Коллега Ребекки только головой покачал:
— Давайте не будем заниматься домыслами. Сосредоточимся на том, что нам известно. Мы разговаривали с аэропортом Каструп. Дэвид прошел паспортный контроль восемнадцатого января в десять тридцать два утра. Затем его кредитка засветилась при билетном контроле в скором поезде Копенгаген — Фредерисия. Во Фредерисии Дэвид должен был пересесть в региональный поезд до Хольстеда. Но пассажир с его данными билетный контроль в тот день не проходил. Впрочем, как и в последующие дни, — подытожил Аллан, сверля меня взглядом.
Я машинально сжала сплетенные пальцы. Значит, Дэвид все же прилетел в Данию. И даже доехал до Фредерисии. А оттуда до Хольстеда рукой подать. Немыслимо!
— Может, кредиткой Дэвида воспользовался другой человек? — предположила я. — Ну, может, его ограбили в аэропорту или на вокзале.
— Заявлений от имени Дэвида Винтермарка к нам не поступало, — отмел мою версию полицейский.
— Фредерисия — узловая станция, — озвучила Ребекка всем известный факт. — Что, если Дэвид пересел там на поезд до Орхуса? — Ее темные глаза уперлись в меня так, будто хотели сделать фронтальную лоботомию.
— До Орхуса? — Я непонимающе нахмурилась, но тут меня осенило: — Вы к чему клоните? Я ведь уже сказала, что не видела Дэвида с…
— Вы знали, что он проходил лечение в детско-юношеском региональном центре в Рисскове? Сколько это километров от Орхуса? Четыре? Пять? — Судя по ее торжествующему виду, этот козырь Ребекка приберегала в рукаве с самого начала.
— В каком году вы переехали в Орхус, Чили? — Аллан хрустнул пластиковым стаканчиком, который так и крутил в пальцах. — Сразу после окончания школы?
— Вы навещали Дэвида во время его лечения? — подхватила его напарница.
Так далеко. И так невообразимо близко.
Край стола пронесся передо мной убегающей косо к горизонту полоской рельс. Качнулись над головой сосны, пахнуло хвоей. А потом пришла темнота.
Почему молчит Дэвид?Одиннадцать лет назад
25 октября
Сегодня Монстрик не пришел в школу. В общем, я могла его понять. Будь я на его месте, после вчерашнего вообще бы в эти стены больше носа не показала. Перевелась бы в другое заведение, а еще лучше — переехала на другой конец страны и сменила имя. Вот только вряд ли предки Дэвида подписались бы на такой план. Нетрудно представить, как парню сейчас хреново.
Зная своих одноклассников, Монстрик наверняка предвидел, что его унижение быстро станет достоянием общественности. И действительно: стриптиз Винтермарка перед девчонками, закончившийся молочной кульминацией, сегодня стал новостью дня. Без всяких угрызений совести Тобиас и компашка в лицах разыгрывали пьесу «Как мы опустили Гольфиста» — к восторгу жадной до зрелищ публики.
Отвратительное шоу и дружный ржач одноклассников укрепили мое решение поговорить с Дэвидом. Нужен был только благовидный предлог, чтобы заявиться к нему домой. И такой, к счастью, нашелся. На английском нам задали совместный проект: доклад о каком-либо известном человеке, американце или британце. Знаменитость мы могли выбрать сами.
Ребята начали разбиваться на группы по трое и четверо, чуть не дерясь за право рассказывать о Бритни Спирс или Бекхэме. Вскоре неохваченным остался один Дэвид. Не то чтобы никто не хотел с ним работать: несмотря на статус чмошника, он считался выгодным приобретением, когда дело касалось проектов. Еще бы, его одногруппникам можно было балду пинать, пока Гольфист старательно строчил доклад за всю группу. Ну а для разнообразия можно было и побить его — просто потому, что он написал слишком мало, слишком много или слишком заумно. Устную презентацию ведь приходилось делить на всех. Тут Дэвид, по обыкновению, молчал, понижая общую оценку, но это же мелочи по сравнению с халявным докладом!
Сегодня про отсутствующего просто забыли и вспомнили, только когда простуженная англичанка обвела класс красными, слезящимися глазами со словами:
— Кто хочет взять к себе Дэвида? — Из-за заложенного носа имя она произнесла как «Тэвит».
— Кто хочет сыграть в гольф? — пропищал кто-то дурашливым голосом с задней парты.
По рядам разнеслось фырканье. Тобиас ухмыльнулся и вытянул руку, но я опередила его:
— А можно Дэвид будет со мной, Катриной и Аней?
Кэт больно пихнула меня в бок, но было уже поздно.
— О, новенькой понравился стриптиз. Дайте два! — снова тот же дурацкий писк.
Фырканье переросло в конское ржание. Англичанка скривилась, прижав одну руку ко лбу, и подняла свободную руку, утихомиривая учеников:
— Отлично, Дэвид войдет в группу Чили. Сдаем работы на следующей неделе. И не забудьте воспользоваться планом презентации, который я вам раздала! — Последние слова ей пришлось выкрикнуть, чтобы заглушить пронзительную трель звонка.
— Ну и зачем тебе это понадобилось? — ворчала Кэт, шаркая за мной на перемену и выражая всем видом ущемленную мрачность.
— А чем ты недовольна? — неожиданно поддержала меня Аня. — Пусть Гольфист старается. У нас же туса, потом все выходные отходить… Не до инглиша будет.
