Его задержали через десять дней, на границе России и Пруссии, когда он пытался «уйти за кордон». На первом же допросе он признался, что задушил возлюбленную во время ссоры, а бежать из России задумал еще давно. Украденные вещи он продал в Петербурге, а затем в Киеве встретился со своим братом-дезертиром, для того чтобы вместе скрыться из страны.
В начале марта 1913 г. дело «королевы бриллиантов» слушалось в петербургском окружном суде. Места в переполненном зале брались с боем. На процесс вызвали сорок одного свидетеля, они рассказали немало любопытного о «героях» скандального процесса.
О Грейчунасе некоторые свидетели заявляли, что он дурной человек и его родители также на «плохом счету». Служил посыльным в редакции одной из газет, потом работал в магазинах и, наконец, стал «маршалом поля» в скетинг-ринке. По показаниям управляющего скетинг-ринком на Марсовом поле, Грейчунас был «ловкий, усердный инструктор, нравившийся посетительницам». Зарабатывал, как и другие инструктора, он очень прилично. По словам управляющего, «неленивые из них могут зарабатывать огромные деньги». Тем не менее служба на скетинге была очень тяжелой: инструкторам приходилось трудиться на износ – до трех часов ночи, пока не закроется заведение.
Свою связь с «королевой скетинга» Грейчунас тщательно скрывал от родных. Правда, его отца предупреждали, что надо беречь сына от женщины, которая его погубит, но он не придал этому значения. Мать уехала в Америку, а отец махнул на сына рукой.
Что же касается Толстинской, то выяснилось, что она отличалась пристрастием к спиртному. Обнаружились и другие пикантные подробности: оказалось, что «королева скетинга» будто бы страдала «дурной болезнью» и заразила ею своего возлюбленного, поэтому Грейчунас задушил ее из мести.
Грейчунас заявил на суде: «Я виновен, но убить ее не хотел». Он не отрицал того, что сдавил горло Толстинской во время ссоры, но категорически отрицал свою вину в ее смерти. Вот как все произошло, по его словам: «Когда она начала говорить, что ей нравятся и другие и что если я не хочу пользоваться ее ласками, то она выгонит меня вон, я разозлился и схватил ее за горло, но она выскользнула из рук и упала на подушку. Вижу, она смотрит на меня страшными глазами. Я ее потряс, думал – очнется, а она вдруг посинела и закрыла глаза».
Однако эксперты пришли к заключению, что Толстинская умерла от «удушения». Относительно же Грейчунаса они отмечали, что «ни явных, ни предположительных явлений душевного расстройства и упадка умственных способностей не обнаружено».
Государственный обвинитель назвал подсудимого «типичным сутенером, живущим за счет женщин», а потому достойным суровой кары. Защита утверждала: «Подсудимый – это червяк, которого старается раздавить стопа государственного обвинения. Он развратился рано, но не вырос в убийцу, а пал жертвой случая, страсти и темперамента. Смерть Толстинской – несчастная случайность, которой способствовало больное сердце пострадавшей». Однако защите не удалось убедить присяжных в невиновности Грейчунаса. Его признали виновным в убийстве «в запальчивости и раздражении» и приговорили к каторжным работам на шесть лет.
Именно эту и подобные полулюбовные-полукриминальные истории имел в виду писатель Николай Брешко-Брешковский, когда замечал, что результатом скетинг-ринка на Марсовом поле стала смерть нескольких дам, а также каторга и арестантские роты для молодых людей. После этого репутация заведения оказалась подмоченной, и публика, считающая себя приличной, схлынула. «Осталась одна подозрительная шушера, находящаяся в вечных хронических неладах с прокурорским надзором».
Поэтому, когда в январе 1914 г. начался слом скетинга, значительная часть петербургского общества восприняла это как неотвратимое возмездие за грехи и как доказательство неизбежного торжества справедливости.
«Спортинг-палас»
Особое место в истории катания на роликах занимал возведенный в 1910 г. «Спортинг-палас» (Sporting Palace), или «Дворец спорта», для катания на роликах. Спонсорами проекта стали известные в городе «мучные короли» братья А. и Н. Башкировы, которые для этой цели скупили несколько участков на Каменноостровском проспекте, где и построили огромное монументальное здание для катания на роликах. Это действительно был дворец: роскошный по отделке, он включал в себя ресторан, трек и концертный зал. Главный зал с зеркальным паркетом из канадского клена окружала высокая и величественная аркада, а интерьеры были решены, как писали тогда, в стиле «петербургского Рима».
«Настоящий американский из канадского клена трек, выложенный специально приехавшим из Лондона главным инженером м-ром Flewett, оборудовавшим более 25 европейских и американских скетингов», – сообщалось в рекламных афишах. По свидетельству указанного инженера, все существующие скетинги следует расположить в следующем порядке: «самый первый по величине и красоте» – «Спортинг-палас» в Петербурге, на втором месте – зал в Дублине, затем – скетинги в Лондоне, Ливерпуле, Лилле, Руане, Нью-Йорке и Антверпене.
