Мне тоже было не до них. Ловец нагревался, и тем сильнее, чем громче кричал Кир.
Смотреть на это, слышать это и знать, что все происходящее — из-за меня, сил не осталось. Сердце обливалось кровью, хотелось самой подставиться под удар, забрать его боль, его муки… Но сделать это можно было только одним способом: избавиться от Ловца. Тогда освобожденный демон сможет выполнить приказ своего господина. Ему не придется подчиняться связывающему волю артефакту. Ворон снова станет собой. И перестанет претворяться.
Звенья порвались не сразу. Было больно — тонкая цепочка впилась в шею, резала кожу. Но я не обращала внимания: потом будет хуже. Страшнее. Невыносимее. Но теперь я хотя бы знала, за что это и сама шла на пытки.
Огонь, с ревом пожирающий сено, даже не заметил кусочка металла. А у меня не было времени следить за его полетом. Краем взгляда зацепила мелькнувшую тень, но все внимание было сосредоточено на Вороне и бабе Дусе. Вернее, на Аллиане. Похоже, тварь не имеет возможности войти в этот мир, иначе бы была уже здесь.
Зато вонь свою сумела передать. Сеновал вонял дымом и трупами, а сквозь это амбре пробивался едва заметный аромат роз.
Проклятье! Ничего не произошло! Кир все так же корчился в безуспешных попытках освободиться. Аллиан ломал его волю вместе с телом. А я не понимала, что происходит. Я же отказалась от Ловца. Почему Кир не выполняет приказ своего хозяина?
— Он у меня! — раздалось ликующее.
У полустертых линий магического круга стояла счастливая Ольга. Глаза сияли, отражая не только разгоревшийся огонь, но и радость. Как будто исполнилась её самая большая мечта.
Судя по тому, как она держала в обожженных руках отброшенный ной кулон — так оно и было.
— У меня! — Ольга захлебнулась от восторга. И лопающиеся волдыри на руках её вовсе не беспокоили. — Ворон, теперь я твоя госпожа! И я приказываю тебе отступить!
Давно заживший ожог на теле Кира вновь полыхнул золотом. И… исчез. Шрамы словно впитались в кожу, не оставив и следа.
— Приказывай, сколько тебе угодно! — прорычал он. — Только… кто сказал… что я… буду… слушаться?
С каждым словом Кир распрямлялся. На сантиметр… на полтора… на два. Но разгибался, преодолевая сопротивление. А потом резким движением повернулся ко мне.
Боль от его рук. Сильная, пронзительная. Огонь, ревущий вокруг, опаляющий брови и ресницы. Щеки пылают от жара, но в лицо уже бьет прохладный вечерний ветер. А из сеновала доносится неистовое:
— Беги!
Крик заглушает рев. В нем — разочарование, отчаяние, неверие. Аллиан еще не потерял надежду заполучить меня в свои лапы, а вот Ольга… Я вижу, как огонь охватывает её одежду, лижет волосы, как она превращается в живой факел. А рядом с ней один за другим вспыхивали огненные столбы: это Бездушники не смели покинуть опасное место.
А рядом с ней, в кольце огненного шторма застыл Кир.
Его взгляда ловит мой и в глубине зрачков, там, где прежде полыхало багровое пламя, на миг зажегся светлый огонек. Я так и не успела понять, что это, потому что Ворон резким движением вскинул руку и быстро вонзил нож в собственную грудь. Кровь просочилась между пальцами, покрыла тело темными линиями. Они переплетались, образуя сетку, завивались спиралями, сковывая руки и ноги. А потом вспыхнули ослепительным шаром.
Земля встретила жестко. Воздух вышибло из легких так, что я долго не могла вдохнуть. В глазах стояли этот взрыв и черный силуэт мужчины, схватившегося за грудь.
Когда разноцветные круги растворились, и дыхание восстановилось, мне снова захотелось ослепнуть: на месте сеновала зияла глубокая воронка.
А по полю уже несся, подскакивая на ухабах, старый УАЗик местного участкового.
44
Уже год я не впускала в дом солнечный свет. Кондиционированный воздух, фастфуд вместо нормальной еды и мерцающий экран ноутбука.
Редактор обрывала телефон: последняя книга порвала чарты, читатели требовали продолжения и встреч с автором.
Но после того случая из дома я выходила очень редко.
Первые дни слились в сплошную карусель: меня о чем-то спрашивали, водили из кабинета в кабинет, совали на подпись какие-то бумаги. Я их даже читала, что-то поправляла, спорила… Но теперь их содержание полностью выветрилось из памяти.
Расследование шло долго, вызвало резонанс: все-таки погибло много людей. В итоге все списали на секту, которая окопалась в городке, пошумели еще немного и затихли. Я прошла как пострадавшая.
Издательство тут же решило сделать на этом пиар, но я физически не могла общаться ни с кем, кроме ноутбука. Даже телефонные звонки вызывали отторжение. Я вздрагивала, когда раздавалась трель. Меняла мелодию, ставила на беззвучный режим — бесполезно. Каждый раз начиналась истерика.
И я ушла в себя.
Тексты, килобайты текста. Писала, стирала и снова писала. Иногда прерывалась на сон, но он не приносил облегчения: перед глазами стоял объятый пламенем Кир, и нож раз за разом пронзал его грудь.
