Судьба же самого великого князя Дмитрия Константиновича сложилась трагически. Зимой 1917/18 г. его вместе с великими князьями Николаем и Георгием Михайловичами отправили в Вологду, а в конце лета 1918 г. их всех арестовали, привезли в Петроград и посадили в Дом предварительного заключения. Там уже находился в заключении великий князь Павел Александрович. Все они стали жертвами развязанного большевиками «красного террора». 28 января 1919 г. четверых великих князей, в том числе и Дмитрия Константиновича, расстреляли в Петропавловской крепости.
Почему не знают имен героев-кавалеристов?
«Петербургский климат заставляет столичных кавалеристов прятаться под крышей, – констатировал литератор Николай Брешко-Брешковский, – поэтому в каждом полку и в артиллерийских частях обязательно есть манеж, а иногда и несколько. Им придавалось значение еще в эпоху Александра I, и манеж Конного полка – по фасаду одно из красивейших зданий в Петербурге. Правда, у нас состязания в манеже не в лучшую сторону отличаются от тех, что проходят в Европе на открытом воздухе».
Высший класс верховой езды в исполнении юнкера Николаевского кавалерийского училища (во дворе училища). 25 августа 1913 г. Фотограф Карл Булла
Почему? По мнению Брешко-Брешковского, в Петербурге довольно высокие цены на билеты в манеж «не позволяют бедному демократическому элементу принимать участие в этом спортивном зрелище». Но даже и это не главное. Если в Европе имена лучших кавалеристов у всех на слуху, то в России только небольшая часть публики, да и то стоящая близко к конному спорту, знает имена наших героев. В чем же причина? «Мы ленивы и не любопытны, – с печалью признавал Брешко-Брешковский. – И добавим еще: завистливы…»
Одним из «очагов» конного спорта в начале XX в. служило Николаевское кавалерийское училище – бывшая Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в которой когда-то учился М.Ю. Лермонтов. Большим событием становились каждый раз «показательные» праздники юнкеров. Как проходили они, можно судить по празднику, состоявшемуся в самом конце зимы 1913 г.
На празднике присутствовала, как сообщал обозреватель одного из спортивных «журналов, многочисленная элегантная публика и масса офицеров гвардейских полков, а также великий князь Борис Владимирович и Его Высочество Гавриил Константинович». Первыми номерами юнкерского праздника были скифская езда через препятствие на неоседланных лошадях и вольтижировка. «Любо было смотреть на стройные фигуры юных офицеров, – писал обозреватель. – Элегантная посадка, хорошее управление, внимание и сдержанность юнкеров – все это создавало красивую картину. Лошади были красиво подобраны: рыжие и гнедые, ходили собранными и легко повиновались требованиям всадников».
Потом юнкера, одетые наподобие древних рыцарей в масках, нагрудниках и перчатках, к удовольствию всех зрителей, разыграли конный бой на эспадронах. На высшем уровне юные кавалеристы из спортивного училищного общества «Заря» показали гимнастические упражнения на снарядах под руководством инструктора поручика Эймелеуса. «На каждом из снарядов юнкера демонстрировали пирамиду – подчас очень сложную, но быстро и умело построенную, – восторгался репортер. – Юнкера показали, что они и кроме езды до совершенства знают другие отрасли военного искусства».
С «резкой лихостью» и отличным владением холодным и огнестрельным оружием прошли состязания юнкеров в рубке. Затем следовал смешной номер – рубка чучела на свободной лошади. Последним номером праздника стала джигитовка юнкерской сотни. В шестом часу вечера фанфары возвестили об окончании этого замечательного события. «В России было, есть и будет лихих кавалеристов сколько угодно, – восклицал современник, – пока существует славная гвардейская школа!»
Настоящим героем праздника стал спортивный наставник юнкеров поручик К.Э. Эймелеус. Разносторонний спортсмен, он был хорошо известен в спортивном мире России и за границей. В течение ряда лет завоевал немало призов в Скандинавии, Англии и Европе, а также в Африке и Северной и Южной Америке, причем по самым разным видам спорта – легкой атлетике, конькам, лыжам, плаванию, гребле, велосипедной езде, стрелковому спорту, борьбе, тяжелой атлетике и конному спорту.
«Сознание, что почти нет отрасли спорта, где я не участвовал бы и не мерял бы свои силы с другими, при весьма разнообразной обстановке, мне очень приятно, – заявлял Эймелеус на страницах спортивной печати. – В этих состязаниях я получил опыт, а разнообразие спорта дало мне нравственное удовлетворение».
К примеру, в 1899 г. в Финляндии Эймелеус стал чемпионом мира по приседаниям. Спустя два года, в 1901 г., он подтвердил это звание на состязаниях в Англии, сделав беспрерывно 4444 (!) глубоких приседания в течение 2 часов 16 минут 30 секунд. В 1911 г. Эймелеус завоевал Императорский приз по фехтованию, а на следующий год удостоился звания всероссийского чемпиона-любителя по французскому боксу. Являлся членом десятка гимнастических и спортивных кружков, основателем и руководителем почти такого же количества заграничных спортивных организаций до своего приезда в Россию в 1906 г.
