Каждому егерю по филину
В 1883 г. на значительной части Петергофского уезда Петербургской губернии, к удовольствию столичных поклонников охоты, устроили «охотничью дачу». Образцом для подражания стал опыт Западной Европы, который применили сообразно российским условиям.
«Наши западные соседи умеют дать нам пример в охотничьем деле, – говорилось в петербургском журнале «Охота», – они сохраняют громадное количество дичи в их охотничьих угодьях, оберегают дичь от хищнического истребления. Охота не должна переходить в страсть к истреблению животных. Ведь на охоту следует смотреть не как на минутную забаву, а как на серьезное дело, украшающее жизнь счастливых избранников природы, потому что „искусственным” охотником сделаться нельзя, надо им родиться».
Именно на таких началах рационального ведения охотничьего дела и основывалась «охотничья дача» в Петергофском уезде, которую называли попросту «Петергофской охотой». Для нее арендовали 29 тысяч десятин земли – у крестьян, у частных владельцев и у казны. Из всей арендованной территории крупный лес составлял шестую часть – 5 тысяч десятин, а чуть меньше половины – пахотные и сенокосные поля. Было также на территории «петергофской охоты» моховое болото и несколько живописных озер.
Для «правильной» организации все пространство поделили на две части, а каждую из них – еще на восемь частей, названных «охотами». Каждая «охота» подразделялась, в свою очередь, на участки около тысячи десятин. Район каждого участка ограждался столбами.
Управлял «петергофской охотой» специальный штат. Во главе стоял заведующий, затем, по иерархии, шли главный егерь, два старших егеря. Замыкали эту служебную лестницу 16 егерей – по одному в каждой «охоте» – и сторожа на каждом участке. Вся хозяйственная и административная часть лежала на заведующем охотой. Он имел в своем распоряжении тройку лошадей, зимний и летний экипажи для объезда всей территории и надсмотра за «правильным» ведением всего дела.
Главный егерь заведовал всей охотничьей частью и всеми егерями, а также оружием, капканами для хищников и всеми охотничьими принадлежностями. Каждый из 16 «участковых» егерей для объезда вверенной ему «охоты» располагал лошадью, телегой и санями. Его обязанностью было знать свой участок до мельчайших подробностей – знать лисьи и барсучьи норы и выкапывать их весной, знать места глухариных и тетеревиных токов, места нахождения выводков дичи, стоянок коз, следить за кормлением зимой куропаток и всякой другой подкармливаемой дичи.
Для истребления хищников у каждого егеря имелось ружье, а также филин, поскольку охота с филином была очень эффективна для истребления хищных птиц. Филинов приходилось специально выписывать из-за границы по сорок рублей за птицу. Поскольку это было чересчур дорогое удовольствие, то филины полагались только егерям. Кроме того, для отыскивания в норах лисиц и барсуков егерь имел пару такс, а для проверки дичи – легавую собаку.
Впрочем, выписать заграничных филинов и обзавестись таксами и легавыми оказалось гораздо проще, чем подготовить квалифицированные кадры смотрителей этого «охотничьего заповедника». Ведь когда только приступили к его организации, самым серьезным затруднением стало отсутствие егерей, понимающих требования «правильного охотничьего хозяйства». Поэтому в дальнейшем, чтобы готовить опытных егерей, при «Петергофской охоте» находилось до десяти егерских учеников, которых набирали из мальчиков с 10-12-летнего возраста. По мере обучения их назначали помощниками к егерям, а затем, оценив по способности, – егерями.
На территории «Петергофской охоты» разводились пернатая дичь, зайцы и дикие козы. Кроме местной дичи сюда привозили и разводили тут фазанов, для чего в трех местах «заповедника» отвели специальные места под фазанники. В каждом из них поставили своего егеря и несколько сторожей. Все три егеря подчинялись главному «фазаньему егерю», который занимался выводом фазанов.
Изначально лучшие территории, удобные для разведения фазанов, принадлежали крестьянам, а те распугивали дичь тем, что пасли скот, ходили за ягодами, грибами и хворостом. Поэтому эти места за повышенную цену арендовались в полное пользование с запрещением появляться там всем лицам, не принадлежащим охоте, не исключая и владельцев земли.
Как отмечалось в 1891 г. в журнале «Охота», за восемь лет существования петергофского «охотничьего заповедника» дела в нем шли очень удачно. В результате там без всякого ущерба для природы можно было проводить в год восемнадцать облавных охот по разной дичи и две облавные охоты на фазанов.
Лучшие в стране борзые
Представить себе русскую охоту без собак практически невозможно. Поэтому недаром в окрестностях Петербурга ежегодно проходили полевые испытания собак. Правда, некоторые считали, что полевые испытания – это затея праздных и богатых людей, что никакого значения они не представляют и служат лишь «скачками на призы». Однако это было вовсе не так.
