Спортивную карьеру Габера прервала Первая мировая война. Будучи подданным Австро-Венгрии, он не мог участвовать в боевых действиях и продолжал летную работу на Ходынке, сдавая самолеты и обучая летчиков, лишь изредка участвуя в показательных полетах в Петербурге. Всего в 1911-1917 гг. он облетал более тысячи самолетов «Дукса» и, по неполным данным, сдал военному ведомству 483 аэроплана.
Участники конкурса военных аэропланов на Корпусном аэродроме: слева направо – инженеры. Кузнецов, Меллер, военный летчик Самойлов, А.М. Габер-Влынский. 1913 г.
Во время Гражданской войны Габер-Влынский уехал в Польшу, где стал трудиться на пользу Польского государства. Он работал в Люблине заводским летчиком-испытателем и инструктором в Высшей школе пилотов. Подготовить он успел около трехсот польских летчиков, но случилась трагедия: 21 июня 1921 г. в Люблине при испытании первого экземпляра лицензионного итальянского самолета «Ансальдо А1» Габер-Влынский разбился. Ему было 38 лет.
«Лебедь» над Петербургом
В начале XX в. дирижабли упорно соперничали с аэропланами, причем и в Европе, и в небе над Петербургом. Россия не только закупала дирижабли (или, как их называли, «воздушные корабли») за границей, но и успешно строила их сама.
Первый в России дирижабль вступил в строй в 1908 г., когда 28 августа состоялся пробный полет русского дирижабля «Учебный», построенного в Учебном воздухоплавательном парке по проекту штабс-капитана А.И. Шабского. А 9 ноября следующего года первенец российского дирижаблестроения своим перелетом из эллинга на Средней Рогатке в Петербурге в Учебно-воздухоплавательный парк закончил, как тогда говорили, свою кампанию, смысл которой заключался в названии «Учебный».
Другим дирижаблем, поднимавшимся в небо над Петербургом, был «Лебедь». Он был построен в Муассоне, в мастерских братьев Лебоди, по проекту инженера Жюлье, в длину составлял больше 60 метров, мог принимать на борт 7 пассажиров, а скорость полета могла доходить до 45 км в час. В августе 1909 г. состоялся его первый пробный полет из воздухоплавательного парка. Он сделал круг примерно в четыре версты и через полчаса приземлился обратно.
Слухи о том, что 25 августа состоится первый полет «Лебедя», еще с утра распространились в столице, и парк окружила масса любопытных. Лишь только молва разнесла по всей округе – Московской заставе – весть о полете аэростата, на улицу высыпали толпы людей. Крыши домов были полны народом, любующимся невиданным зрелищем. По впечатлениям очевидцев, издали дирижабль казался «не то гигантской, желтого цвета рыбой, не то остовом военного корабля, нос которого заострен наподобие тарана».
Дирижабль фирмы «Дуке» в эллинге петербургского Воздухоплавательного парка. Начало XX в. Фотограф Карл Булла
Среди пассажиров «Лебедя» был сам начальник учебно-воздухоплавательного парка генерал А.М. Кованько. «Первый пробный полет удался на славу, – заявил он после приземления журналистам. – Трудно было ожидать, что мы так свободно поборем стихию».
Спустя год, 15 июля 1910 г., «Лебедь», под управлением капитана А.И. Шабского, его помощника поручика Р.Л. Нижевского и механика П.И. Чимало, прошел над центром Петербурга и облетел почти весь город. Вскоре «Лебедь» побывал в небе Лисьего Носа, Кронштадта, Петергофа. Петербуржцы запрокидывали головы и долго следили за движением необычного летательного аппарата.
В том же 1910 г. на отечественных заводах построили дирижабли «Голубь» и «Ястреб», а три дирижабля приобрели за границей – «Чайку», «Коршун» и «Гриф». К началу Первой мировой войны воздушный флот русской армии насчитывал полтора десятка дирижаблей, уступая по их количеству только германскому и французскому.
Дело Татаринова
«Дело изобретателя Татаринова», получившего 50-тысячный кредит на постройку «аэромобиля», немало нашумело в Петербурге в 1909 г. Военные считали, что изобретатель просто-напросто оказался мошенником и обманул их, а тот, в свою очередь, обвинял их в том, что его работы были прерваны на самом интересном месте.
Энтузиасты только рождавшегося тогда авиационного спорта уверяли, что деньги, которые военное ведомство считает выброшенными на ветер, истрачены не напрасно. «Это необходимая жертва, какую всегда надо предвидеть. Без потерь никакие изобретения не осуществляются, – заявляла «Петербургская газета». – В деле поощрения новых открытий приходится идти ощупью».
Впрочем, обо всем по порядку. В 1908 г. между В.В. Татариновым и военным ведомством был подписан контракт, по которому изобретатель получал средства на производство «физических работ» по постройке «аэромобиля», ему выделялся специальный сарай на территории учебновоздухоплавательного парка в Петербурге. Однако шло время, а Татаринов не спешил демонстрировать свое изобретение. 22 августа 1909 г., по прошествии более года после начала действия контракта, военные пришли проверить, что же готово.