После окончания курса в петербургской Главной гимнастическо-фехтовальной школе Эймелеус преподавал там лыжное дело. Затем перешел в Николаевское кавалерийское училище, где стал заведовать гимнастикой и руководить гимнастическо-спортивным кружком «Заря», основанным им еще в 1907 г.
«Манеж становился для нас кошмаром»
Непременной принадлежностью гатчинской жизни почти целый век, с 1820 по 1914 г., являлся кирасирский полк. Гатчинских кирасир звали «синими» – за их светло-синие воротники и обшлаги, в отличие от кавалергардского полка – «желтых кирасир».
«Синие кирасиры» славились как замечательные кавалеристы-спортсмены. Они часто выходили победителями на конных состязаниях не только в Петербурге, но и за границей. К примеру, на международных состязаниях в Лондоне и в Вене ежегодно выигрывали первенство кирасирские офицеры фон Эксе и Плешков, их имена были известны чуть ли не во всей Европе.
Столь выдающиеся успехи гатчинских кирасир – не случайность, они достигались путем постоянных, очень трудных и утомительных тренировок. О том, как «синие кирасиры» обучались искусству верховой езды, можно узнать из мемуаров офицера полка князя Владимира Сергеевича Трубецкого, тот служил в полку с 1911 г., причем сначала на положении вольноопределяющегося («вольнопера»). Он рассказывает о многочасовых изнурительных занятиях гимнастикой, пешим строем, вольтижировкой, фехтованием, стрельбой в тире.
«Этими занятиями в большинстве ведал молодой и акробатически ловкий чернявенький корнет Эльвенгрен, финн по происхождению, кумир всех гатчинских гимназисток, – вспоминал Трубецкой. – На всех занятиях „жучили” лихо, закаливали, муштровали, тянули, отшлифовывали, вырабатывая подлинную выправку. Вечером мы возвращались домой разбитыми и до того усталыми, что стремились скорее в постель. И так изо дня в день долгие месяцы».
Однако тяжелее всего давалось обучение верховой езде в манеже под командой поручика Палицына, он с первых же дней задавал «вольноперам» «невероятного перца» и внушал к себе панический ужас.
«Худощавый, чрезвычайно высокого роста, белокурый, бледный, с длинным горбатым носом и серыми глазами навыкате, он был образцом военной дисциплины, олицетворением строгости, требовательности и „цука”, – вспоминал Трубецкой. – Бывший юнкер знаменитого кавалерийского училища, где „цук” был доведен до степени культа, Палицын просто органически не переваривал вольноопределяющихся, усматривая в них людей изнеженных, избалованных и случайно пришедших в полк из штатского мира. И зверствовал же он с нами, несчастными семерыми „вольноперами”, во время сменной езды!.. Положительно, манеж становился для нас каким-то кошмаром, а между тем, большинство из нас выбрало родом оружия конницу только из любви к конному спорту».
Во время сменной езды много внимания уделялось рубке, поскольку полк славился на состязаниях своими лихими рубаками. Многие молодые офицеры сами увлекались этим делом, возводя его в спорт, и солдат выучивали рубить до степени виртуозности. На полном скаку без промаха они умудрялись красиво и стильно перерезать шашкой маленькую картофелину, висящую на нитке, вдевали шашку в узенькое колечко, лихо рубили на карьере глиняные головы, толстые соломенные жгуты, лозы и прочее, рубили, прыгая через препятствия.
Не менее, чем на рубку, в полку напирали на действия пикой. «Я застал еще то время, когда в кавалерии употреблялись деревянные пики – толстые, длинные и очень тяжелые, вроде средневековых рыцарских, – вспоминал Трубецкой. – Вскоре, однако, эти неуклюжие пики были заменены легкими трубчатыми из металла и были перекрашены в общий для всех полков защитный цвет. На учениях в манеже такими пиками кололи на галопе стоячие или лежачие соломенные чучела, одетые в старые кирасирские вицмундиры. Учились также на всем скаку вдевать пику в небольшие колечки, развивая этим упражнением меткость удара».
Существовало такое упражнение, как подбрасывание пики над головой. Производилось это на галопе всей сменой разом. Иногда этот трюк приводил к печальным последствиям. Трубецкой описывал жуткий случай, когда во время прохождения сменой через манеж галопом кто-то неловко подбросил пику, она упала на землю вертикально, острием вверх, и начала валиться назад. Ехавший сзади солдат не видел этого, так как сам ловил свою пику и поэтому смотрел вверх. На всем ходу он наехал грудью на падавшее острие, которое мгновенно пронзило его насквозь, выйдя из спины на целый аршин. Пику сейчас же вытащили и пострадавшего отнесли в лазарет, но помочь ему уже ничем не могли.
Тем не менее, несмотря на подобные эксцессы, полк был буквально заражен спортивным духом. «Замечательные мировые спортсмены штаб-ротмистр фон Эксе и поручик Плешков сумели сгруппировать вокруг себя офицерскую молодежь и увлечь ее спортом, – вспоминал Трубецкой. – Многие пажи и юнкера хотели поступить в наш полк офицерами именно благодаря той спортивной репутации, которая укоренилась за полком в последние годы».