Я прервал чтение, пытаясь вздохнуть. Что-то вроде икоты, похоже, опустошило легкие.
– Ричард? – произнесла Майра. Я не просто вздрогнул, а словно скакнул через пресловутое поприще[8]. Теща не могла этого не заметить. Она стояла в дверном проеме спальни, прислонясь плечом к косяку. – Извини, я тебя напугала?
Я покачал головой, не прибегая к словам, ведь, попробуй я заговорить, она бы многое поняла. Я не мог дохнуть. Не мог сердце успокоить. И я понятия не имел, отчего внезапное появление Майры так основательно меня встряхнуло.
– Я подумала, что завтра могу отправляться домой, – сказала она. – Если ты считаешь, что и в одиночку будешь здесь в полном порядке.
– Наверное, справлюсь, – выговорил я, пытаясь скрыть свою бездыханность. – Думаю, надо позволить вам вернуться к вашей жизни.
Она склонила голову набок. Не могу с уверенностью сказать, сколько всего она подмечала.
– Ричард, с тобой все в порядке?
– Да. Отлично. Глупо, но я действительно испугался. Не знаю, почему. Просто голос, когда этого не ждешь. Вы же знаете.
Она еще довольно долго всматривалась в меня, а я в это время гадал, уж не разуверится ли она в моей способности справиться без нее.
– Что ж, доброй ночи, – пожелала Майра.
– Доброй ночи, Майра. Спасибо, что приехали. Это так много значит.
Когда она закрыла за собой дверь в спальню, я сунул распечатки в укромное место среди студенческих работ.
Я стоял на подъездной дорожке к собственному дому, провожая взглядом отъезжавшую Майру. Помахивая с тем притворством, какому мы выучиваемся, едва начав ковылять на своих двоих. Одной рукой. Другой, засунутой в карман, тер спрятанный в нем утешительный камень. Ожидая то чувство утраты, какое испытал, когда провожал взглядом Виду, удалявшуюся по той же улице. Только отъезд Майры ничего не вызвал.
Потом я зашел в дом и закрыл дверь. В мои планы входило закончить чтение распечаток Виды. По-моему, когда-то я достигал большего в своих планах, но, может быть, память меня подводит.
Шестидесяти секунд не прошло, как я услышал стук в дверь.
Само собой, я решил, что это Майра. Судя по времени, так оно и получалось. Она что-то забыла. Вдруг вспомнила про какую-нибудь ерунду, оставленную на раковине в ванной. Или сказать что-нибудь вознамерилась. Хотя, оглядываясь назад, полагаю, она вполне могла бы сообщить свои окончательные суждения по телефону.
Кстати, об «оглядываясь назад», сам стук в дверь поведал мне, что это не Майра. Сама суть того, о чем он оповещал, была совершено другой. Далеко не стук Майры. Этот стук был паническим, настырным. Впрочем, эти интуитивные сведения я отмел в сторону.
Широко распахнул дверь – и взгляд скользнул поверх головы миниатюрной Абигейл. У меня вытянулось лицо, и я понял, что она это заметила.
Вид у нее был безрадостный.
– Где она? – требовательно выпалила Абигейл.
– У меня ее нет.
– Я вам не верю.
– Да верьте, чему хотите. Но у меня ее нет.
– Я сама посмотрю.
Она рванула мимо меня и напрямик направилась к спальне. Я ухватил ее за спинку кофты. На ней была розовая футболка с длинными рукавами, и ткань растянулась, когда Абигейл рванула в свой крестовый поход на поиски Виды. Будто ничто не могло удержать ее. Но тут она отшатнулась обратно и встала, лицом по-прежнему к спальне, все так же растягивая кофту, таща ее вперед, до странности похожая на куколку-марионетку на конце проволочки.
– А вот и… не выйдет, – сказал я. – Не выйдет, если только я вас сам не приглашу войти. Это мой дом, Абигейл. Чисто по-человечески довольно грубо врываться в него и обшаривать, как будто он принадлежит вам. В юридическом смысле это незаконное вторжение.
Абигейл перестала напирать. И выпалила:
– Значит, вы все-таки прячете ее.
Я вздохнул.
– Хорошо. Послушайте. Абигейл. Я проведу вас по всем помещениям в доме, и вы сами убедитесь, что вашей дочери здесь нет. Просто я хотел обратить ваше внимание на необходимость спрашивать разрешение у хозяина, прежде чем осматривать его дом.
Я отпустил ее кофту.
– Виновата, – буркнула она. Все еще смотря в сторону. – Я очень беспокоюсь за дочь. Можно мне собственными глазами убедиться, что здесь ее нет? Ведь я и вправду не знаю, куда еще ей подеваться.
– Что ж, дом невелик, – сказал я. – Так что много времени это не займет.
Я провел ее в спальню, в ванную комнату, на кухню. Даже в гараж.
Казалось, переходя из помещения в помещение, она все больше выпускала пар. По-моему, в гараже она более или менее махнула рукой на призрак своего крестового похода. А с ним и на избыток силы в себе.
– Давно она ушла? – спросил я, запоздало проникаясь сочувствием к Абигейл.
– Со вчерашнего дня.
Мы все еще стояли в гараже, бестолково разглядывая мою машину. Словно бы в ожидании какого-то поступка. Я со стыдом заметил, что машина уже месяцами не мыта. Только не чувствовал в себе никакого позыва хоть что-то предпринять по этому поводу.
