Надеюсь, Д. скоро вернется домой. Надеюсь, он не замерзнет где-нибудь в лесу и не собьется с дороги без компаса. Я скучаю по Монстрику. Хотя и злюсь на него тоже. Странно, правда?
Желтая тетрадь. Страницы 9—14
Мор прекратился. Жуткая напасть отступила, будто яда в воздухе никогда и не было.
Король Баретт первым распахнул законопаченные двери и вышел на балкон, выходящий в дворцовый сад, прежде чем кто-либо в тронном зале успел натянуть длинноклювую маску. Стража собралась возле потерявшей сознание Лилеи и не успела остановить чужестранца.
Когда все увидели, что он дышит полной грудью и не собирается ни прыгать через перила, ни кидаться с дикими воплями на присутствующих, дворец охватило ликование. Ненужные больше маски полетели на пол и лежали там, напоминая изглоданные червями птичьи черепа. Даже на бледном лице Лилеи, которую привел в чувство лекарь, проступила тень улыбки — ведь страна была спасена!
Маленький принц радовался вместе со всеми: как-никак, а в произошедшем была и его заслуга. Хотя он пока не очень понимал какая, ведь чужак без маски оказался совсем не страшным и ничего пока от него не требовал.
Пробравшись через толпу придворных, принц робко подошел к отцу и спросил, глядя снизу вверх:
— Папа, я все правильно сделал?
Лясоль протянул руки к сыну, но вдруг застыл. Его красивое лицо исказил страх.
Маленький День оглянулся через плечо. Может, отца напугало что-то у него за спиной? Но там стояли только придворные. Слишком увлеченные собственной радостью, они впервые обратили внимание на принца — и в ужасе отшатнулись.
Мальчик снова повернулся к отцу. Общий страх передался ему: маленькое сердечко трепетало под нарядным камзолом, глаза отчаянно выискивали на родном лице знак, что все — просто забавная шутка, которые так любил молодой король.
Но Лясоль отвел взгляд, не в силах видеть перемену, произошедшую с его сыном.
Веки принца уже защипало от совершенно неподобающих слез, но тут сзади раздался зычный голос чужестранца:
— Подойди сюда, мальчик!
День вспомнил про обещание матери и направился к тому, чьи приказы обязался исполнять. Он старался идти с достоинством — не слишком медленно, но и не торопясь — и смотрел прямо перед собой, высоко подняв подбородок. Принц очень надеялся, что никто не видит, как он дрожит.
Когда мальчик приблизился, чужестранец развернул его лицом к собравшимся и положил обе руки на хрупкие плечи.
— Этот ребенок теперь мой — таково королевское слово. На нем моя печать. Отныне он сможет беспрепятственно проходить через врата между моим миром и вашим. Покуда он служит мне, вашей стране ничего не грозит. Сады снова зацветут, деревья начнут плодоносить, женщины родят здоровых детей. Радуйтесь сегодня, празднуйте завтра, а на третий день я отправлюсь в Королевство Тысячи Стволов вместе с мальчиком.
Тронный зал наполнился шепотом, стонами и вздохами, будто тысячи деревьев зашелестели на ветру. Но никто не поднял голос в защиту принца: придворные склонили голову перед монаршей волей.
Огромные ладони чужеземца давили на плечи мальчика, словно могильные плиты. Слезы вновь подступили к глазам принца, но тут в его сердце затеплилась надежда: он увидел, как Лилея, бледная и слабая, выступила вперед, опираясь на руку лекаря.
— Прошу вас, ваше величество, — обратилась она к иноземцу, — не разлучайте нас с мужем навсегда с единственным сыном. Мы сдержим свое слово, но позвольте принцу видеться с родителями, хотя бы изредка!
Снова зашелестели невидимые ветви на ветру, вызванном словами королевы. Маленький День всем сердцем потянулся к матери, но стальные пальцы стискивали его плечи, приковывая к месту.
— Что ж, я не изверг, — произнес грубый голос над головой принца. — Почему бы и нет? Раз в год мальчику будет позволено провести неделю на родине. Но затем мой слуга должен будет вернуться. И если он задержится здесь хотя бы на час, погибель, от которой я вас избавил, снова обрушится на это королевство. И тогда вас не спасет ничто.
Маленький принц с трудом дождался, когда наконец сможет покинуть тронный зал. Проскользнув в дверь, он опрометью понесся по коридорам, спеша добраться до своей комнаты. Здесь он первым делом метнулся к большому зеркалу, перед которым каждое утро его одевали слуги. Мальчик хотел увидеть печать, о которой сказал чужеземец.
В ужасе он застыл перед своим отражением, не узнавая собственное лицо. С раннего детства все говорили принцу, какой он красивый ребенок и как похож на мать, от которой унаследовал глаза цвета чистейшей небесной синевы. Теперь один из них наполнился тьмой, как будто в него плеснули самых черных чернил. И из этой темноты взирало на принца что-то неведомое и страшное, как будто там, в непроницаемой глубине, поселился некто чужой и враждебный всему, что мальчик знал и любил.
С криком День ударил зеркало кулаками, бросился на кровать, скидывая на пол подушки, и наконец дал волю слезам.
