Они долго стоят обнявшись.
- Как ты сегодня? - спрашивает Креймер.
- Хорошо. Она не кривит душой. Теперь, когда он рядом, все пережитое за день лишь маячит в сознании полузабытым сном.
- Ты мог бы прийти пораньше, - ворчит старуха, накрывая на стол.
- А что сегодня у тебя? - спрашивает Нина, радостно отмечая, что Илья с нетерпением ждал этого вопроса. Все-таки удалось отунить его думать о ней, как о тяжелобольной, с которой нельзя .говорить, не взвесив предварительно последствий откровенности. А ей хотелось быть для него кем угодно, только не пациенткой.
- Опухоли у Боба совсем не прощупываются.
"Выходит, опять неудача? Чем же он доволен?" - думает Нина.
Илья Борисович понял ее недоумение, улыбнулся: - В науке иногда, как в детективе, уважаемый филолог.
Если загадки начинают громоздиться, нарушая всякую логику, - конец на следующей странице, Диме Маленькому совсем не до шуток. Самой большой загадкой для него сделался собственный организм. Боли исчезли вернулся студенческий аппетит и... вообще какая-то чертовщина...
Перечитав записанное, Дима захлопнул черную тетрадь.
В деловитом изложении все это выглядит очень бледно. Записать бы прямо: "Я испытываю такое чувство, будто кто-то за шиворот вытащил меня из гроба и послал в киоск за газетами".
Уже поздно. Ехать домой не на чем, и все равно сегодня не заснуть.
Дима накидывает плащ. Ему захотелось еще раз взглянуть на Боба.
В дежурке он с удовольствием, вслух читает последнюю запись в "истории болезни": "температура - 37, роэ - норма, резко увеличен апптетит".
- Боюсь, ваша обезьяна скоро поужинает мною, - шутит ветеринар.
- И получит премию за рациональное сокращение штатов, - острит Маленький.
Боб гортанно приветствует его появление.
- Допустим, - ответил Дима, пожимая шершавую, как наждак, ладонь.
- Вот что, друг мой волосатый, нам с тобой здорово повезло. Это факт. Иначе плакали по нас джунгли.
Боб шлепнулся на спину, задрыгал всеми четырьмя.
- Тебе не верится? Мне тоже. Ну, ну, не очень расходись.
Обезьянья старость с внучатами нам еще не обеспечена.
Окончательно я узнаю об этом в Москве.
Дима закурил, и Боб, морщась, отковылял в угол.
- А главное, из вашей хоп-компании уже давно не получается двуногих. Как ни оскорбительно для тебя, но мне приходится иметь в виду и это. - Дима поймал брошенный в него финик и подумал, что ему все-таки очень хочется дожить до этой самой обезьяньей старости.
Утром Креймер, не раздеваясь и словно продолжая начатый разговор, коротко бросил: - A теперь в виварий.
Сперва занялись животными группы "А". Бог одну за другой производил операции. Лаборанты едва успевали сортировать полученный биопсический материал. Дима тут же готовил штаммы для электронно-микроскопических исследований.
Наконец, Креймер сделал паузу, смахнул со лба капельки пота.
- Как видите, у всех особей, подвергнутых канцерогенному облучению с последующим введением активатора, обра" зовались опухоли с локализацией в пораженных тканях.
- Если случай с Джеммой - закономерность, эти новообразования не должны быть злокачественными, - подхватил Дима.
- А вы еще сомневаетесь в этом?
Маленький пропустил насмешку мимо ушей. Ему не терпелось высказать мысль, целиком захватившую его.
- Тогда в группе "А плюс лучевой агент" могут вообще отсутствовать опухоли... Вообще...
Димэ, ошалело улыбаясь, взглянул на Креймера.
- Продолжим... - строго сказал Бог.
Белинский задержался у температурного листа, через плечо спросил у старшей сестры: - Новенькая?
В это время вошел Краймер. Он слышал вопрос и, буквально оттерев коллегу плечом, загородил пациентку.
"Неужели Нина?" - Белинский всматривался из-за спины Креймера в худенькую, с тонкими, как у подростка, руками, женщину.
Бог оглянулся.
Белинский поспешно вышел.
"Тюлень сопливый!" - мысленно выругался Креймер, - У бедняги совсем худо с глазами,-сказал Илья Борисович, - теЛескопы вместо стекол носит, а все равно...
Он неожиданно нагибается, целует ее в шею.
- Так наверное ты выглядела в семнадцать лет, правда? Но здесь, хочешь или не хочешь, тебе придется опять располнеть, - И тогда ты меня разлюбишь, - смеется Нина.
Илье тяжело притворяться, и она, как может, помогает ему. Он заметно повеселел и даже рассказывает анекдот, наскоро извлеченный из недр памяти. Потом; словно извиняясь, говорит: - У меня еще осталась кое-какая работа, ненадолго.
От встречи с Ниной у Димы осталось одно самое сильное впечатление: каким чудом удается ей не сгибаться под тяжестью волос.
Тем с большим удивлением наблюдал он за вернувшимся из стационара шефом. В Креймера, казалось, влили сверхмощный фермент энергии.
