, спорт или азарт, трудно, но я все же склонен думать, что тотализатор».
Однако, сколько ни сетовали любители конного спорта на громадный вред тотализатора, превращающего скачки в подобие азартной игры в казино, но нет – когда речь шла об интересах скаковых и рысистых обществ, то деньги были превыше всего. А потому, несмотря на протесты публики, тотализатор продолжал процветать.
«На скачках – царство тотализатора! – восклицал в июле 1900 г. обозреватель «Петербургского листка». – Коломяжский ипподром – это не скачки, а какое-то тото-лечебное заведение для приема тотализаторских ванн и душей. Тотализаторы растут как грибы. Куда ни взглянуть – везде тотализатор, куда ни повернуться – непременно окажешься у будочки ординарной, двойной или тройной. Спереди – тотализатор. Сзади – тотализатор. В середине здания – тотализатор. В проходах – тотализаторы. В первом этаже – тотализатор, и во втором этаже – тоже. Взобрались на крышу. Ба! И на крыше тотализатор!!! Единственное место, где еще нет тотализаторов, – это в водосточных трубах и в щелях на полу!..»
Жертвы тотализатора
Нередко тотализатор приводил к настоящим трагедиям. Одна из них произошла осенью 1911 г. на бегах на Семеновском плацу. «Было около двух часов дня, – сообщал газетный репортер. – Окончился бег нескольких лошадей. Часть публики бросилась к кассам получать деньги. Проигравшие остались на трибунах. В двухрублевых трибунах послышались крики и переполох. „Доктора! Доктора!” – кричал какой-то мужчина, стоявший около распростертого на полу молодого человека. Несмотря на все усилия врача, привести в чувство отравившегося не удалось, а потому его отвезли в Обуховскую больницу. По дороге он умер».
При осмотре его одежды нашли письмо и документы на имя сына отставного капитана Василия Клеменко, тридцати лет. Как выяснилось также, завсегдатаи ипподрома уже давно приметили этого молодого человека, который много играл на тотализаторе и постоянно проигрывал – ему отчаянно не везло.
В оставленном пространном послании Клеменко проклинал тотализатор и его устроителей. «Я играл на бегах в Петербурге, Москве, Риге и других городах, где существовали и существуют бега и скачки, – писал он. – Везде я проигрывал. Играл на бегах и скачках я с двадцатилетнего возраста. В продолжении десяти лет моей игры я выигрывал всего несколько раз, да и то незначительные суммы. Проиграл же я десятки тысяч рублей, иначе говоря, все мое состояние. Теперь я остался нищим, и если я не выиграю, то должен умереть, так как денег для игры у меня больше нет, достать не от кого, а не играть я не могу».
В своем письме Клеменко сообщал, что тридцать рублей на последнюю игру он взял у своей знакомой девушки-портнихи. «В случае, если я эти деньги проиграю, – писал он, – я прошу беговое общество вернуть проигранные мною 30 рублей той, у которой я их взял под честное слово. Я проиграл десятки тысяч рублей и надеюсь, что эти 30 рублей не разорят беговое общество, и оно исполнит мою просьбу».
Далее молодой человек предупреждал, что если его просьба не будет исполнена, девушка, у которой он взял деньги, может погибнуть, поскольку это были ее последние сбережения. Кроме того, Клеменко указывал адрес, где жила его знакомая, и просил похоронить себя за счет бегового общества.
Этот пространный манифест, сообщения о котором попали во все городские газеты, вызвал много толков в общественном мнении Петербурга. Многие деятели высказывали мнение, что уж теперь-то, после такого вопиющего случая с трагедией из-за тотализатора, его наконец запретят. Беговое общество понимало, что стоит перед лицом серьезного скандала, и если оно не замнет ситуацию, тот потеряет гораздо больше, чем тридцать рублей. Поэтому буквально на следующий день была найдена девушка – знакомая Клеменко, которой были возвращены деньги. Околоточный местной полицейской части принес их ей домой.
Между тем в газетах появились откровения этой девушки о Василии Клеменко. Оказалось, что он уже не раз брал у нее в долг, правда, всегда аккуратно возвращал. Еще несколько лет назад покойный располагал капиталом в десятки тысяч рублей. Он постоянно жил в Харькове, где у него находилась собственная контора по продаже леса и материалов. Клеменко делал обороты больших сумм, так как является поставщиком шпал и леса на железную дорогу.
Уже в Харькове он стал увлекаться игрой на тотализаторе, но поскольку там бега продолжались не более двух-трех месяцев в год, то он решил перебраться в Петербург, где у него было много родных. Как рассказала девушка-портниха, у себя в кармане Клеменко постоянно носил цианистый калий. Как-то за несколько недель до трагедии он стал показывать его своей знакомой девушке. «Дай мне кусочек, чтобы я могла отравиться», – сказала, шутя, она. «Пока не дам. Подожи, придет время – отравимся вместе», – неожиданно серьезно ответил Клеменко…
О трагедии на Семеновском ипподроме поговорили и забыли, тотализатор, разумееся, никто запрещать не стал, а чистая прибыль от него за 1911 г. составила почти миллион рублей. Среди них были и денежки, проигранные Василием Клеменко.
