Чемпион… по скандалам и обжорству
К какой категории атлетов, из описанных писателем Брешко-Брешковским, относился скандально знаменитый борец Эмиль Фосс – судить трудно, но совершенно точно то, что он ярко подтверждал тезис Брешко-Брешковского о борьбе как о «сплошном надувательстве». В конце июля 1913 г. несколько городовых доставили его в петербургский дом умалишенных после целой череды скандалов, препроводив вместе с ним «полицейский протокол». Фосс (или де-Фосс, как он себя именовал) был личностью одиозной и в то же время весьма курьезной: он славился главным образом не своими атлетическими достоинствами, а неуемными дебошами и необычайной, прожорливостью.
По паспорту Фосс значился потомственным почетным гражданином Григорием Николаевым. А его визитные карточки гласили: «Легендарный атлет, золотая душа, потомственный дворянин Саратовской губернии де-Фосс». Впрочем, на заре своей карьеры Фосс представлял себя как «чемпиона-атлета из Штеттина».
Его гастроли нередко сопровождались скандалами, организованными. с рекламными целями. Чаще всего, приехав в город, он отправлялся в вокзальный ресторан, где публично заказывал и съедал сразу десять обедов. Выйдя из ресторана, он садился в специально подготовленную извозчичью пролетку, буквально разламывавшуюся под его тяжестью, а перед началом состязаний специально для «силача Фосса» на арену выносили большое блюдо с целым жареным поросенком и четвертью водки, что (не без некоторых цирковых уловок) тут же поглощалось «на глазах у изумленной публики».
Классический пример представляет история, запечатлевшаяся в октябре 1909 г. на страницах газеты «Волжское слово». Вот что в ней говорилось: «Поволжская „знаменитость”, известный своими скандалами и обжорством борец Фосс посетил Самару. Фосс приехал в Самару из Сызрани и остановился в номерах Барсукова на Набережной улице. Пробыв там только два дня, Фосс произвел полный разгром в номерах. Все, что попадалось Фоссу в руки, он рвал и ломал и в заключение как трофей победы увез с собой скатерть, наматрацник и салфетку. Убытку Барсукову Фосс причинил более чем на 48 рублей, причем одной посуды разбил на 10 рублей».
Спустя два года, в сентябре 1911 г., подобная история повторилась в Сызрани, куда Фосс приехал и поселился на вокзале. «Своим поведением великан-скандалист наводит страх на публику: целый день пьет, ест за пятерых, ни копейки не платит, – сообщала газета „Русское слово”. – Толпа любопытных окружает вокзал. Зал первого класса, где засел Фосс, оцеплен полицией».
Появление Фосса летом 1913 г. в Петербурге, как уже говорилось выше, закончилось тем, что его под конвоем городовых препроводили в психиатрическую лечебницу, где поместили в отделение для буйных. Силач называл себя то графом де-Лашфором, то Петром Великим и утверждал, что пал жертвой газет, затравивших его. «Я знаю: я не на кладбище, а в больнице по нервным болезням, но лечиться не буду», – заявлял Фосс. Вместе с тем нахождение в доме для умалишенных нисколько не повлияло на знаменитый аппетит Эмиля Фосса. Он съедал за день по десять тарелок супа, столько же тарелок рагу, выпивал целый чан киселя и не меньше двадцати стаканов чая.
По всей видимости, надолго в больнице он не задержался. Дмитрий Сергеевич Лихачев, вспоминая свои детские впечатления о путешествии по Волге в 1914 г., припоминал «бывшего борца Фосса», которого обычно видели летом в волжских краях. «Был он огромного роста и необыкновенной толщины, – вспоминал Дмитрий Лихачев. – Говорили, что он под рубашку подвязывал себе подушку, чтобы казаться еще толще. Хвастался он дружбой с кем-то из великих князей и поэтому считал себя вправе ни за что не платить. Во время обедов он съедал множество всего. Фосс сел к нам на пароход вечером в Нижнем. Пассажиры встревожились: будет скандал. А шутники пугали: „Съест все, и ресторан закроют”. Капитан знал, однако, как бороться с Фоссом. Отказать Фоссу заказывать блюда было нельзя. Капитан шел на расход. Но когда Фосс отказался платить, ему предложили сойти с парохода. Фосс упрямился. Тогда собрали всех матросов, и они, подпирая Фосса с обоих боков, выдавливали его. Мы с верхней палубы следили за тем, как выставляли Фосса. Он долго стоял на пристани и сыпал угрозами».
Одним словом, даже после окончания спортивной карьеры Фосса публика не забывала о нем, поскольку своеобразные его «выступления» в ресторанах и трактирах не прекращались, только теперь уже скандалы оказывались отнюдь не рекламными. А анекдоты о прожорливости «силача Фосса» были популярны еще долгое время.
Как стать Аполлоном
Повальное увлечение публики борцами-тяжелоатлетами стало приводить к необычному для России явлению – культу тела. «Временами начинает казаться, что мы, петербуржцы, в сущности не петербуржцы, а сильные духом и телом „древние”, а наша столица, горделиво вознесшаяся из топи и блат, – „счастливая Греция”», – иронично замечал один из питерских фельетонистов в начале XX в.
Что же дало повод произнести столь витиеватый пассаж? А вот что: в ноябре 1911 г. в Петербурге открылось заведение, ставшее для горожан почти что сенсацией. Это было нечто вроде «Института мужской красоты». Официально оно называлось «High life’s hall for physical culture», или «Институт красоты и культуры человеческого тела».
В самом стремлении к красоте, конечно, нет ничего сенсационного: в столице в то время существовало немало «кабинетов de Beaute», но все они предназначались исключительно для дам. Чтобы мужчины озаботились своей красотой – это было что-то новое.
Культ тела вообще не характерен для России, где на первое место ставилась традиционная русская духовность. Европейская культура несла индивидуализм и уважение своего физического естества, и «институты красоты» пришли к нам именно оттуда.
Нуждались ли петербуржцы в специальной «культуре тела»? По мнению директора открывшегося заведения доктора А.Л. Круазье, несомненно да. «Главный дефект интеллигента-петербуржца – его „животик”. Нигде нет такого большого количества мужчин с животиками, как в Петербурге. И странно, и смешно, что некоторые гордятся своими животами, как когда-то русские бояре гордились своими длинными бородами», – замечал Круазье.
В то же время, по его убеждению, среди простого народа в России гораздо больше красивых, здоровых с виду, хорошо сложенных мужчин, чем во многих странах Европы, где ему довелось побывать. И это несмотря на почти полное равнодушие к занятию гимнастикой и спортом! «В Швеции, где на гимнастику смотрят как на государственную необходимость, где гимнастика и некоторые виды спорта, как всеобщая грамотность, для всех обязательны, все-таки куда меньше красивых в смысле стройности и здорового вида мужчин», – признавался Круазье.
Посетители заведения А.Л. Круазье. Петербург, 1913 г. Фотограф Карл Булла
Гимнастике доктор придавал большое значение, а потому включил ее в программу своего института. Как гласила реклама, в заведении широко применялись различные процедуры с использованием горячей и холодной воды, пара, душа, массажа. Все это имело задачей «при условии строгой гигиены и комфорта индивидуальное развитие мускулатуры тела согласно нормам красоты и силы», а также исправление физических «недочетов», как то: полноты, исхудания, дряблости и сутуловатости.
«Из рыхлой, отяжелевшей, толстой фигуры петербуржца предприимчивое учреждение будет производить Аполлонов Бельведерских, и в самый кратчайший срок», – с иронией писали столичные журналисты. Действительно, «ясные и положительные результаты» гарантировались после 26 уроков. При этом институт работал с 9 утра до 10 часов вечера, а находился он в самом центре города, на Троицкой ул. (ныне – ул. Рубинштейна), 15-17.
Впрочем, не все однозначно восприняли появление в Петербурге этого нового заведения. «Петербургская газета» провела даже анкетирование известных в столице дам – деятелей культуры, предложив им ответить на вопрос: что делает мужчину красивым?
Как выяснилось из ответов, мужская красота не всегда может служить залогом успеха. «Мужчина должен был джентльменом. В этом его красота», – заявила популярная артистка театра «Палас» Кавецкая. А вот мнение актрисы театра «Пассаж» В.И. Пионтковской: «По-моему, только выдержка и элегантность делают мужчину красивым. Красивых мужчин в общепринятом смысле в Петербурге один на тысячу».
«Лично я не признаю специальной мужской красоты, – признавалось артистка Императорского балета М.М. Петипа. – Я ценю в мужчине больше качества его характера: благородство, характер, сильную волю, мужество. Эти качества и некрасивого мужчину делают красивым, независимо от того, „культивирует” он свое тело гимнастикой и спортом или нет…»
Проводились в Петербурге и конкурсы «мужской красоты» – по аналогии с существовавшими уже тогда конкурсами женской красоты. Кстати, первый в России конкурс красоты (естественно, женской!) состоялся именно в Петербурге – в Михайловском манеже. Проходил он 7 декабря (24 ноября) 1901 г. и назывался «Вечер в Спа» – по имени знаменитого французского курорта, где с конца XIX в. устраивались конкурсы красоты. Итак, 14 марта 1908 г. в Михайловском манеже состоялся «Международный конкурс красоты мужского сложения». «Подобного рода конкурсы устраивались в Петербурге уже два раза и каждый раз привлекали массу участвующих», – сообщалось в «Биржевых ведомостях».
В преддверии конкурса «Петербургская газета» весьма скептически замечала: «Мужчины стали конкурировать с женщинами. Бывали конкурсы женской красоты. Появились конкурсы красоты мужского телосложения. При участии „профессионалов” и „любителей”. Любителей чего? Демонстрировать свои телеса?»
Тем не менее в жюри конкурса вошли известные и авторитетные деятели искусства: художники Франц Рубо – автор трех знаменитых панорам, Николай Бодаревский, художник и архитектор Альфред Парланд, финский художник Эрик Тавашерна, артисты императорских театров Ге, Анчаров и Петровский, а также «представители прессы, медицины и спорта». Все они расположились около арены за двумя столами.