Кстати, главным образом именно при Екатерине II стали издаваться общие постановления об охоте. До этого, во времена Анны Иоанновны, царская охота состояла под охраной именного указа, согласно которому предписывалось, чтобы «партикулярные люди для стреляния птиц и со псовыми охотами с борзыми и гончими, с тенетами и с пищалью никто не ездили и пешие не ходили; таковых ловить и приводить к егермейстерским делам». А Елизавета Петровна также обеспечила охоту высочайшим указом 1750 г., она повелела: «Впредь лосей во всей Ингерманландии и в Выборгском уезде, а прочих зверей и никаких птиц около Петергофа, С.-Петербурга, Красного Села и Колпиной мызы, в 30 верстах, из партикулярных людей отнюдь никому не ловить и не стрелять под жестоким наказанием».
Павел I перевел соколиную охоту в Гатчину, где устроили большой зверинец. Поклонником охоты являлся и Александр I, при нем близ Царскосельских прудов устроили птичные корпуса для канских уток и черных лебедей, а охотничий дворец Елизаветы Петровны перестроили по образу средневекового замка. Сменивший его на престоле Николай I поместил в этом замке свой музей оружия, носивший название «Арсенал».
При Николае I одним из любимых мест царской охоты стала Лисинская лесная дача близ Тосно. Она была знаменита не только как центр лесоводства, но и как место образцовой охоты, поставленной на службу государству. В 1834 г. по указанию министра финансов Канкрина в Лисино создали Егерское училище для подготовки специалистов «по части егерского искусства».
В положении о Лисинском учебном лесничестве определялось право охоты на его территории только администрации лесничества и воспитанников егерского училища. Охотничье дело тут поставили образцово: внутри дачи построили дороги, проезды и подходы к местам охоты, осушили и благоустроили площадки и глухариные токи, вели подкормку зверей и птиц.
Особенно возросло значение Лисинской дачи, когда в 1846 г. ее официально объявили местом царской охоты. В штате лесничества появились специалисты-охотники – обер-егерь, егеря, окладчики, псари, доезжающие, зверовщики. Создали псарню, а в трех верстах от Лисина устроили зверинец. В нем держали оленей, ланей, кабанов, лисиц и других зверей. Здесь были отборные породы: кабанов завозили из Беловежской пущи, северных оленей – из Архангельской губернии. В зверинце существовали специальные укрытия для охотников, вышки для отстрела и места кормления животных. Впоследствии создали также и ремиз, где находились куропатки и фазаны.
На исходе царствования Николая I в Лисине выстроили Охотничий дворец. Автором проекта дворца являлся блестящий зодчий Николай Бенуа, на протяжении долгих лет служивший главным архитектором Петергофского дворцового имения (именно в Петергофе он проектировал многие постройки) и императорских театров, профессором Академии художеств и главным архитектором Министерства государственных имуществ. Он собственноручно заложил здание 26 июня 1853 г. Спустя два года дворец, украшенный картинами старых мастеров и разнообразными охотничьими трофеями, был готов. Он сохранился до наших дней, в составе комплекса зданий Лисинского лесного колледжа, только от царских интерьеров почти ничего не осталось.
Еще через десятилетие архитектор Николай Бенуа выстроил в Лисине по царскому заказу храм во имя Происхождения Честных Древ Животворящего Креста Господня. В советское время церковь разделила судьбу многих российских храмов – закрытая в 1933 г., она пришла в полное запустение. В 1990-х гг. ее буквально возродили из руин, и с 1998 г. она снова стала действующей. Теперь здесь подворье Новодевичьего женского монастыря, что находится в Петербурге на Московском проспекте.
Самым известным гостем Лисина являлся император Александр II, который славился как страстный охотник. Один из его воспитателей считал, что будущему государю участие в охоте может дать хорошую физическую подготовку. Уже в 11 лет Александр побывал на первой травле медведя, а позже старался не пропускать зимних охот на этого зверя. На охоту в Лисино, как отмечает историк Рэм Бобров, автор исследования о Лисинской даче, Александр II приезжал 86 раз. В те времена сама лесная дача была невелика для охоты, но в качестве охотничьих угодий на условиях аренды к ней приписали около ста тысяч десятин леса.
На охоте царя сопровождала небольшая свита, приезжали с ним в Лисино высшие правительственные сановники, великие князья и зарубежные посланники. А вот воспитанники Лесного института в царской охоте не участвовали – брали только некоторых учеников егерской школы в качестве загонщиков зверя.
