есте.
Тени пальм на камнях, смешные шляпы с мохнатыми краями, короткие шорты… Мы с отцом щуримся в объектив, а мама смотрит в сторону. Будто уже видит где-то вдалеке свое новое будущее, которое нам не суждено разделить с ней.
Самое ужасное, что я даже не знаю, почему так случилось. Она не сочла нужным объяснить. Я могу только строить догадки. Любовь, превратившаяся в привычку. Дочь, которая не смогла оправдать ее ожиданий. Осознание, что тебе уже за сорок, а ты несчастна. И наконец, другой мужчина.
— Где она сейчас? — Д. листает страницы с последними редкими фотографиями. Мамы на них уже нет.
— На Санторини. — Я захлопываю альбом, чуть не придавив ему пальцы. — Есть такой остров в Греции. В последний раз она звонила оттуда.
Монстрик молча ждал продолжения. Его светлый глаз казался зеркалом, которое понимает все. Черный темнел омутом безысходной тоски.
— Это было еще до того, как мы сюда переехали.
— Злишься на нее?
Я отвернулась. Не хотела, чтобы он видел, как глаза наполняются слезами. Она этого не заслуживает.
— Говорят, мы похожи, — выдавила я сипло. — Может, я такая же, как она. Может, однажды я просто развернусь и уйду. Ты этого не боишься?
Снова взглянула на него, чтобы понять, что скрывается за вечным молчанием. «Плевать, — сказала я себе. — Пусть видит, как вода Эгейского моря течет из моих глаз».
Он осторожно поднял руку. Из обтрепанного рукава свитера торчали только кончики пальцев. Они коснулись моего лица так легко, что я перестала дышать. Они очертили линию брови. Скользнули по влажным векам. Спустились по скулам ко рту. Обрисовали губы. Мое сердце билось редко и тяжело. Оно хотело, чтобы его выпустили из клетки. Оно хотело упасть в его ладонь, закрытую засаленным рукавом.
— Это твое, — прошептал Д., едва шевеля запекшимися губами. — Твое. Твое. Это ты. Ты — не она.
Я судорожно, со всхлипом втянула в себя воздух. Его пальцы запечатали мой рот пылающим клеймом. Они пахли ванилью и клюквой. Они пахли солью Эгейского моря. Я потянулась к ним и…
— Чили? — Папа без стука всунул в дверь взлохмаченную голову. — Уже половина седьмого. Не пора ли подумать об ужине?
Мы с Д. отскочили друг от друга, как магниты с одинаковым полюсом. Он съежился на краю дивана, завесился волосами. Принц День, на мгновение сбросивший власть проклятия, снова превратился в Монстрика.
Папа поправил очки и вопросительно уставился на моего гостя из-за толстых стекол. Наверняка он не слышал ни слова из того, что я ему говорила, когда мы пришли.
— Пап, это Дэвид, — вздохнула я. — Мой одноклассник. У нас общий проект по физике.
Борода раздвинулась в широкой улыбке:
— Молодой человек, не хотите ли поужинать с нами?
«U2»
— Опять таинственный брутал? — поинтересовалась Кристина, когда я рванула к себе в комнату с пиликающим телефоном в руке.
На экране высветился номер Марианны, но я не стала утруждать себя объяснениями. Соседи по комнате уже задолбали меня замечаниями насчет «поклонника». По несчастливому стечению обстоятельств кто-то из сокурсников видел меня выходящей из «Братишкиной кухни» вместе с Магнусом Боргом. И с тех пор понеслось… Попытки убедить друзей, что это был агент по продаже недвижимости, только подтвердили их подозрения, что я пытаюсь скрыть наконец-то появившегося бойфренда.
— Вы все еще хотите посетить ЦДП[26]? — спросила Марианна после моих заверений, что мне стало гораздо лучше.
— Да. Очень. — Сердце забилось чаще, пришлось сесть на кровать: я и не предполагала, что психотерапевту удастся что-то организовать так быстро.
— Сможете завтра подъехать? Знаю, у вас занятия. Но я не смогла договориться позже, чем на два. Персонал в Центре, конечно, находится круглосуточно, но большинство работает в дневные часы.
— Конечно! Без проблем. — Подумаешь, пропущу последнюю лекцию. — Где мы встретимся?
— К сожалению, я не смогу присутствовать. Клинику вам покажет моя бывшая коллега Диана Брант. Она работает медсестрой в отделении «У». Просто назовите ее имя на ресепшене, когда приедете, и она к вам выйдет. Передавайте ей привет от меня.
— Да, конечно. — Не знаю, почему я думала, что Марианна поедет в Риссков вместе со мной. Она же занятой человек, наверняка у нее много пациентов. По-настоящему больных людей. А я и одна справлюсь. Ведь справлюсь же? — Спасибо вам огромное за помощь!
— Когда свидание? — осведомилась Кристина с дивана, где красила ногти на ногах.
— Завтра в два, — зло буркнула я. Надоело придумывать отговорки. Хотят верить, что я встречаюсь с «бруталом» — пусть себе верят. Не стану их разочаровывать.
Центр детско-юношеской психиатрии оказался всего лишь небольшой частью Психиатрической больницы при университете Орхуса. Ее здания занимали огромную территорию между пляжем Рисскова, парком, гольф-клубом и жилыми районами, где виллы с черепичными крышами утопали в зелени садов. В январе зелень эта, конечно, значительно поредела, но все равно местность напоминала приморский курорт. Рассматривая живописные окрестности из окна автобуса, я чувствовала, как свернувшаяся холодной змеей в животе тревога поднимает треугольную плоскую голову. Интересно, если бы автобус вез меня по Острову проклятых, я была бы более спокойна благодаря тому, что знала бы, чего ожидать? Может, мне так неуютно из-за того, что эти пасторальные картинки составляют мучительный контраст с образом Дэвида, каким я его видела в последний раз?
