авиации внеаэродромный полет с пассажиром, преодолев расстояние от столицы до Гатчины. А перелет лейтенанта Г.В. Пиотровского из Петербурга в Кронштадт вошел в историю как «первое воздушное путешествие над морем». Кроме того, впервые совершались полеты в ночное время и в сильный туман. Было установлено семь всероссийских рекордов, в том числе по продолжительности полета, по высоте подъема, скорости и грузоподъемности.
Журнал «Воздухоплаватель», избрав эпиграфом горьковские слова «Безумству храбрых поем мы славу!», писал, что праздник стал «национальным русским торжеством», в котором «наши летчики показали свое умение, свою отвагу, свою беззаветную храбрость».
На «белой стрекозе»
В конце сентября 1910 г. летчик Г.В. Пиотровский совершил первый в России перелет над морем. Точнее, путь пролегал над Финским заливом – из Петербурга в Кронштадт. Пиотровский произвел его на аэроплане «Блерио XII», который во время проходившего в Петербурге праздника воздухоплавания современники называли «белой стрекозой».
Среди летчиков Пиотровский славился как отважный и удивительно хладнокровный человек, его считали «отчаянным летуном». Когда во Франции он учился летному делу (Пиотровский получил диплом авиатора за номером 195), то совершал такие головокружительные полеты и столь часто ломал летательные аппараты, что Блерио просил заменить его другим офицером. А когда лейтенант Пиотровский выводил свой самолет на аэродром, то другие авиаторы уводили свои аппараты в ангары. Они уже не решались подниматься в воздух, опасаясь, что отчаянный Пиотровский или налетит на них, или расшибет их на летном поле.
Напарник лейтенанта Пиотровского механик Андрей Черепков – интересная личность. Бывший матрос Балтийского флота, он служил прежде в отряде подводного плавания, ходил на подводной лодке. Однако из подводной стихии его потянуло в авиацию. Когда русских моряков командировали во Францию для обучения воздухоплаванию, в числе других по собственному желанию направили и Черепкова. Он исправно изучал конструкции аэропланов, совершил несколько полетов с летчиками и, наконец, выдержав установленный экзамен, вернулся в Россию. Авиаторы неизменно отзывались о нем с большой похвалой как об опытном механике.
Перелет Пиотровского из Петербурга в Кронштадт организаторы праздника воздухоплавания не планировали, он явился самольным поступком Пиотровского. Дело обстояло так: около пяти часов дня Пиотровский поднялся с Комендантского поля, покружил немного над аэродромом, а затем его «белая стрекоза» скрылась из глаз. Публика напрасно ждала возвращения Пиотровского. Спустя полчаса это ожидание переросло в беспокойство, так как стало известно, что авиатор поднялся в воздух с небольшим запасом бензина – всего на один час полета. Во все стороны от аэродрома отправили казаков – «для разведки и наведения справок», однако они вернулись ни с чем.
Только около семи часов вечера пришло известие по телефону, что Пиотровский находится в Кронштадте. «Оказалось, что смелый авиатор с тем и поднялся в воздух, чтобы спуститься затем в этой крепости, куда еще никто не попадал иначе, как по воде или по льду, – говорилось в журнале «Вестник воздухоплавания», – пренебрегши той опасностью, которой он подвергался вместе с пассажиром в случае падения, где никто его спасти не мог (охранных судов нигде не было – этот факт в особенности должен быть отмечен). Лейтенант Пиотровский блестяще выполнил эту задачу, употребив на весь перелет не более получаса».
Местом посадки аэроплана Пиотровского в Кронштадте стал двор флотского полуэкипажа. Из-за недостатка бензина пилот не смог найти более подходящего места. При спуске одно крыло самолета зацепилось за дерево и немного пострадало. К счастью, оба авиатора – Пиотровский и Черепков – остались совершенно невредимыми.
В Кронштадте смелого авиатора чествовали целый день – и моряки, и публика, и ученики местного реального училища, которым Пиотровский, по их просьбе, прочитал на открытом воздухе лекцию о воздухоплавании. На следующий день Пиотровский, оставив свой аэроплан в Кронштадте, появился на Комендантском поле. Публика устроила ему бурную овацию.
Вместе с тем власти едва не оштрафовали Пиотровского за «своевольничество», но победителей, как известно, не судят. В глазах публики Пиотровский стал героем – первым «летчиком дальнего действия». На обратный перелет из Кронштадта в Петербург летчик получил официальное разрешение. Совершить этот полет летчик намеревался 1 октября 1910 г., в последний день праздника воздухоплавания, однако на сей раз удача ему не улыбнулась.
Кронштадтцы уже несколько дней с нетерпением ждали обратного полета Пиотровского. В ожидании перелета много народа каждый день приходило на косу за минными казармами, где стоял его аэроплан. Когда же, наконец, стало известно о полете, с самого утра публика шла и ехала к месту взлета авиатора. На кронштадтском рейде встали пароходы и катера на случай помощи отважному летчику, решившемуся лететь, несмотря на сильный порывистный ветер.