Я выплескивала на страницы всю боль, все отчаяние, но их не становилось меньше.
А потом как озарение, пришло понимание: смерть не всегда означает конец.
Кир — демон. А легко ли убить демона?
И я прервала свое заточение.
Встречи с читателями пролетели незаметно. Не потому что понравились, просто старалась забывать о них сразу после окончания. А потом взяла творческий отпуск.
Только вот начинать новую книгу, для которой уже готовили место в авторской серии, не торопилась: сейчас мне было плевать и на карьеру, и на с таким трудом заработанное имя, на популярность и даже деньги. Их хватало, но я готова была потратить все до копейки, лишь бы постигнуть то, что знатоки держат в глубокой тайне.
Полгода постоянных разъездов. Пачки купюр. Доллары, евро, иены слились в цветную мозаику, но расставалась с ними легко. Потому что информация того стоила.
Теперь я знала об Аллиане все. Тварь, запечатанная в аду на заре времен, не могла вырваться на свободу. Но стремилась, ибо от количества пожранных душ зависела её сила. И нашла возможность подчинять людей. И демонов.
Кир был демоном. И знал куда больше, чем говорил. В том числе — как помешать своему господину.
На понимание того, как он это сделал, ушло немало сил. Глаза болели от тусклых ламп хранилищ, или оттого, что буквы на древней странице выцвели и их очень тяжело скопировать, чтобы показать специалисту.
Но я прошла и через это.
Единственное, что оставалось тайной, так это зачем Кир все это сделал. Люди были для него лишь источником эмоций, даже я, влюбленная как кошка. И все-таки… Все-таки он провел ритуал, единственное упоминание о котором нашлось в гримуаре, составленном в первом тысячелетии до нашей эры. Я увидела лишь поздний список, и стоило это дорого. Расплачивалась не деньгами — пришлось отдать свою кровь для одного сложного и опасного магического ритуала. Потом болела несколько дней, но лежать в кровати было некогда — поджимало время.
Я много раз представляла, как буду рисовать магический круг. Как в строгом порядке впишу в него древние символы, один за другим. Как соединю их разноцветными линиями… Достать ингредиенты тоже было непросто. Но я тут справилась.
А теперь не ощущала ничего. Стояла, зажав в руках кулечек с порошком для рисования, и не испытывала ни волнения, ни страха. Только спокойствие, которое можно охарактеризовать как «ледяное».
Переплелись белые и синие линии. Строгим орнаментом их окружила черная вязь, и ярко-красные штрихи завершили рисунок. Я долго смотрела на дело своих рук прежде, чем решилась начать.
Речитатив сменялся напевом. Я то повышала голос, то понижала так, что сама едва слышала, что говорю. Все дело было в ритме. В дыхании. Длинная формула вызова требовала предельной концентрации и нельзя сбиться ни в одном звуке. Иногда казалось, что не выдержу, закашляюсь, выплевывая на пол легкие, а в груди словно острые ножи поворачивали.
Но я сумела.
Поняла, когда серебристо замерцал белый порошок. Когда черный потемнел еще больше, поглощая и без того неяркий свет. Когда синий стал переливаться всеми оттенками кобальта… А когда полыхнул алый, комнату наполнили серые клубы дыма. Они пахли розами.
45
Серый туман заполнял комнату, но не выходил за пределы круга. Его движения завораживали, струйки плавно перетекали одна в другую, сворачивались клубками, извивались тонкими и очень ядовитыми змейками.
Язычки пламени заплясали на концах высоких свечей. Ритуал нужно завершить до того, как договорит первая, поэтому выбирала я их особенно тщательно: только чистый воск, без малейшей примеси старого или красителя.
И теперь его теплый запах смешивался с розовым ароматом, наполняя комнату уютом.
Фигура в серых клубах приобрела женские очертания. На полу сидела обессиленная Ольга.
Она была все в тех же шортах и футболке, что в день гибели. Но на теле я не нашла ни одной раны. Только лицо опухло от слез, да щеки ввалились, словно её долго морили голодом.
— Феня… помоги!
Я кинулась к протянутой руке, желая поднять, поддержать… Меня остановило на самой границе круга.
Потому что сквозь запах расплавленного воска и цветов пробивается едва заметный душок, свойственный покойникам. Так бывает на похоронах, когда гроб стоит в крохотном помещении и вентиляция не работает.
Ольга умерла!
Пришлось напомнить это себе еще несколько раз. Но верить не хотелось: вот же она! Живая, только смертельно уставшая! И умоляет о помощи.
А она продолжала:
— Феня! Я едва вырвалась. Я понимаю, что виновата, что обманывала… Но я же его любила! И до сих пор люблю. Умоляю, спаси его!
Сердце на миг остановилось, а потом подпрыгнуло к горлу. О ком речь понятно без имен. Кир в беде. Ему нужна помощь. Настолько сильно, что Ольга рискнула явиться из загробного мира… А я тут придумываю себе!
И снова вонь отбросила назад. Остатки разума мешали протянуть руку, вытащить подругу в этот мир, выслушать и кинуться на помощь. А она уже рыдала, припадая к полу: