Спустя почти год, в июне 1899 г., Каменноостровский циклодром вновь стал ареной невиданных прежде соревнований. На сей раз тут соревновались дамы в искусстве езды на велосипедах и автомобилях.
Однако, поскольку у нас своих профессиональных велосипедисток не нашлось, то пришлось приглашать их из Парижа. Правда, по словам очевидцев, нельзя сказать, что принявшие участие в состязании дамы-велосипедистки отличались особенной резвостью, по крайней мере на велодроме. Лучшая из них прошла полутораверстную дистанцию за три с половиной минуты, то есть медленнее самых посредственных ездоков.
«Великопостные» гонки
Неизменной петербургской спортивной традицией являлись ежегодные велосипедные гонки в Михайловском манеже – на протяжении всего Великого поста, по два раза в неделю. Организатором их выступало Петербургское общество велосипедной езды, членами которого состояли преимущественно представители «высшего общества».
М.И. Дьяков. Фотография начала XX в.
Специально для гонок в Михайловском манеже строили временный деревянный трек, он имел дорожку в четверть версты и очень крутые виражи, опасные для малоопытных гонщиков. Бывали случаи, когда велосипедисты падали за борт с высоты около шести метров, и кончалось все очень печально. Недаром газета «Вестник спорта» с негодованием восклицала весной 1910 г., что старый и никуда не годный трек в манеже – «виновник всех падений и калечений гонщиков, едва ли пригодный даже на растопку печей».
«Гонки по обыкновению открылись падениями, – сообщал о «великопостных» гонках в манеже репортер одной из спортивных газет весной того же 1910 г. – Так, в первый же день упали все лучшие гонщики, как то Столь, Неделя и Крупников и в дальнейших состязаниях участвовать не могли. Особенно сильно разбился Неделя, которого долго приводили в чувство. Я заявлял и заявляю, что главная причина всех падений – старый трек. Он в продолжении семи или восьми лет разбирается и собирается ежегодно 15-20 раз; представьте себе, если в доску в одно и то же место вбить гвоздь 100 раз…»
По воспоминаниям Н.А. Панина-Коломенкина, активно занимавшегося не только конькобежным, но и велосипедным спортом, для своих членов Общество велосипедной езды устраивало особые заезды, закрытые для остальных гонщиков. «Смешно было видеть, как офицеры-преображенцы в длинных сюртуках на красной шелковой подкладке и кавалергарды в белых суконных колетах, с совершенно прямой посадкой, держа руки на высоко поднятом руле, как будто не торопясь, вертели педали без туклипсов… Участвовали на этих гонках и специальных заездах и французские профессиональные ездоки – мужчины и женщины; выступления последних были тогда большой редкостью».
«Великопостные» гонки всегда проходили при переполненных трибунах, чему немало способствовала большая ценность разыгрываемых призов. Достаточно сказать, что если другие спортивные организации выдавали в качестве призов небольшие золотые, серебряные и бронзовые жетоны, то в Обществе велосипедной езды золотой жетон с эмалью составлял самую низшую награду.
«Публики много. Ложи, трибуны, места в проходах – все переполнено, – писали газеты. – Дамы тоже, по-видимому, интересуются велосипедным спортом: они едва ли не преобладают численностью. Заезды один за другим идут быстро. Антракты непродолжительны. Музыка играет почти беспрерывно. Вся площадь манежа залита электрическим светом».
Особенно много было среди зрителей учащейся молодежи, та начинала увлекаться велосипедным спортом. Она приходила в манеж посмотреть не только на сами гонки, но и на ежедневные тренировки, а любимым местом отдыха и обсуждения впечатлений стала квасная лавка, находившаяся неподалеку, в полуподвальчике одного из домов на Фонтанке. Тут за кружками «пшеничного» или «боярского» кваса шли оживленные беседы и споры о том или ином гонщике.
Особенно интересными, как вспоминал Н.А. Панин-Коломенкин, были гонки в Михайловском манеже весной 1896 г. – благодаря острой борьбе между Дьяковым, «Черновым»-Шварцем и москвичами Бутылкиным, Сафоновым и другими. Как это нередко бывает, публика резко разделилась на два враждебных лагеря: за Дьякова болели спортсмены из Царского Села и Стрельны, где тот начинал свою карьеру, а за «Чернова»-Шварца – петербуржцы, среди них было немало столичных немцев, специально приехавших на гонку, чтобы увидеть триумф своего соплеменника.
Дьяков, которого тренировал Н.А. Панин-Коломенкин, боролся в часовой гонке за звание «Лучшего ездока Севера России». «Петербургские немцы во главе со своим посольством принимали все меры, чтобы доставить победу в той гонке своему соотечественнику В. Шварцу, – вспоминал потом Михаил Дьяков. – Ему предоставили прекрасные условия, специально переделали его гоночный велосипед. На тренировки Шварца приходила целая компания богатых немцев – помогать ему советами, сочувствием и. апельсинами».
