Я снова увидела перед собой немолодую, словно высушенную временем женщину. Она смотрела на меня без страха, будто моя рука не была все еще занесена для удара. А что, если бы…
Я тряхнула головой. Рука упала на колени.
— Не могу. Я бы никогда не смогла причинить Дэвиду боль.
Марианна кивнула:
— Конечно. Не смогли бы. В этом и проблема, Чили. Вы злились на него: за его беспомощность и слабость; за то, что он ставил вас в ситуации, когда вам приходилось делать сложный, совсем не детский выбор; за ту ответственность, которую вы сами на себя возложили — ради него; за то, что он оставил вас одну среди хищников. Вам казалось, что Дэвид предал вас, верно? Так легче было предать его. А теперь легче жить с призраком мертвого Дэвида, чем с Дэвидом живым. Мертвые не могут обвинять, правда? Мертвые не могут задавать вопросы. Мертвые не могут любить, несмотря ни на что.
Кабинет в пастельных тонах расплылся за пеленой слез. Кажется, после сегодняшней сессии Марианне придется снова закупать бумажные салфетки.
— Вы думаете, Дэвид?.. — Боже, как жалко это звучит сквозь всхлипывания! Будто в какой-то малобюджетной мелодраме. — Думаете, он все еще?..
— Не знаю, — прозвучал голос из-за радуги, распустившейся на мокрых ресницах. — А вам хотелось бы узнать?
Я замерла в нерешительности.
— Понимаете, ваш гнев на Дэвида совершенно естественен. Любой бы на вашем месте разозлился. Даже пришел в ярость. Но вы не могли дать выход вашим чувствам, боясь ранить мальчика, который и так уже был весь изранен. Вы носили все в себе. И гнев стал пожирать вас изнутри, призвав на помощь союзников — страх, вечный страх за Дэвида и чувство вины. К счастью, мудрое тело решило все за вас. Механизм защиты пришел в действие и оттеснил все связанные с Дэвидом травматичные воспоминания в подсознание. Вы жили так, будто соседский мальчик действительно умер. Даже сейчас вам проще смириться с мыслью о его смерти, чем с тем фактом, что Дэвид жив и что новая встреча с ним — не фантазия, а потенциальная реальность… Итак, скажите, Чили.
Ресницы высохли, и я снова увидела спокойный, сосредоточенный взгляд Марианны.
— Вы бы хотели увидеться с Дэвидом?
Я опустила глаза. Подушечка большого пальца потерла царапины, складывающиеся в подобие песочных часов. Руна «дагаз», руна Бальдера, светлого бога, говорила: «Свет укажет путь».
— Да, — тихо кивнула я. — Только для этого мне придется его найти.
Стукачей у нас нетОдиннадцать лет назад
8 ноября
Катрина с Аней давно звали меня в клуб. Молодежный клуб при школе у нас открыт три раза в неделю, с шести до девяти вечера. В Дыр-тауне нет других развлечений, и он стал естественным центром тусовки тинейджеров, начиная с шестого класса — мелочь младше двенадцати туда не пускают. Теперь, когда погода не позволяла проводить время на улице, клуб наверняка был набит битком.
Честно говоря, особого желания приобщиться к местной молодежной культуре я не испытывала. Но я ведь уже однажды продинамила подруг с пати у Тобиаса. И если бы снова отказалась, это выглядело бы так, будто я не хочу иметь с ними ничего общего. К тому же клуб казался мне лучшей альтернативой: там уж точно не распивают спиртное. В баре можно было купить разве что лимонад и чипсы с попкорном. Об этом рассказали девчонки. Да и первых три пробных посещения обошлись бы мне, вернее папе, совершенно бесплатно.
Единственное, чего мне оставалось опасаться — это встречи с Эмилем. После эпизода в кабинете самоподготовки я старалась не попадаться ему на глаза. Не знаю точно, чего боялась. Просто каждый раз, когда видела его атлетичную фигуру в школьном коридоре, в животе у меня все завязывалось узлом и я снова ощущала на щеке прикосновение его жестких пальцев.
Впрочем, Кэт заверила меня, что девятиклассники в клуб почти не ходят, не считая нескольких задротов, которые режутся в «Каунтер страйк» в компьютерном зале. Типа не круто зависать в месте, где в каждом углу торчит воспитатель или любопытный шестиклашка. Хотя педагогов в клубе работает всего три, причем один из них — практикант. Это мне тоже девчонки рассказали.
Они зашли за мной в шесть, и мы покатили на великах через спускающиеся на городок сумерки. По пути я почему-то думала о Монстрике. Ходит ли он в клуб? Хотя вряд ли ему там были бы рады. Так что, скорее всего, нет. Чем тогда он занимается долгими дыртаунскими вечерами? Сидит за уроками? Читает? Слушает Эминема? Да, это было бы на него похоже.
Как и предполагала, в клубе я сразу почувствовала себя не в своей тарелке. Большинство пацанов уже обсело игровые компьютеры или сгрудилось у симуляторов гонок и других автоматов. Девчонки набились в комнату с большой плазмой, смотрели какой-то ужастик. Аня с Кэт и меня потащили туда.
Сразу скажу: ужастики я не люблю. Мне от них не страшно, а только зевать тянет. Все эти шедевры киноиндустрии обычно сняты по одной простой схеме, и когда очередной маньяк-вампир-зомби оказывается за спиной у ничего не подозревающей жертвы, — о, тупость! — больше всего мне хочется переключить канал. Ну, или сменить диск.