– А как насчет ее подруги Эстер?
Заметил, как у нее слегка вздернулись брови. Почти украдкой. Словно бы она предпочла скрыть от меня свою реакцию.
– Она, значит, порядочно вам наговорила, так?
Я снова вздохнул. Дело это становилось привычным для меня. В особенности рядом с Абигейл. Я не ответил. Чувствовал, как во мне занозой саднит ложь, которую она мне наговорила, и еще больше уверился, что лгуньей была она, Абигейл, а не Вида. Это я почти ощущал рецепторами на коже. Не сами по себе лживые наговоры, а ее отчаянное стремление управлять тем, чем управлять невозможно. Это одновременно как и мотив, так и возможность манипулировать.
Мне не по нутру предоставлять сведения лжецам. Полагаю, в этом я не один такой.
– У Эстер я искала, – сказала Абигейл. – Она была очень груба со мной.
– Так же груба, как и я, когда вы ломанулись ко мне в дверь?
Она бросила взгляд (и, само собой, задрав вверх голову) мне в лицо, потом быстренько отвела его.
– Если увидите ее или услышите о ней, пожалуйста, немедленно позвоните мне.
– Только если Вида согласится с этим.
Я чувствовал, как в ней вновь заворошился путаный клубок силы. Бог мой. Вот уж не думал, не гадал, какой огненный шар прячется под кожей этой крохотной, по виду кроткой женщины.
– Вы сговорились не подпускать ее ко мне?
– Она взрослая женщина.
– Ха! – Презрительное восклицание фырканьем глушителя разлетелось по гаражу. – Это доказывает, как мало вы знаете о Виде! Бросить Виду в этот мир – это все равно что бросить щенка одного на автостраде.
– Может быть, и так, – сказал я, думая о том, что Абигейл сама виновата, что не подготовилась получше. – Однако, по закону, ей больше восемнадцати лет и она может делать все, что заблагорассудится.
– Именно это Эстер и заявила. И врач Виды тоже.
Абигейл сообщила об этих мнениях тоном, ясно дававшим понять, что она отовсюду получает дурные советы. Она и слова-то чуть ли не со слюной изрыгала.
Хотелось сказать: «Ах, вот какого рода грубость! Такого, когда люди вам правду говорят». Хотелось даже моего приятеля Фреда процитировать, говаривавшего, бывало: «Если три человека назвали тебя ослом, покупай седло». Не сказал я ни того, ни другого. То, что я сказал, было (во всяком случае, с точки зрения Абигейл) намного хуже:
– По-моему, вам следует привыкнуть к мысли, что если вы лжете про свою дочь… представляете ее какой-то бродяжкой… в особенности тому, кто для нее много значит… то это обязательно разъярит и оттолкнет ее.
Никакого ответа не последовало. Я стоял с ней едва ли не плечом к плечу и пытался уловить, что за сила в ней бродит. Но она умудрилась опустить занавес и скрыть за ним свою реакцию, я ощущал только сочившуюся сквозь него пустоту.
Потом она резко развернулась и зашагала прочь.
Я за ней не пошел. Просто заметил сморщенную ткань на спине, когда она стремилась вон. Просто стоял в гараже, прислушиваясь, когда грохнет входная дверь. Услышав, нажал кнопку выключателя подъема гаражной двери, потом прошел внутрь дома забрать ключи. Вывел машину на дорожку, где, вооружившись ведром и шлангом, устроил ей шикарную мойку.
За работой до меня и дошло – словно бы в первый раз.
Вида пропала. Я понятия не имел, куда она подевалась, все ли с ней в порядке и вернется ли она когда-нибудь обратно.
И сердце она унесла с собой.
Вида
Так много надо узнать
Утром я обчистила свой банковский счет.
Поверьте, там было немного. Только это было все, что я имела. И тут вдруг после стольких лет сбережения оказались у меня на руках. Все эти 567 долларов 22 цента.
Больше всего тут денег, которые мне из года в год дарили на дни рождения. Была у меня мысль накопить денег и потратить их разом. Не транжиря. Зато устроить на них что-то такое… щедрое через край. И это было бы сказочно. Конечно же, мне рисовалась воистину внушительная пачка наличных.
Думаю, я забыла учесть инфляцию.
Я вышла на улицу и призывно махала такси. Пока ждала, я дышала. Я имею в виду: больше обычного. Более нарочито, чем обычно. Было утро, и мне уже чувствовалось лето в воздухе. Я ловила запах залива. Я была не в той части Сан-Франциско, которая самая чудесная. Не в моей любимой большой центральной части города, где, стоит только глянуть вниз с крутых холмов, как увидишь раскинувшийся перед тобой залив.
Но чуточку удачи – и скоро я попаду туда.
Остановилось такси, водитель вышел, взял мой чемодан, положил в багажник, а пока он все это проделывал, я забралась на сиденье.
Шоферу было лет пятьдесят, у него были черные волосы с большой лысиной сзади, обращенной ко мне. Звали его Лоренс. Знаю об этом, потому что имя значилось на лицензии, прикрепленной к приборной доске так, что мне было видно. Так, наверное, надо.
– Куда, мисс? – спросил он меня, когда мы отъехали.