Я вышла на нужной остановке, подсказанной навигатором в телефоне. Ряд голых деревьев отделял меня от хаотичного на вид скопления низких корпусов. Ну и где тут отделение «U»?
Пройдя через парковку, я поблуждала немного вдоль плотно стоявших однотипных зданий. Время поджимало, так что пришлось зайти в первую попавшуюся дверь. По ярким рисункам на стенах и плюшевым игрушкам в холле я сразу поняла, что попала не туда. К счастью, встретившаяся мне медсестра объяснила, как обойти территорию и найти вход в нужный корпус. Однако даже после ее подробного инструктажа я умудрилась запутаться. Вероятно, свернула по дорожке направо вместо того, чтобы идти налево. И тут увидела это.
Зеленый забор высотой в два человеческих роста перегораживал газон. По верху он загибался внутрь, что делало невозможной всякую попытку перелезть через него. Сетчатая ограда шла вокруг небольшого дворика с турниками и несколькими уличными тренажерами, огибала очередное безликое здание и исчезала среди сосен и туй.
Вот я и нашла закрытое отделение «U».
Знаю, меня ждала Диана Брант, но я не выдержала. Подошла вплотную к стальной сетке, просунула пальцы между мелкими ячейками. Сооружение поразительно напоминало птичий вольер. Вот бетонный скворечник, вот жердочки и колечки для пернатых обитателей. Интересно, Дэвид стоял так же с другой стороны ограды, пытаясь хотя бы пальцами коснуться свободы? Стремился вылететь на волю? Тосковал об утраченном прошлом или смутном будущем? Думал… обо мне?
Внезапно дверь в бетонной стене распахнулась и во двор вышел парень в бейсболке, низко надвинутой на лоб. Из-под нее спадали на шею и ворот куртки длинные темные пряди. Я беззвучно ахнула, пальцы, вцепившиеся в сетку, побелели. Парень сделал несколько шагов к турникам, и наваждение рассеялось. Низкорослый и массивный, он двигался тяжело, раскачивающейся походкой, совершенно не похожей на то, как двигался Дэвид. Психбольной вскинул голову и уставился на меня холодным, враждебным взглядом, настолько же ощутимым, как прикосновение. Нас разделяло не менее трех метров и забор, а мне казалось, его руки уже смыкаются у меня на шее.
Я отшатнулась от ограды, задыхаясь.
— Симон!
Негромкий окрик заставил остановиться пациента.
Вышедший вслед за ним во двор высокий и крупный мужчина, судя по брюкам салатного цвета, принадлежал к медицинскому персоналу.
— Эй, девушка! — Он направился ко мне, в то же время не упуская из виду своего подопечного. — Что вы тут делаете? Это закрытое отделение.
— Я заблудилась. — Мой голос походил на робкое блеяние. — Я ищу Диану Брант. У меня назначено.
Мужчина — наверное, это был один из санитаров — заметно расслабился.
— Вы родственница?
— Скорее друг, — ответила я.
— Вам вон туда, за угол. — Санитар махнул рукой в нужном направлении. — Потом через двор и в первую дверь.
— Спасибо.
Я попятилась. Парень в бейсболке все еще смотрел на меня, не мигая и пристально, как хищник. Внезапно молодое, но болезненно одутловатое лицо расколола ухмылка.
— Эй, сладенькая! — выкрикнул он. — Хочешь быть моей подружкой?
Опомнившись, я развернулась и быстро пошла прочь по дорожке, досадуя на себя за то, что вырядилась в туфли на каблуках.
— Знаю, хочешь, — не унимался псих. — У меня есть то, что тебе понравится. Ты это давно не получала. Твоя сладкая гладенькая киска уже вся течет! Я чую ее запах…
— Симон! — снова прикрикнул санитар, пытаясь успокоить разошедшегося пациента.
Я не оборачивалась, изо всех сил стараясь не побежать.
— А ты чуешь ее рыбный запашок, Томас? Она приплыла сюда ко мне, моя селедочка. Сама приплыла…
— Прекрати, Симон! Линде это очень не понравится.
— Да пошла бы эта Линда!.. И ты бы пошел!.. Пусти, сука!
Задребезжала сетка, будто в нее ударилось что-то тяжелое. Я свернула за угол. Сердце колотилось так, что трудно было дышать. Я перестала различать плитки дорожки и ухватилась рукой за стену. Только сейчас я поняла, рядом с кем Дэвиду пришлось прожить четыре долгих года. Насильники, убийцы, наркоманы, растлители… Да, конечно, Дэвид тоже убил человека. Но он совсем не такой, как этот Симон! Он добрый, робкий, вежливый, тихий. Что стало с ним здесь? Я должна узнать. Я должна быть сильной, чтобы узнать. Для этого я и пришла сюда, верно?
Когда я наконец зашла в нужную дверь, то застыла в нерешительности. Казалось, я попала внутрь космического корабля. Прямо передо мной капитанской рубкой застыла огромная стеклянная призма, вправо и влево от которой отходили светлые коридоры, выглядевшие совершенно одинаково и стерильно. «Зал ожидания», — сообщала надпись на большой синей табличке под потолком.