На следующий год пресса сообщала о «небывалом процветании тотализатора». Летом, при особенно большом наплыве публики, прибыль за день, бывало, составляла до сорока тысяч рублей. Из-за усилившейся игры скаковое общество открыло больше двадцати касс для приема и выдачи денег играющим на тотализаторе. «Играют положительно все, – сообщал газетный репортер. – Множество биноклей следят за исходом скачек, и стоит только дождаться, чтобы лошади пришли к столбу, чтобы вся тысячная толпа хлынула к кассам, около которых для большинства – весь смысл и вся прелесть скачек».
В 1912 г. тотализатор на столичных ипподромах заработал 930 тысяч рублей, в 1913-м преодолел планку в миллион рублей. «Сколько на этот миллион проигранных денег ограблено касс, статистика умалчивает, – замечал обозреватель. – Так на награбленные и воровские деньги и построено благополучие конских пород и правленских окладов».
И, напоследок, несколько слов о судьбе питерских ипподромов. Коломяжский ипподром прекратил свое существование вскоре после Октябрьской революции: трибуны разобрали, а оставшиеся постройки в 1920-1930-х гг. использовались под овощные склады Ленинградского союза потребительских обществ (ЛСПО).
Афиша скачек на бывшем Семеновском плацу. 1930-е гг.
Что же касается Семеновского ипподрома, то он еще в 1930-х гг. оставался важным центром спортивной жизни советского Ленинграда. Здесь проводились крупные соревнования, а также занятия, показательные выступления и состязания конной милиции, кавалерийских частей и Второго Военно-спортивного клуба. В годы войны на ипподроме стояли зенитные орудия, сами постройки ипподрома превратились в руины. К концу 1950-х гг. их разобрали.
Туризм и путешествия: «Вокруг света и не только»
Путешествовать в России любили всегда. Истоки русских путешествий – в древнем пути «из варяг в греки». Ездили в основном с торговой целью. Петр I стал отправлять людей не только в деловые, но и в познавательные поездки. В XVIII в. путешествия стали важной частью жизни светского общества. Престижным было побывать в Европе и на Востоке.
В Европу и на Восток с Леопольдом Липстоном
До середины XIX в. в Европе и России путешествия не являлись самоцелью – они преследовали торговые, образовательные, лечебные, познавательные, миссионерские и религиозные цели. Поездки осуществлялись в ту пору частным характером, то есть никаких учреждений по организации путешествий (говоря современными словами, туристическим фирм) не существовало. В 1815 г. путешественник и писатель Дж. Галиньяни организовал в Париже первое коллективное путешествие, а начало современного туризма датируется 1841 г., когда англичанин Томас Кук создал сначала в Лестере, а потом в Лондоне первое бюро путешествий, которое организовывало коммерческие путешествия. В 1843 г. он провел первый групповой тур, арендовав железнодорожный состав и обеспечив туристов питанием и билетами на конные состязания, а спустя еще четыре года начал распространять специальные билеты на экскурсии в страны Европы.
Правда, Кук имел русских предшественников: еще в 1777 г. содержатель благородного пансиона в Москве В. Генш составил «План предприемлемого путешествия в чужие краи» для группы молодых дворян с целью знакомства с наукой и промышленностью. Это была первая попытка организовать коллективную поездку за границу с туристическими целями.
Во второй половине XIX в., по примеру Англии, туристические бюро возникали во многих странах Европы. В России первая турфирма появилась в 1885 г. Местом ее рождения стал Петербург, и называлась она «Предприятие для общественных путешествий во все страны света Леопольда Липстона». Помещалось «предприятие» на Невском проспекте, в доме 8.
Как сообщала реклама, «нижеозначенная контора учреждает нечто новое специально для России, в отличие от привычных уже „путешествий обществами”». Леопольд Липстон заверял, что, благодаря его пребыванию в течение 18 лет в Италии, а также путешествиям на Восток, во Францию и в Италию и возникшим при этом связям, его контора «имеет возможность представить почтеннейшей публике не только за относительно весьма умеренную плату самое путешествие, но и помещение, и содержание в лучших комфортабельных гостиницах, а также указать все достопримечательности».
Липстон обязывался принять на себя «все заботы о духовном и телесном благосостоянии участников путешествия»: изыскивать наиболее интересные направления путешествия, устанавливать «целесообразный план последнего», а также «избавлять путешественника во время пути от всех хлопот относительно билетов, багажа, гостиниц, чичероне, поездок, платы на чай и пр.». Девизом предприятия было провозглашено «добросовестное исполнение обещанного».
Согласно изданному в 1885 г. рекламному проспекту конторы Леопольда Липстона, всем желающим на выбор предлагалось четыре путешествия с подробно разработанной программой, указанной в путевой книжке. Она представляла собой подобие договорного соглашения между участниками путешествия и предпринимателем.