Авторами здания, при сооружении которого широко использовался только что вошедший в обиход железобетон, были известный архитектор С.Г. Гингер и гражданский инженер А.Ф. Сысоев, а вход с колоннадой, увенчанной четверкой коней, разработал архитектор А.Е. Белогруд, один из талантливейших зодчих начала века. По мнению современников, здание «Спортинг-паласа» стало настоящим украшением Каменноостровского проспекта и одним из лучших зданий Петербурга.
Торжественное открытие «Спортинг-паласа» состоялось 12 января 1911 г. при стечении многочисленной публики. «Задолго до назначенного времени открытия петербуржцы на всех видах транспорта стали съезжаться на Каменноостровский проспект, – сообщалось в «Петербургской газете». – Кассиры не успевали продавать билеты на столь престижное мероприятие. Хорошенькие молодые дамочки в красивых выездных костюмах, на ходу сбрасывая свои ротонды, спешили на трек, откуда доносилась красивая музыка. Не отставали от них и мужчины в смокингах и в блестящей военной форме. На треке под звуки военного оркестра каталось множество пар изящных молодых людей, а у его барьеров за столиками развлекались нарядные горожане, голоса которых и смех разносились по всему зданию».
«Спортинг-палас» («Дворец спорта») на Каменноостровском проспекте.
1911 г. Фотограф Карл Булла
Среди гостей были замечены графиня Бенкендорф (в изящном черном шелковом «роллер-туалете»), княгиня Трубецкая, дочь английского посла, жена секретаря французского посольства, адмирал Скрыдлов, принц Мюрат, генерал Навроцкий и многие другие представители столичного высшего света, знати и аристократии.
«Ежедневное катание на роликах», – рекламировали столичные газеты «Спортинг-палас». Впрочем, билеты не отличались особой дешевизной. Входной билет на «сеансы» с 11 часов утра до 7 часов вечера стоил 55 копеек, от 8 часов вечера до часа ночи – вдвое дороже (1 рубль 10 копеек). По средам и субботам билет на вечерне-ночное время обошелся бы уже в 2 рубля 10 копеек. При этом еще 50 копеек стоил в любое время прокат роликовых коньков. Те, кто пришел со своими роликами, платили по 20 копеек.
«Сегодня финал гонок и раздача призов. Гонки для гг. профессионалов и любителей, дам и мужчин с выдачей призов. Начало гонок в 11 часов вечера. Всемирно известный проф. Боба Агинтон будет демонстрировать научное и артистическое катание на роликах. Плата обыкновенная», – сообщала «Петербургская газета» в январе 1913 г. В том же январе 1913 г. в «Спортинг-паласе» устроили… корриду! Правда, не настоящую, а грандиозное маскарадное шоу.
«Спортинг-палас» просуществовал всего несколько лет. Популярность роликов затихала, и с сентября 1913 г. тут работал частный театр. А во время Первой мировой войны «Дворец спорта» и вовсе закрыли «до лучших времен». Увы, они так и не наступили. Здание простояло до конца 1920-х гг., затем его разобрали в связи с начавшимся строительством Дома культуры работников промысловой кооперации (ныне – ДК Ленсовета). Впрочем, кое-что все же сохранилось от бывшего «Дворца спорта»: зал для катания на роликах использовали для сцены концертного зала, хорошо знакомого сегодня многим горожанам.
«Шампанское и спорт несовместимы»
Как правило, петербургские скетинг-ринки существовали недолго и закрывались – эпидемия катания на роликовых коньках быстро сходила на нет. В печати стали появляться публикации с серьезной критикой как скетинг-ринков, так и самих роликов.
К примеру, в конце 1910 г. «Петербургская газета» напечатала интервью с доцентом Императорской Военно-медицинской академии Н.Ф. Чичаевым, в котором он утверждал, что сезон 1911 г. ознаменуется настоящей войной между катками и скетинг-ринками. По мнению Чичаева, скетинги были просто вредны для здоровья. Если за скетинг-ринками – новизна, то на стороне катков – здоровье.
«Катки однозначно полезнее для здоровья – двух мнений быть не может, – утверждал Н.Ф. Чичаев. – На катках – свежий воздух, плавное движение, здоровый холод. На скетингах – помещение небольшое, воздух наполнен пылью и всевозможными бациллами. Постоянный шум колесиков действует на нервы. Самое движение – все время дрожащее из-за оборота колесиков – очень вредно отзывается на организме. Катающиеся разогреваются, а затем выскакивают в холодные раздевальни и на воздух. Вообще, все говорит в пользу катков».
К началу Первой мировой войны мода на ролики стала проходить. О причинах этого явления размышлял писатель Николай Брешко-Брешковский: «Катание на роликах было поветрие, и как поветрие – сгнило. И не только у нас. В Европе тоже с непонятной быстротой вышли из моды скетинги. Объяснение напрашивается само собою. Нельзя примирить, сочетать вместе непримиримое. Спорт в его чистом виде всегда останется спортом. Но он ревнив и не прощает никаких совместительств. Любовь, особенно „на колесиках”, и шампанское не могут идти рука об руку с настоящим спортом. Ибо спорт есть нечто суровое, целомудренное, аскетическое.