С утра в парк не пропускали никого, кроме офицеров, затем на входе расставили часовых, что бывало очень редко. Все это придало еще большую таинственность. К 5 часам прибыли офицеры, в том числе командир парка генерал Кованько, а потом и военный министр Сухомлинов. Но даже Кованько не имел права войти в таинственный «татариновский сарай», так как военное ведомство до последней минуты верило в то, что не зря выделило свои деньги. Первым вопросом министра было: готов ли «аэромобиль»? Получив отрицательный ответ, Сухомлинов объявил о разрыве контракта по вине изобретателя, нарушившего его. Просьба Татаринова об отсрочке осталась без ответа. Военное ведомство признало «аэромобиль» несуществующим и велело изобретателю покинуть территорию парка. Вслед за разгневанным министром из парка вскоре уехал и Татаринов. Все работы в сарае были прекращены, а на дверях повешен замок…
Дотошные репортеры пытались разузнать, что же успел сделать Татаринов, но, как оказалось, все было покрыто завесой тайны. Никто не мог сказать ничего определенного про изобретение Татаринова. Всем было ясно только, что человек трудился, хотя и не выполнил своей задачи. Начальник парка Кованько заявил, что с самого начала скептически относился к деятельности Татаринова: «Слишком самоуверенно он говорил о своем аэромобиле. Изобретая одно, он между тем занимался другим, летая на планере». А сам Татаринов сказал корреспонденту «Петербургской газеты»: «Я еще продолжаю находиться под странным ощущением вопиющей нелогичности». По его словам, аэромобиль действительно к сроку не поспел, но для такой работы трудно назначить срок. «Я просил возможности продолжения работ, но мне не только не дали места, но даже не пожелали ознакомиться с отдельными частями аэромобиля, – продолжал изобретатель. – Назовите меня бездарным, неспособным, но только дайте закончить начатое дело. Всего я затратил больше года, и все напрасно. Военное ведомство своим отказом развязало мне руки хранить тайну. Теперь я могу публично говорить о своем изобретении».
Стрельба: «Приятное упражнение»
Считается, что стрелковый спорт своим зарождением обязан императрице Анне Иоанновне, которая завела при своем дворе «стреляние птиц, а награждение за оное состояло в золотых кольцах и алмазных перстнях». Анна Иоанновна славилась как превосходный стрелок в цель и била дичь влет. По отзывам современников, в комнатах ее величества постоянно находились заряженные ружья, из которых она стреляла по птицам. А зимой в дворцовой галерее устраивался ярко освещенный тир, где государыня пускала стрелы из лука. В подтверждение замечательной меткости Анны Иоанновны в стрельбе необходимо указать, что во время петергофской охоты 1740 г., по данным «С.-Петербургских ведомостей», она лично застрелила 9 диких оленей, 16 коз, 4 кабана, 1 волка, 374 зайца, 68 диких уток и 16 больших птиц.
Упражнения «стрелецких обществ»
Царская забава прижилась в Петербурге и стала достоянием многих горожан. По птицам стреляли в Галерной гавани, на Каменном острове, за Екатерингофом, а едва ли не каждый содержатель загородного трактира считал необходимым вставить в программу своих увеселений «стрельбу по птице в цель». Но затем, при Екатерине II, по каким-то причинам это увеселение в столице прекратилось. Как замечает историк П.Н. Стол-пянский, может быть, возник вопрос о жестокости и бессмысленности стрельбы по голубям, а может, горожанам просто надоела эта стрельба, и они кинулись на какое-нибудь новое развлечение.
Впрочем, еще и в начале XX в. в Петербурге практиковалась стрельба по голубям. Поздней осенью в столице, по обыкновению, открывался зимний сезон стрельбы по голубям. Этим видом охоты петербургские господа занимались на Крестовском голубином стрельбище, находившемся в пустынном месте Крестовского острова.
«На Крестовском острове в довольно уединенной местности на Батарейной дороге стоит красивый деревянный домик, – писал современник, – он принадлежит Обществу поощрения полевых достоинств охотничьих собак и всех видов охоты. Здесь собираются члены общества и их гости для упражнений стрельбы по голубям».
Каждый год, и летом и зимой, на Крестовском голубином стрельбище устраивались призовые стрельбы, они неизменно имели большой успех и охотно посещались стрелками. Кроме призовых состязаний каждое воскресенье и по праздничным дням тут проводились «стрельба на пульки» и взаимные пари.
Состязания на Крестовском стрельбище проходили постоянно, а в апреле устраивались специальные Пасхальные призовые состязания, представлявшие особый интерес как по ценности призов, так и по количеству стрелков-участников. Здесь бывали лучшие стрелки не только из Петербурга, но и из Москвы, Киева и Одессы.
«Пасхальные состязания по своей оживленности несколько напоминают заграничную стрельбу на стендах Парижа и Монте-Карло, – отмечал обозреватель журнала «Спортивная жизнь» в 1907 г. – Этот вид спорта очень развит за границей, там ежегодно разыгрываются призы на тысячи