К двум часам дня аэроплан, наконец, подготовили к взлету. Главный начальник Кронштадта генерал-лейтенант Артамонов благословил авиатора. «Минута торжественная, – сообщал очевидец. – На глазах многих блестят слезы. Авиатор со своим механиком Черепковым на аэроплане. Короткий разбег, и „Блерио” взвился на воздух».
Рассекая воздух, самолет помчался к морю. Сильный ветер очень затруднял полет, самолет кидало из стороны в сторону. И вдруг на глазах публики разыгралась трагедия: порывом ветра самолет отбросило назад, он накренился и спустя несколько мгновений с высоты 30-35 метров стремительно начал падать. У зрителей вырвался вопль ужаса: «Убился!».
Тем не менее Пиотровскому повезло: он не успел долететь до моря, иначе последствия могли бы стать весьма плачевными. Аэроплан ударился левым крылом о землю. Зрители бросились к месту падения. Возле самолета стоял авиатор со следами крови на лице, а механик копошился в моторе. Хотя рана оказалась неопасной, авиатора по настоянию знакомых отправили в Николаевский морской госпиталь Кронштадта. «Масса публики осаждала госпиталь, справляясь о здоровье отважного летуна, – писал обозреватель. – Все время звонил телефон. Лейтенант Пиотровский чувствует себя настолько хорошо, что сам отвечал по телефону на расспросы знакомых. Механик Черепков совершенно не пострадал».
«Пустяки!» – горделиво заявлял Пиотровский о своей ране. Причину падения он объяснял исключительно порывистым ветром, а не какой-либо неисправностью аппарата. Тем не менее обратный перелет из Кронштадта в Петербург тогда так и не состоялся. 5 октября Пиотровский вышел из госпиталя и на казенном пароходе с батареи «Константин» отправился в Петербург. На тот же пароход погрузили и поврежденный в результате падения аэроплан «Блерио».
Моноплан «Блерио XII» лейтенанта Г.В. Пиотровского готовится к взлету.
Фотография из журнала «Вестник воздухоплавания», 1910 г. Фотограф Карл Булла
Обретенной славе Пиотровского завидовали другие русские авиаторы. В тот день, когда Пиотровский на пароходе возвращался в Петербург, другой отчаянный летчик, помощник секретаря Императорского Всероссийского аэроклуба А.Н. Срединский, шокировал публику полетом над Исаакиевским собором.
«Лавры наших летунов не дают покоя пилоту-авиатору Срединскому, – замечал «Петербургский листок». – Едва научившись летать, он стал делать безумно смелые полеты. Ведь он всего-навсего самостоятельно летал пять-шесть раз. И вдруг – полет в Петербург, над Исаакиевским собором».
Дело в том, что Срединский сдал экзамены на звание пилота-авиатора всего за три дня до этого полета. Затем он снискал популярность зрителей, проделав вечерний полет на фоне лучей заходящего солнца и восходящей луны над Невой, елагинской Стрелкой и Новой Деревней. «Полет был непродолжительный, но замечательно красивый и интересный», – замечал современник.
И вот – полет над Петербургом. Срединский долетел до центра города, сделал два круга над Исаакиевским собором и отправился в обратный путь. «Но здесь я заблудился, – признавался потом авиатор. – Лечу, лечу, а аэродрома не видать. И только у Малой Охты я заметил, что не туда держал путь. Я летел к Шлиссельбургу. Пришлось повернуть обратно. В пять часов я уже был на аэродроме».
Полет неопытного еще авиатора над Петербургом произвел сенсацию. Публика приветствовала смелого «летуна», вечером он удостоился шумной овации в аэроклубе, а власти с большой опаской отнеслись к «самовольным полетам» авиаторов. Хотя официальных запрещений летать над городом не существовало (по той причине, что просто никто не отваживался совершать их), все же в «административных сферах» полет Срединского подвергли резкой критике. Авиатора предполагалось оштрафовать на тысячу рублей.
«Аэродром превращается в кладбище…»
В мае 1911 г. на Комендантском аэродроме проходила Вторая Авиационная неделя. К сожалению, редкий день показательных авиашоу на Комендантском аэродроме обходился без аварий, а подчас и серьезных катастроф. Всем петербуржцам была памятна гибель в сентябре 1910 г. на Комендантском аэродроме, во время Всероссийского праздника воздухоплавания, отважного летчика Льва Мациевича, на глазах у тысяч зрителей выпавшего из самолета и разбившегося насмерть. Петербуржцы надеялись, что эта трагедия на аэродроме окажется единственной. Но, к сожалению, случилось иначе.
В первый же день Второй Авиационной недели, 14 мая 1911 г., на глазах у тысяч зрителей трагически погиб молодой авиатор Владимир Смит. Поначалу мало кто обратил внимание на неизвестного «летуна», поднявшегося в воздух на аэроплане «Соммер». Его первый полет, занявший три минуты, п