Борис понимал — она искала новое уютное гнездо для своих убийств. Александр же был уверен, что она еще не пришла в себя после случившегося и предпочитает уединение на природе шуму и пыли большого города.
В отличие от крестьянской усадьбы, где Белла жила с Романом и Златой, дом Сахарова-старшего был образцом современной архитектуры и стиля хай-тек. Конечно, далеко не все в нем удовлетворяло тонкий вкус Бориса, но ему здесь было куда комфортнее, чем в гостинице. Так что он поселился в отцовском особняке. Тем более теперь он мог присматривать за Беллой и в то же время уединяться в своем крыле, где никто не мешал ему работать и думать.
Вот уже несколько дней по вечерам они втроем (вчетвером, если считать кота) собирались на ужин в огромной столовой. Отец был доволен, ему казалось, что он вновь обрел семью, которой у него не было уже много лет. Белла-Екатерина, как всегда, надевала подходящую случаю маску, так что было сложно понять, что она думает об этих ужинах на самом деле. Борис догадывался, что вряд ли она получает такое же наслаждение, как и отец.
Но сегодня это совершенно неважно. Совместного ужина не будет, Александр уехал с одноклассниками в баню. Вероятнее всего, ждать его возвращения раньше двух-трех часов ночи не стоит. Семен Иванович об этом позаботился.
В одиннадцать вечера Белла накинула на плечи свитер и вышла покурить на просторную открытую веранду. Уличные фонари не горели, а дома, в ее с Александром комнате, включен небольшой торшер и мигает неровным светом телевизор. Контуры деревьев были еле различимы, лес едва-едва перешептывался листвой.
Ее внимание привлек звук открывающейся гаражной двери. Едва механизм перестал жужжать, кто-то внутри гаража выключил свет, и на несколько мгновений снова стало тихо и темно.
Белла затушила недокуренную сигарету и отступила от края веранды туда, где тень была гуще и плотнее. Она с трудом различила черный силуэт — незнакомец вышел из гаража, воровато огляделся и выволок по земле следом за собой огромный и, кажется, очень тяжелый мешок.
От гаража, разветвляясь, шло несколько дорожек. Одна к дому, ко входу на веранду, другая — вглубь участка, туда, где ландшафтный дизайнер соорудил площадку для барбекю, третья уводила в лес.
Борис склонился над мешком и, собравшись с духом, потащил его в сторону леса. Кто бы знал, что восемьдесят килограммов — это так тяжело. Хорошо еще, что последние три года он исправно ходит в спортзал, но там нагрузка обычно распределялась как-то более равномерно. Ближе к концу участка мешковина прилично протерлась в нескольких местах и обтянула содержимое. Стал отчетливо просматриваться человеческий труп с безвольно болтающейся головой. Борис натянул на лоб черную шапку, не особо уместную летом, но вполне подходившую к такому случаю.
За калиткой никаких тропинок не было, и Сахаров усилием воли закинул тяжелый мешок на плечи. Справа, в небольшой протертой дыре, показалась бледная, обескровленная кисть. Времени что-то поправлять не было. Сгорбившись, словно старый дед, Борис понес свою ношу вглубь леса.
Ветки больно хлестали по лицу, но включить карманный фонарик он решился только тогда, когда дом стал совершенно неразличим за деревьями. Со светом идти стало немного легче, но теперь мешок все время норовил выскользнуть из той руки, которая держала еще и фонарь.
Потом Борис увидел небольшой просвет неба за деревьями. Похоже, он правильно вышел к небольшому оврагу. Сбросил тело на землю, достал припрятанную в кустах лопату и перчатки и принялся копать.
Какая же это, черт возьми, тяжелая работа! В кино все выглядит как-то немного проще. И быстрее… Ему казалось, что он возится с этой ямой уже час, руки саднило от мозолей, спина разламывалась, а яма все еще выглядела весьма скромно.
Сил копать больше не было, да и тянуть нельзя. Кое-как он спихнул в вырытое углубление мешок, начал присыпать землей и сдался — присел отдохнуть и покурить.
Сдавленный женский вскрик не дал Борису отдохнуть после тяжелой работы. Сзади что-то зашуршало, и крик повторился:
— Эй! На помощь!
Борис улыбнулся всего на миг, и тут же его лицо стало серьезным.
Освещая себе дорогу фонариком, он ломанулся в ближайшие кусты и уже через минуту увидел Беллу-Екатерину, которая в легком спортивном костюме и белых кроссовках прокралась за ним в лес, но в последний момент, зацепившись за какую-то корягу, упала и не могла подняться.
— Борис! Что ты здесь делаешь?! Ты напугал меня до полусмерти! Я курила на балконе, и… — Белла с неудержимым любопытством заглянула ему за спину и увидела едва присыпанный землей мешок в овраге…
Прятать от нее труп больше не было смысла.
Леонид очаровал Соню своей амбициозностью и честолюбием — эти черты совершенно не были характерны для молодых людей городка, в котором она выросла. Там с семнадцати лет мечтали о том, как будут «строить духов» в армии, а потом «зашибать деньгу» сезонными рабочими. Никаких претензий на высшее образование или больших карьерных планов — достаточно работы шабашника: в сезон крась дачникам заборы, копай колодцы, торгуй материалами, а зимой можно и отдохнуть в обнимку с бутылкой беленькой.