В общем, через полчаса киношных воплей, перемежаемых девчачьим повизгиванием и хрустом попкорна, я не выдержала. Встала и стала тихонько пробираться к выходу из душного помещения. Впрочем, на меня никто не обратил внимания. Как и на Кэт, которая, как выяснилось, ушла еще раньше — не знаю, как давно. Вот хитрюга! Наверное, тоже фильмы ужасов терпеть не может, вот и свалила. И меня с собой не позвала!
Я решила отыскать Катрину, а заодно как следует осмотреть клуб. Вдруг там можно было найти себе занятие поинтереснее.
Помещения клуба располагались в здании, примыкающем к школьной территории. Они показались мне запутанными, как лабиринт, может, из-за того, что я была тут в первый раз. Общий зал с баром и настольным хоккеем; компьютерный зал; комната с игровыми автоматами; уголок мальчиков, набитый лего, фигурками роботов и странными настольными играми; уголок девочек с приторно розовыми подушками и заваленным косметикой столом; креативная мастерская, где пяток шестиклашек усердно возил по бумаге кисточками; и еще коридор с лестницей, уходящей вниз. Кажется, Каспар, работник клуба, объяснил в самом начале, что там, в цокольном этаже, находится спортзал. «Странно, — подумала я. — Что бы абсолютно неспортивная Катрина стала делать в спортзале? Но ведь в других комнатах ее нет. Не укатила же она домой на самом деле. Мы же только что пришли!»
В общем, я решила спуститься, хотя и слегка очковала. К лестнице вел пустынный, полутемный коридор. Да и на ступеньки падал только свет пары тусклых настенных ламп, отчего казалось, что лестница уходит во мрак. Вот где была настоящая-то жуть, а не в комнате с плазмой.
Но я все-таки пошла вниз. В конце концов, я уже давно не ребенок, чтобы бояться темноты.
И действительно, у подножия лестницы внезапно посветлело. Просторный спортзал, залитый голубоватым сиянием мощных ламп, сначала показался пустым. Но когда глаза немного привыкли к яркому освещению, я заметила мальчишек, вяло стучащих мячом на противоположном конце, под баскетбольным кольцом. Наверное, из-за того, что помещение находилось в подвале, тут была странная акустика: стены будто поглощали все звуки.
Никто не обратил внимания на мое появление: ни пацаны, ни парочка, которую я обнаружила на гимнастических матах за футбольными воротами. Девчонка и парень увлеченно сосались: его руки гуляли под полосатой кофточкой, а девица в черных лосинах закинула ногу на его обтянутое джинсами мускулистое бедро. В глаза бросились рассыпавшиеся по потертой коже мата лиловые локоны, черный лак на ногтях руки, лежащей на крепкой шее парня. «Кэт и Тобиас! — офигела я. — Так вот как они проводят время в клубе!»
Я попятилась к лестнице. Развернулась и побежала вверх по ступеням, радуясь, что в кроссовках с толстыми подошвами ступаю почти бесшумно. В полумраке я не заметила человека, идущего мне на встречу, и на бегу врезалась ему в грудь.
— Извини, — успела пробормотать я, прежде чем поняла, чьи руки ухватили меня за плечи.
«Эмиль! — екнуло сердце. — Но ведь Кэт говорила…»
— Что ты тут делаешь? — выдохнула я.
— А ты? — Он усмехнулся, и внезапно я осознала, что мы одни в темном коридоре, а лицо Эмиля снова очень близко от моего — неприятно близко.
Я попыталась отстраниться и почувствовала спиной стену. Блин, как все повторяется!
— Я уже ухожу. — Я попробовала обойти его, но он легко удержал меня.
— А что так рано? Тебе тут скучно? А может… одиноко? — Его рука потянулась к моему лицу, но я отдернула голову.
«Блин, как он меня уже достал!» — мелькнуло в голове.
— Предпочитаю одиночество обществу человека, который избивает собственного младшего брата!
При этих словах самоуверенную рожу Эмиля перекосило, аж желваки на скулах выступили.
— Ты все не так поняла, Перчик. — Он через силу улыбнулся. Видно, все еще надеялся сразить меня своим обаянием.
— Да ну, — прищурилась я. — Надо же, какая я дура, хоть и не блондинка. Думала, ты Дэвида бьешь, а ты, оказывается, его по лицу гладил. А кверху ногами держал, потому что учил брата на руках ходить, да?
Верхняя губа Эмиля вздернулась, обнажая ровные острые зубы.
— Да ты знаешь, что этот заморыш сделал?!
— Дэвид не заморыш! — отрезала я и снова попыталась пройти. Бесполезно. — И что бы он ни сделал…
— Он настучал! — прошипел Эмиль мне в лицо. Капли слюны брызнули на щеку. Я поморщилась. — Снова! Холодная ночка в лагере его ничему не научила.
«Настучал? — мысленно повторила я. — Но…»
— Что? — Парень снова усмехнулся, разглядев недоверие в моих глазах. — Думаешь, этот тихушник не способен быть крысой? Ну, рука-то у него пока не отсохла, в отличие от языка. — Эмиль сложил пальцы так, будто держит невидимую ручку, и поводил кистью в воздухе. — Знаешь, за что его проучили в тот раз?
Я покачала головой. Перед глазами у меня стояла тетрадь, которую