Утром третьего дня из дворца выехала небольшая кавалькада. Король Баретт, которому теперь служил принц, позволил выделить для сопровождения мальчика несколько гвардейцев. В стране все еще было неспокойно: никто больше не заболевал, больные поправлялись, но в покинутых и разоренных селениях бесчинствовали мародеры, а дороги были забиты людьми, возвращавшимися в обжитые места.
Багаж, собранный королевой, и личных слуг принцу пришлось оставить во дворце. Баретт сказал, что мальчику лучше сразу привыкнуть обходиться без посторонней помощи, а необходимую одежду, книги и прочее ему предоставят на месте. К счастью, День хорошо ездил верхом — этому его учили с трехлетнего возраста, — а его пони был выносливым и вполне поспевал за большими лошадьми взрослых.
Путешествие выдалось тяжелым. И не только потому, что принц переживал расставание с семьей и всем, к чему привык за свою короткую жизнь. Страна, по которой двигалась кавалькада, лежала в руинах. Находясь за безопасными стенами дворца, День и не подозревал, как за короткий срок пострадало некогда цветущее королевство.
Картины, увиденные им за три дня пути, навсегда врезались в память мальчика. Могильные холмики вдоль дорог. Улицы пустынных городов, по которым ветер гнал засохшие цветочные лепестки. Трупный запах, сменивший аромат цветения. Деревенский колодец, заполненный доверху распухшими от воды телами. Дома с выбитыми дверями и окнами, в которых застряли изуродованные мертвецы. Тощая, как скелет, собака с похожим на детскую руку куском плоти во рту. Измученные люди, вытянувшиеся в цепочку вдоль обочины: на согбенных спинах — узлы со скарбом и детишки, цепляющиеся за грязные шеи.
За всю прежнюю жизнь принц никогда не видел столько страдания и горя, и его черный глаз впитывал все, оставаясь широко раскрытым и сухим, в то время как голубой оплакивал чужую боль и скорбь. Собственное несчастье померкло перед страшным общим горем, и День решил: что бы ни случилось, он постарается хорошо служить королю Баретту и сделает все, чтобы подобный кошмар никогда не повторился. Принц поклялся себе, что, когда он вернется домой через год, родители будут гордиться им.
Гвардейцы в последний раз отсалютовали своему принцу и застыли в почетном карауле, когда День, ведя в поводу пони, шагнул в огромное дупло шелковицы вслед за Бареттом. На мгновение вокруг стало темно, пахнуло прохладой и ароматом хвои. А потом мальчика обступили высокие деревья, которые скрывали небо.
Раньше День никогда не бывал в лесу, и оказалось, что даже при солнечном свете здесь царит полумрак. Принц молча ехал за королем по петлявшей между мощными стволами узкой дорожке, которая вывела путников к замку, вокруг которого вилась неширокая речка. За рекой лес вырубили, и земля на пригорке, где стоял замок, заросла вереском, бурьяном и осотом.
Встречать короля и его нового слугу вышел отряд солдат со странными стальными палками, торчащими у них за плечами. А во внутреннем дворе Баретта поджидали жена и сын.
День спешился и вежливо ожидал, когда король представит его своей семье. Толстая женщина с грубым лицом и крепкий темноволосый мальчик немногим старше принца бесцеремонно рассматривали чужака. Взгляды их мальчику не понравились: они смотрели на него так, будто он был осликом, которого купили на ярмарке за гроши и притащили на веревке. Будто бы новые хозяева уже примеривались, сколько на него можно будет нагрузить и какой малостью корма обойтись.
— А это ваш новый слуга, День, — сказал наконец Баретт, щелчком пальцев подзывая мальчика.
Принц подошел ближе и учтиво поклонился ее величеству Немезис и его высочеству Робару, но темноволосый мальчик внезапно подскочил к нему, вырвал из рук повод пони и завопил:
— Это моя лошадь!
День так растерялся, что и не думал возражать — только хлопал глазами.
— Чего пялишься, уродец?! — взвизгнул принц Робар, наливаясь кровью. — Слуги не смотрят на господ, скотина. Смотри в землю!
Затрещина, тяжелая и неожиданная, опрокинула Дня на камни двора. От удара медальон, висевший у него на шее, выпал из-за ворота рубашки и закачался на золотой цепочке, блестя на солнце.
— А это еще что?! — Робар нагнулся и рванул медальон на себя. Цепочка порвалась. — Где ты украл эту штуку?
У маленького принца наконец прорезался голос.
— Ничего я не крал, — ответил он с достоинством, переводя взгляд с забияки на его родителей, которые спокойно наблюдали за происходящим. — Это подарок моей матери.
— Твоя мать наверняка была шлюхой, которую обрюхатил пьяный солдат, да еще и на редкость уродливой, — рассмеялась королева Немезис. — Откуда у нее такая дорогая вещь? Конечно, ты украл ее, сопляк, как и эту одежду.
Принц с отчаянием взглянул на Баретта: неужели король не собирается рассказать своим родным правду? Но хозяин только смотрел на стоявшего на коленях мальчика, довольно посмеиваясь.
Тогда День вскочил на ноги и закричал, сжимая кулаки:
— Господин, я обещал служить вам, и я верен слову! Но никто не смеет оскорблять ни меня, ни мою маму!