Оба спортсмена – и Дьяков, и Шварц – тщательно готовились к состязанию. «На каждой гонке первого класса Шварц, что называется, „сидел” у меня „на колесе” и никогда не вел гонку, предоставляя это мне, надеясь сохранить свои силы до финиша и тут-то обойти меня, – вспоминал Михаил Дьяков. – Только это ему никогда не удавалось. Я начинал свой очень длинный финиш за два круга до конца дистанции, и Шварц отставал на длину машины, а то и больше».
В тот вечер, когда в манеже происходили гонки на первенство Севера России, публика переполнила трибуны. Половину мест заняли петербургские немцы, пришедшие поддержать своего соотечественника. Немало пришло и поклонников Дьякова – мелькало много гимназистов, студентов и артистов.
И вот наконец началась долгожданная гонка. Деревянная дорожка трека была узкой, поэтому ездоков пускали со старта только по двое. Дьякову пришлось ехать со Шварцем как с одним из сильнейших гонщиков. До самой последней гонки Шварц применял свою излюбленную тактику – «сидел» сзади «на колесе», чтобы в решающий миг вырваться вперед. Когда зазвучал гонг стартера, извещавший, что до конца гонки осталось ровно 60 секунд, Шварц неожиданно бросился вперед и обошел Дьякова больше чем на длину велосипеда.
До финиша было еще около трех кругов, и Дьяков спокойно шел за Шварцем, намереваясь обойти его в последние секунды. Но когда до конца оставалось уже около круга, под бурные возгласы публики Шварц прижался почти к самому барьеру, не давая Дьякову дороги справа. А обходить ездока слева не позволяли правила.
Видя намеренный и явный зажим со стороны соперника, Дьяков улучил момент и проскользнул по самой бровке слева, финишировав первым. Шварц, увидев, что он проиграл, поднял руку в знак протеста и закричал: «Неправильно!» Вместе с ним клич поддержали и его болельщики, а группа поддержки Дьякова кричала: «Браво, Дьяков, правильно!»
Часть публики бросилась внутрь гоночного круга. Атмосфера накалялась, порой между болельщиками дело доходило чуть ли не до драки. Наконец судьи объявили свой вердикт: ввиду умышленной помехи езда Дьякова признана правильной, ему присуждается звание «Лучшего ездока Севера России», а его достижение, показанное в часовой гонке – 37 верст 338 саженей – превышает мировой рекорд Батиата больше чем на три версты и всероссийский рекорд С. Пуресева в гонке с лидером – почти на сто саженей. Дьякову вручили огромный кубок, часы и большую медаль за всемирный рекорд.
А спустя некоторое время в популярном журнале «Петербургская жизнь» появилась фотография «Лучшие ездоки-велосипедисты Петербурга и их тренер», на которой были изображены «царскоселы» Дьяков и Репинский, а также «стрельнинец» Сергей Крупский. Тренером их был Николай Панин-Коломенкин, правда, дело сводилось к регистрации наблюдений за самочувствием гонщиков, на основе чего регулировался график заездов на ближайшие дни. По собственным словам Панина-Коломенкина, «я был студентом университета, и мое „тренерство” составляло для меня такое же любительское увлечение или развлечение, как участие в гонках для моих товарищей…».
Кстати, среди русских гонщиков огромной популярностью пользовался легендарный спортсмен Сергей Уточкин (сегодня он больше известен как авиатор). Недаром даже на велогонки зрители ходили, как в театр, – «на Уточкина!». «Гоняется все время с выдающимся успехом, как в России, так и за границей, имеет всемирные рекорды, – сообщалось об Уточкине в спортивной печати. – В 1907 г. на гонках в Португалии он выиграл Интернациональный приз в присутствии короля Дон Карлоса, от которого лично получил поздравления».
Гастроли Дьяволо
В феврале 1903 г. петербуржцы с нетерпением ждали необычайного представления, о котором говорилось в многочисленных афишах. «Дебют в России Дьяволо, первого изобретателя „мертвой петли”! Самая большая и сенсационная новость начала XX века! Первый раз в России!»
Речь шла о совершении велосипедистом «мертвой петли» – о его «полете» вниз головой на петлеобразном треке. Подобный трюк был давно уже известен в Европе, но в России исполнялся впервые. Местом его исполнения стал петербургский цирк Чинизелли на Фонтанке. Правда, говорили, что Дьяволо – вовсе не первый исполнитель «мертвой петли» на велосипеде. До него это уже проделывал смелый американец Вандервурт.
Первое представления назначили на 24 февраля 1903 г. До начала номера трек подвесили к потолку цирка. Когда же наконец после антракта рабочие начали опускать его на арену, случился казус, едва не закончившийся большой трагедией: колоссальная «петля» весом в 220 пудов наклонилась набок, грозя разрушить и раздавить кресла, стулья, барьеры и публику. Поднялась невообразимая паника. К счастью, падению трека вовремя помешала электрическая люстра, которую по счастливой случайности не успели снять накануне сенсационного представления.
Тем самым несчастье было предотвращено, но публика долго еще негодовала, столпившись плотной стеной на арене, вокруг сломанного и изуродованного злополучного трека. «Велосипедист Дьяволо должен благодарить судьбу, – замечал столичный обозреватель, – ему бы не сдобровать, если бы не обнаружилась вовремя неисправность аппарата, на котором был устроен головоломный трек».