— А вдруг он еще неделю дома собирается отсиживаться? — Катрина нервно содрала корочку с прыща на щеке. — И про задание вообще ни сном ни духом?
— Можно ему позвонить, — предложила я невинно.
Девчонки одновременно фыркнули.
— Как ты с ним будешь разговаривать? Он же молчит, чучело огородное! — Кэт сгорбилась и уставилась в пол, раскорячившись в коридоре навроде пугала. Монстрика изобразила.
— Да у него и мобильника нету. — Совиные глаза Ани стали еще больше за очковыми линзами. — Прикинь?
Я решила воспользоваться шансом и задала давно интересовавший меня вопрос:
— А Дэвид разве немой? В смысле я думала, что немые не могут издавать звуков, а вчера он… кричал. — Мой голос невольно дрогнул на последнем слове, и я поспешила замаскировать это кашлем.
— Ага, немой. Щас! — Аня обнажила брекеты. — Гольфист прекрасно может разговаривать, когда ему это нужно. Скажи, Кэт?
— Ну, — подтвердила ее подружка, разглядывая в карманном зеркальце красноватую отметинку на щеке. — Подойдет к тебе близко-близко, смотрит в пол и бормочет себе под нос: фиг разберешь, чего хочет. Прям мороз по коже. — Катрина передернула покатыми плечами.
Я задумалась.
— А вы не боитесь тогда, что Дэвид может рассказать обо всем отцу? Ну, тот все-таки полицейский.
Аня хихикнула:
— Кто расскажет? Гольфист-то?
— Не, — тряхнула лиловыми волосами Кэт. — В прошлом году оба седьмых класса в лагере были неделю. Так там Гольфиста на всю ночь привязали к флагштоку в одних труселях. Ну, в общем, тогда к нему кликуха и приклеилась. В мае дело было, но стоял колотун, градусов десять — это днем. Чмошник подхватил воспаление легких, так и то ни слова никому не вякнул. А тут подумаешь — молоком плеснули. Шутка. — Она запрыгнула на подоконник и принялась болтать ногами в расписанных разноцветными фломастерами конверсах.
Я представила длинное тощее тело Монстрика, тускло белеющее во мраке; хлопающую на ночном ветру веревку, по которой поднимают флаг; сову, вторящую из темноты жутким бесприютным звукам… Дэвид не кричал или ему на всякий случай заткнули рот?
Я поежилась и обхватила себя руками.
— Так, может, с ним что-то… ну, не в порядке?
— Угусь. Не в порядке. — Кэт закатила глаза и покрутила у лилового виска пальцем. — С головкой.
Аня заговорщицки понизила голос:
— Говорят, он типа аутист.
Все, что до того момента знала об аутистах, я почерпнула из фильма «Человек дождя». Хм, признаться, что-то общее у Дэвида с Рейнменом действительно было. Тот тоже почти не разговаривал и смотрел куда-то в пространство. Хотя Дэвид, конечно, не инвалид. Даже учиться мог бы на отлично, если бы преподы оставили попытки вытянуть из него хоть слово.
— Так типа или аутист? — решила я сразу прояснить все до конца.
Аня страдальчески нахмурилась, а Кэт закинула в рот вытащенную из кармана жвачку, предложив пару зеленых подушечек и нам.
— Тебе-то не все равно? — жуя, сказала она. — У него вроде что-то такое на «г». Страшная хрень, не лечится.
— Нет, лечится! — возразила Аня, снова округляя и без того выпученные по-коровьи глаза. — Зачем его тогда к психологу таскали? Или к психиатру… — Она снова нахмурилась.
— Да мамаша его просто с моста уронила! А на «г» у гомика геморрой! — заржал Тобиас, очевидно слышавший обрывок нашего разговора, и взгромоздился на подоконник рядом с Катриной. — Ну че, красавица, решила, с чем придешь на тусу?
Дома, в спокойствии своей комнаты, я залезла в Интернет и пошарила по сайтам, связанным с аутизмом. Как выяснилось, под этим термином скрывается целая куча различных психических расстройств — от тяжелых, как в фильме про Рейнмена, до довольно легких. Так они и называются: расстройства аутического спектра. Возможно, говоря про «г», Аня имела в виду синдром Аспергера? Тогда у Монстрика все не так уж плохо. Люди с этим заболеванием вообще часто бывают гениями. Вот, например, наше все — Ганс Христиан Андерсен. Или Эйнштейн. Ньютон. Моцарт. Билл Гейтс! Ну, уж насчет последнего я стопроцентно уверена: Билл Гейтс скорее из Монстрика вырастет, чем из таких дебилов, как Тобиас или Еппе.
Хм, может, спросить насчет аутизма у папы? Так, ненавязчиво. Типа нам на биологии задали реферат. Хотя вдруг папа тесно общается с биологичкой? Фиг знает, о чем они трындят у себя в учительской. Нет, лучше уж я как-нибудь сама. Путем анализа и наблюдений.
Вот, кстати! По моим наблюдениям, скоро к соседям будет идти неприлично поздно — как раз попаду на время ужина. А я запланировала сегодня передать Дэвиду распечатку и задание по инглишу. Ну и заодно сказать, что необязательно ему дома отсиживаться. Во-первых, буря уже отгремела, завтра стриптиз у пруда затмит другая новость. Да хотя бы приближающаяся вечеринка. А во-вторых, есть в классе люди, которые вовсе не на стороне буллеров. Ну, может, и не люди. Может, один человек. Но он же все-таки есть! И очень близко. Совсем рядом, можно сказать.