Частым гостем Охотничьего дворца в Лисино был придворный художник Михаил (Михай) Александрович Зичи. К сожалению, имя этого признанного мастера, венгра по происхождению, полвека прожившего в России, сегодня известно только знатокам русской живописи. Потомок известного венгерского аристократического рода, он получил у себя на родине прекрасное образование и начал там заниматься живописью. В семнадцать лет он уже участвовал в престижных выставках, а в двадцать лет стал учителем рисования у дочери великой княгини Елены Павловны. В Петербурге он много работал – писал маслом, акварелью, занимался графикой, был знаком со многими знаменитыми русскими художниками. Знаменитый французский писатель Теофиль Готье в своих записках о поездке в Россию рассказывал о встрече с Михаем Зичи – будучи очарован творчеством этого художника, он назвал его «чудесным гением».
Судьба Зичи складывалась по-разному: взлеты и падения, слава и забвение, но в конце концов удача улыбнулась ему: после восшествия на престол Александра II он становится придворным живописцем. Потом он являлся придворным художником при дворе Александра III и Николая II. Несмотря на свою службу русским государям, Зичи до конца жизни гордился венгерским происхождением, а неизменным облачением живописца при российском дворе служил венгерский национальный костюм.
Охотничьи иллюстрации Михая Зичи
Его кисти принадлежало около пятисот иллюстраций интереснейших событий из придворной жизни. По долгу службы Зичи постоянно сопровождал царя во время его поездок по стране и за границей, поэтому он – непременный свидетель и участник царских охот. Не раз бывал Зичи с Александром II и на Лисинской даче, где сделал сотни охотничьих зарисовок, ставших потом материалом для написания картин. Среди них «Охота в Лисино», «Поиски медведя», «Придворный охотник», а также альбом «Охота на медведя в Лисино».
В советские времена творчество Михая Зичи не особенно жаловали – все его достоинства перечеркивало официальное звание «придворного художника». А вот в Венгрии чтят и помнят своего выдающегося соотечественника – в небольшом венгерском городе Зала, родном городе художника, находится сегодня дом-музей Зичи. Он открылся в 1927 г., но еще в 1906 г., после смерти живописца, его внучка и наследница стала собирать экспозицию музея.
Во время освобождения Венгрии от немецких войск в ходе Второй мировой войны небольшой венгерский городок стал ареной боев. В музейном доме поселились беженцы, и многие ценные реликвии пропали. Но основные коллекции спасли благодаря правнуку Зичи. Рассказывают, что он прибыл в Залу в апреле 1945 г., как раз в тот момент, когда экспонаты музея по приказу командира Красной Армии уже погрузили на телеги, чтобы вывозить их. Только каким-то чудом правнуку Зичи удалось убедить советского командира не трогать экспонаты.
После Александра II царская охота в Лисино устраивалась редко – новый император, Александр III, больше предпочитал не охоту, а рыбалку. Поэтому высокие гости стали редкостью на Лисинской даче. Зверинец закрыли, а зверей из него передали в Гатчинский зверинец. Прекратил свое существование и ремиз. Только перед Первой мировой войной охотничье дело тут оживилось: когда в Лисино стали приезжать члены Государственной думы и Государственного Совета, им иногда разрешали отстрел медведей.
После революции наступила вседозволенность, и охотничьи угодья Лисинской лесной дачи попросту разорили. Когда в 1921 г. провели «ревизию», оказалось, что из 200 лосей осталось только 3, а из 150 токовавших глухарей – 25. В середине 1920-х гг. на территории лесничества стали создавать охотничий заказник. Именно на его основе рождалось отечественное охотоведение…
Как уже говорилось, Александр III отличался пристрастием к рыбалке, хотя, впрочем, не прочь был и поохотиться. Излюбленным его местом стали окрестности Гатчины, которую царь избрал местом своего постоянного проживания. Александр III особую склонность питал к ружейной охоте на оленей, лисиц и зайцев, не упуская случая пойти и на крупного зверя.
Кстати, еще одним любимым местом охоты российских государей, начиная с Александра II, служила Беловежская пуща. «Высочайшая охота» началась здесь в 1860 г. – ее приурочили к важным дипломатическим переговорам между Россией, Пруссией и Австрией. Наряду с охотой в Беловежской пуще популярностью при Императорском дворе пользовалась псовая охота великого князя Николая Николаевича в имении Першино в тридцати верстах от Тулы, на берегу реки Упы.
Страстным и азартным любителем охоты являлся последний русский царь Николай II. Зачастую он предпочитал ее государственным делам, откладывая на потом доклады министров и другие важные встречи. Охотой Николай II увлекался до самозабвения. В его дневнике можно встретить описания охотничьих облав под Петербургом, в которых он участвовал почти что каждую неделю и даже чаще, а также подробные описания добытых им трофеев. После каждой охоты царь скрупулезно записывал количество убитых им зверей и птиц.
«Любо посмотреть, как живется царским собакам»
Воспоминания о царской охоте сохранились до сих пор и в Гатчине: до наших дней уцелела Егерская слобода, устроенная во время царствования Александра II и представлявшая, как говорили в те времена, «редкий образец образцового устройства и дисциплины». Она возникла в 1857-1860 гг. в связи с переводом в Гатчину из Петергофа ведомства придворной охоты.