Проходили полевые испытания в начале XX в. под эгидой существовавших в те годы в столице двух спортивно-кинологических обществ. Старейшим из них являлось Общество любителей породистых собак, почетным членом которого был «ловчий Его Величества» Владимир Робертович Диц. Именно он впервые в России ввел полевые испытания собак, и благодаря ему, неустанно следившему за охотничьими делами, для проведения испытаний предоставили земли императорской охоты близ Гатчины, где в изобилии водилась дичь всякого рода.
«Благодаря исключительному вниманию Дица испытания Общества любителей породистых собак обставляются так со стороны комфорта, что в этом отношении занимают первое место в России, – рассказывал побывавший на них репортер столичного «Спортивного журнала». – До места охоты все собравшиеся едут в линейках и бричках, запряженных чудными конями императорской охоты и управляемых специалистами-кучерами. Для собак и прислуги подается отдельная линейка, для завтрака и буфетчика тоже. Проголодавшейся компании сервируется завтрак в охотничьем павильоне, а не на траве и не в сырости. Лошади и экипажи даровые, завтрак с винами, водками, закусками холодными и горячими, шампанским, из трех блюд и кофе, с прислугой обходится раз и навсегда в 2 рубля с персоны».
Р.Ф. Френц. «Егерь с тремя борзыми». 1872 г.
Другим спортивно-кинологическим обществом являлся Отдел кровного собаководства. Правда, как замечал тот же корреспондент «Спортивной жизни», полевые испытания, проводившиеся этим обществом в Петергофе, выглядели гораздо скромнее: скромный завтрак по 6 рублей с персоны да плюс извозчик – удовольствие совсем не дешевое. «Не все в этом лучшем из миров привыкли сорить деньгами, – с иронией писал репортер, – и Отделу кровного собаководства надлежало бы заботиться более о карманах среднего любителя, ибо за всеми богачами все равно не угонишься. И без того испытания – удовольствие недешевое!»
Многие из известных петербургских охотников являлись в то же время знаменитыми кинологами, владельцами питомников собак, причем их деятельность имела огромное значение для провинции. Кроме В.Р. Дица кинологией занимались графиня Е.Д. Бенкендорф, профессор Н.И. Лунин, князь Ю.А. Ширинский-Шахматов, дочь ученого Д.И. Менделеева – М.Д. Менделеева и многие другие.
Дрессировщик с собакой.
Петербург, 1913 г.
Рассказывают, что после революции две борзые из императорской Гатчинской охоты жили в петроградском зоопарке в клетке с надписью «Пережитки прошлого». Остальные собаки попали в руки новых владельцев, многие были проданы за границу. В те годы борзых уничтожали как наследие ненавистного царского режима.
Однако прошло всего несколько лет, и отношение к борзым у новых властей стало меняться: на них начали смотреть как на доходную статью в бюджете – борзых было выгодно разводить для экспорта, а также в промысловых целях. Поэтому в Петрограде создается сектор любителей борзых при Любительском обществе охотничьего кровного собаководства, а в 1930-х гг. в стране создали питомники породистых собак.
Невиданный «спорт» – травля крыс собаками
В мае 1883 г. на арене Конногвардейского манежа в Петербурге горожанам показали невиданное прежде столице зрелище – травлю крыс. собаками. В те времена это считалось особым спортом, имеющим отношение к охотничьему делу. «„Спорт” этого рода у нас является новинкой, так как до сих пор подобного рода публичные собачьи и крысьи состязания не проходили в нашей столице», – говорилось в одной из газет.
«В Англии публичные травли крыс собаками – явление обыденное, являющееся не только сенсационным зрелищем для толпы и развлечением гг. спортсменов, но также имеющее специальное назначение – подготовку известной породы собак для вылавливания и уничтожения крыс на хлебных посевах, а также и для лисиц, имевших неосторожность забиться в нору», – замечал современник.
Этой породой собак являлись терьеры, они получили свое название от латинского слова «terra», что означает «земля». Первые упоминания о применении собак для норной охоты встречаются в европейской литературе XIV в. Кроме охоты на лис терьеры надежно защищали хозяйскую собственность от вредителей и охраняли дом от непрошеных гостей. Разведение большинства охотничьих пород собак, таких как гончие, борзые, легавые, считалось привилегией аристократов, но терьеров, незаменимых помощников в быту, содержали люди всех сословий.
Травля крыс собаками пользовалась особенной популярностью в Европе в XVII в. Это развлечение обычно устраивали в подвалах местных клубов. Крыс ловили живьем и запускали в специальную яму, имевшую металлическое ограждение, так что зрелище происходило под ногами у зрителей. Зрители делали ставки на время, которое понадобится терьеру, чтобы убить определенное количество крыс. Раунд заканчивался, когда уничтожались все грызуны.
В Петербурге публичная травля крыс собаками (по всей видимости, впервые) состоялась в мае 1878 г. в помещении Конногвардейского манежа. Посреди манежа устроили круглый амфитеатр с ареной посредине, места продавались по два, три и пять рублей и были разобраны публикой полностью, причем более чем половину зрителей составляли дамы. Сама травля началась ровно в два часа дня. На арену выпускали по нескольку крыс, собаки с ловкостью и проворством бросались на врагов и после некоторой борьбы устилали арену трупами. Након