Нет, конечно, кто-то поступал в местные вузы и колледжи, были и такие, кто уезжал учиться в Москву, например, в «железку» — Институт путей сообщения… Но в общей массе мечты одногодок были скучны, серы и, как казалось Соне, бесперспективны.
А Леня уже на первом свидании заявил:
— Сейчас я сисадмин, но планирую вырасти до технического директора. Еще я начинающий видеоблогер, ну и пара подработок у меня есть — монтирую видосы для соцсетей, клепаю программки для друзей…
Соня знала только, кто такие видеоблогеры. Остальные слова показались ей тарабарщиной. Но очень интересной.
Леня открыл меню «Шоколадницы».
— Так, на шпинат у меня аллергия, но котлеты из индейки, пожалуй, возьму. Стараюсь придерживаться ЗОЖ, знаешь ли. И вообще, я не очень люблю казенную еду в этих кафешках, домашняя лучше. — Он многозначительно посмотрел на Соню.
— О, я умею делать котлеты из чего угодно! — поспешила вставить она.
— Это хорошо, учту… Кофе будешь? Рекомендую латте с карамельным сиропом. Обычно девчонки от него без ума.
Соня кивнула. Леонид критично осмотрел ее фигуру.
— Ладно, смотрю, ты не толстая, тогда возьмем еще по штруделю.
В это время официант поставил перед Леней стакан воды. Тот сделал глоток и прошипел:
— Я всегда знал, что в этих кафе работают тормоза и неучи! — Он окликнул официанта и холодно, как барин холопа, отчитал его: — Постарайтесь запомнить — я просил теплую воду, а не холодную!
Официант смотрел на Леню виновато.
— И не перепутайте ничего в нашем заказе! — добил его Леонид.
Потом Леня заказал что-то еще из нелюбимой «казенной», как он выражался, еды. Потом еще. А Соня весь вечер ковыряла остывший штрудель с мороженым и мелкими глоточками отхлебывала латте с карамельным сиропом. Леонид казался ей почти что небожителем. В конце ужина он благородно предложил разделить счет пополам.
— Не хочу, чтобы ты подумала, будто я сексист или собираюсь затащить тебя в постель в качестве оплаты за эти посиделки, — сказал он ей, протягивая чек на несколько тысяч.
Деньги для Сони были большие, кофе и штрудель явно составляли в общей сумме мизерную часть, но девушка решила: если Леня не хочет ее «затащить в постель в качестве оплаты за ужин», это уже хорошо.
На следующий вечер он таки лишил ее невинности.
Собственно, он ни на чем не настаивал, ничего не просил и «щупать» Соню не лез. Он пригласил ее посмотреть кино на компьютере. В особенно трогательный момент Соня сама положила ему голову на плечо, а потом и тихонько чмокнула в щеку. Так все и началось.
Раздевшись и войдя в нее, Леня быстро кончил, совсем не причинив Соне дискомфорта, она даже не особенно поняла, что случилось. Но после всего он так нежно обнял ее, так трогательно уснул на плече. И как-то само собой получилось, что она осталась у него ночевать. Потом еще на одну ночь, и снова, и снова… Соня не заметила, как прошла первая неделя их совместной жизни.
Она готовила ему по утрам завтраки из диетических продуктов, тщательно сверяясь со списком аллергенов, который он для нее распечатал на офисном принтере. Он учил ее монтировать видеоролики на компьютере, объяснял, как вообще устроен ПК, показывал, как работают его мини-программы.
Рядом с Леней Соня чувствовала себя очень важной и нужной, она была готова служить ему, как служила ее мать отцу. Да, Леня не был военным, но у него чрезвычайно ответственная работа — аж в Москва-Сити!
Мечты как будто бы сбывались. Да, это не Кембридж, конечно. Но Соне казалось, будто то, что с ней происходит, намного круче Кембриджа. Ведь Кембридж существует только в учебниках по английскому языку, а Леня и Москва — вот они, настоящие.
После смерти Леонида Соня вернулась в Безымянную деревню.
Она стояла на пепелище усадьбы, в которой еще недавно жила Белла, и думала: «А что делать-то? Что делать дальше? И главное — зачем?..»
Когда ее парень умер, Соню словно внутренне парализовало.
В тот день, когда он выпал с балкона, соображения хватило только на то, чтобы стереть свое имя из предсмертной записки — пусть все думают, что он хотел умереть один. Кое-как протерла клавиатуру компьютера. Забрала свой маленький чемодан с вещами и как сумасшедшая выбежала из квартиры. Не остановилась даже, чтобы бросить прощальный взгляд на мертвое тело Лени. Где-то на соседних улицах уже выли сирены.
Сначала Соня приехала к подружке в съемную квартиру, но никак не могла перестроиться и начать жить в мире, где нет Лени. Неужели снова придется возвращаться к родителям?
От отчаяния Сонин разум причудливо перемешал воспоминания о роковом дне гибели Леонида. Парень превратился в героя, который защищал ее до последнего, а с балкона его скинул… конечно же, Борис.