- Скажите, Дима, как специалист, когда к спортсмену приходит второе дыхание.
- Биотоки!..
-. Что?
- Это не вам... Второе дыхание?..
Креймер с интересом ждал.
- Когда хуже быть не может и, значит, терять нечего.
Конечно, если он хороший спортсмен и не растратил волю до копейки.
Илья Борисович удовлетворенно кивнул и вдруг весело подмигнул Диме.
"Все ясно, как в полдень в Гаграх. Бог - один из тех чудаков, которых неясность мучает больше, чем самая страшная явь. Теперь он будет бороться, как лев, до последнего клочка шевелюры", - подытожил свои размышления Дима и тоже удовлетворенно хмыкнул.
Креймер заразил его своей энергией, и он успел закончить обобщенный биохимический анализ проведенных экспериментов.
Шеф благосклонно принял анализ и фыркнул по поводу заявления о недельном отгуле.
- Ехать я должен обязательно, - заупрямился Дима.
- Вечно у вас какие-то тайны, и в самое неподходящее время.
- Я член секты прыгунов и когда мне приспичит прыгать, это вроде морфийного голодания.
Креймер, размашисто надписывая клочок бумажки (в институте не очень считались с канцелярией), не удержался: - Мне иногда кажется, что ваша голова попала не в свой комплект.
Наверно, у каждого есть любимый музыкальный инструмент, при звуках которого сам превращаешься в щемящую струну. Для Нины таким инструментом был оркестр.
Белинскому очень хотелось загладить свою нетактичность, и он раздобыл для нее японский транзистор. Теперь она получила возможность, как понтапоном, часами глушить себя музыкой.
За эту неделю Нина словно заново прожила ту часть детства, в которой не было астраханской тетки и чужого распухшего человека под остановившимися часами. Был огромный пустой зал, где она поудобнее усаживалась в каком-нибудь кресле, а отец легким упругим движением поднимался на возвышение к оркестру, и сразу наступала тишина, такая торжественная, что Нина боялась нечаянно скрипнуть стулом.
Затаив дыхание, она следила за отцовскими руками, которые должны привести в движение сказочный мир струн и блестящего металла. А когда репетиция кончалась, Нина подходила совсем близко и говорила: "Очень хорошо, спасибо" и терпеливо ждала, пока музыканты постучат смычками о пюпитры. Обычное вознаграждение, которым она очень гордилась.
Скрипнула дверь. Белинский. Он почти ежедневно сообщает ей новости.связанные с успехами той или иной группы исследователей. Это один из его методов психологического воздействия на трудных пациентов. Как-то, дослушав до конца очередное сообщение, она насмешливо спросила: - А вы сами верите, что мы еще успеем воспользоваться достижениями науки?
Наверно он вспомнил, что ее гошнит даже от жидкой пищи, и поэтому растерянно молчал. Ей сразу стало жаль его: - Конечно, верите, иначе здесь работать нельзя.
Сегодняшняя новость была особенно интересной. С отчетом о работе своей группы выступит Креймер.
- От этого доклада ждут многого. - Белинский помял очки, спросил: Вам, случайно, ничего не известно?
Нина показала головой, а он убежденно сказал: - Раз взял слово, значит, есть о чем сказать...
...Да, ему есть о чем сказать. Креймер обвел аудиторию взглядом и, как скальпель, взял в руки записки.
- Вопреки нашему первоначальному предположению, обнаруженный внутриклеточный элемент не является фактором, обусловливающим возникновение злокачественных опухолей.
Наоборот, он обладает фенотеническими признаками гранул, выполняющих в эмбрионах роль мощного стимулятора нормального роста. В дальнейшем необходимость в ускоренном росте клеток отпадает, однако защитная реакция организма против антигенных новообразований вновь пробуждает гранулы к активности уже в ином, усложненном в процессе развития качестве. Опыты над человекообразными обезьянами показали...
Ровный, без аффектации, голос Креймера, казалось, дополнял тишину переполненного зала.
- ...Или создается среда быстрорастущих здоровых клеток, под влиянием которой раковые клегки приобретают способность к дифференцировке и превращаются в нормальные.
Таким образом, активированные гранулы совершенно безопасны для нормальных тканей и являются грозным оружием в борьбе с опухолевыми.
Зал восторженно гудел, пока вслед за радостью не пришел ее вечный спутник - сомнение.
- А как с отдаленными результатами?!
Реплика, словно камень с гор, повлекла за собой новые: - Уникальное средство? Невероятно...
- Какова биологическая сущность воздействия гранул?..
- Радикальное лечение вслепую?..
Креймер отвечал спокойно, без тени раздражения. Слишком много означала для этих людей его правота.
- Да, возможность рецидивов по-прежнему не исключена. Универсальность будущего препарата пока также не гарантирована. Что касается лечения вслепую, то история медицины знает много тому примеров. Сыворотка Пастера, вакцинация против оспы были применены против неизвестных никому вирусов, а хинин в Южной Америке использовался за много лет до того, как туда привезли микроскоп и увидели малярийного микроба. Тем более, когда речь идет о раке, незачем придерживаться логической последовательности.