Робар опешил, непривычный к такому отпору, но король с королевой только переглянулись и издевательски рассмеялись.
— А вот тут ты сильно ошибаешься, щенок, — прошипела Немезис. — Разденьте ублюдка! — приказала она солдатам. — Шлюхи-но отродье не должно рядиться в платье благородных.
День кричал и сопротивлялся, но что он мог сделать против двоих взрослых мужчин? Скоро он остался в одном белье, крепко зажатый в сильных руках.
— А теперь, щенок, — промурлыкала Немезис, подходя к принцу, кривящемуся от боли, — я преподам тебе первый урок — раз уж мамаша тебя не научила. Слишком, видать, занята была, раздвигая ноги.
«Замолчите!» — хотел крикнуть День, но толстые пальцы схватили его за подбородок, заставляя запрокинуть голову.
— Ты слишком много болтаешь! — выплюнула Немезис прямо ему в лицо. — Слуги должны молчать, пока к ним не обратятся. Не можешь держать язык за зубами, я зашью тебе рот!
День попытался укусить толстый палец, впившийся в угол рта, но не успел. Большая иголка, появившаяся прямо из воздуха, воткнулась ему в губы, таща за собой суровую нитку. Мальчик взвыл от боли и дернулся. Соленая жидкость смочила язык.
— Стой смирно! — злобно расхохоталась ведьма, управлявшая движением иглы. — А то пришью губы к носу, и придется тебе дышать через уши.
Робар захихикал над грубой шуткой, цепляясь за гриву напуганного шумом пони. Король подал знак солдатам, и один из них ухватил принца за волосы, не давая ему повернуть голову.
Иголка пронзала губы, нитка проходила через плоть с шуршащим звуком; полумертвый от отчаяния и испуга День мычал и глотал кровь, надеясь не захлебнуться. Наконец все кончилось. Принца отпустили, и он рухнул как подкошенный, больно ударившись локтями о камни.
— Ну, маленький болтун, — подбоченясь, спросила Немезис, — как тебе мое рукоделие? Нигде стежки не мешают?
Громовой смех зазвенел в ушах мальчика: солдаты хохотали вместе с королевской семьей.
День попытался ощупать рот, и дрожащие пальцы окрасились алым.
— Отвечай, урод! — Робар пнул носком сапога лежащего принца. — Отвечай, а не то мамочка тебя накажет.
Мальчик замычал и лишился чувств от нестерпимой боли.
Самый красивый преступник
Катастрофа настигла меня на второй паре.
Я вяло водила ручкой, записывая лекцию, хотя мысли блуждали далеко. Трудно сохранять видимость нормальной жизни, когда она буквально разваливается на куски. Парень Лотты заверил меня, что за одно и то же преступление невозможно осудить человека дважды. И все же я сомневалась, стоит ли говорить следователю о письме Дэвида. Все-таки оно было очень личным. С другой стороны, в нем мог содержаться след, который я под влиянием эмоций могла просмотреть. К тому же мне не давала покоя история болезни Дэвида. Получила ли полиция доступ к ней? Разделяет ли Магнус Борг мои подозрения, что ключ к исчезновению Шторма находится в его ужасном детстве? Стоит ли позвонить полицейскому и прямо спросить, читал ли он записи бесед Дэвида с психологом?
— Эй! — Кристина, залипавшая в телефоне под прикрытием библиотечной книги, пихнула меня локтем. — Глянь, это не тот парень, на которого ты пялилась недавно? — Она сунула мне под нос свой мобильник.
— Тише ты, — прошептала я раздраженно. — Я тут слушать пытаюсь.
— Да это точно он! — не унималась Крис, не обращая внимания на лектора. — Кто бы мог подумать, что такой няшка — убийца!
У меня екнуло в груди, оттуда разлился по венам оглушающий холод. Непослушными пальцами я взяла Кристинин телефон. Дэвид смотрел на меня с черно-белого фото: шапочка с надписью Homie, сверху капюшон кофты, сигарета у рта, глаза щурятся сквозь дым. Сигарету, кстати, он держит рукой с рунами на пальцах. Помни Шип.
Над фотографией кричащий красный заголовок: «B. T. разоблачает: пропавшая супермодель — отцеубийца?»
Мне понадобились несколько секунд и пара глубоких вдохов, прежде чем гул в ушах снова распался на монотонный бубнеж препода, шорох ручек по бумаге и шепот потерявшей терпение Крис.
— Мне нужно в туалет, — пробормотала я и ринулась к выходу из аудитории, продолжая сжимать в руке мобильник подруги.
В холле я плюхнулась в одно из кресел-мешков в самом дальнем углу и заскользила глазами по прыгающим строчкам.
«От ошибок не застрахован никто. Но если у обычных людей есть шанс переехать в другой город и начать новую жизнь, забыв о делах давно минувших дней, то вся подноготная знаменитостей рано или поздно становится достоянием общественности.
Дэвид Винтермарк, родившийся и выросший в Хольстеде на юго-западе Ютландии, сменил страну проживания и имя, став Штормом Винтером, известной британской моделью. Этот парень прославился в мире моды во многом благодаря необычному цвету глаз и ангельски невинному выражению лица, ставшему отличительным знаком модели.
Кто бы мог подумать, что это лицо попало в отчеты датской полиции 2008 года, когда пятнадцатилетний Дэвид Винтермарк застрелил из охотничьего ружья своего отца — полицейского из юго-западного округа. Интересно, знал ли об этом Генри Кавендиш — специалист по поиску и продвижению талантов в сфере модной индустрии, когда брал под свое крыло новоявленного Шторма?
“Он никогда не был моделью или актером. Поговорив с ним, я понял, что нашел нечто подлинное”, — говорил Генри в интервью журналу “Cosmopolitan” вскоре после того, как открыл новую звезду. Потухнет ли она теперь, когда всплыла неприглядная правда о прошлом Шторма, или засияет еще ярче?
В соцсетях двадцатичетырехлетнюю модель уже называют самым красивым преступником Великобритании. К несчастью, Шторм все еще не в состоянии лично принять корону, которую готовы вручить ему тысячи безутешных фанатов.
Местонахождение пропавшей в Дании супермодели по-прежнему остается неизвестным. Возможно ли, что тайна исчезновения красавца с разными глазами связана с его криминальным прошлым?
Агенство “Next Management”, на которое работал Шторм, пока отказывается от комментариев, как и семья Винтермарков».
На черно-белом фото Дэвид совсем не выглядел ангелом. Он больше походил на пацана с Пушер-стрит, высматривающего, кому бы загнать печеньки с анашой, которые только что испекла его мамаша. Впрочем, возможно, покойная Виви в свое время именно этим и занималась — пекла «Спейс кукис»[32]в паузах между дозами.
— Блин, Дэвид, как же ты вляпался… — прошептала я, просматривая комментарии под статьей, которой кто-то из друзей Крис поделился с ней в «Фейсбуке».
Панцирей на мыло!
Как можно быть таким красивым? ОМG, я влюбилась. В татухи тоже!
Блин, он выглядит как падший ангел. Меня это заводит!
Почему этот пидор не за решеткой?
Сам ты пидор! Это ж газетная утка, только тупой не поймет.
Может, отец его бил?
Ага, а может, трахал?
Нет, я не верю, Шторм не мог! Его подставили.
Love, love, love!
ОМG! Чувак прекрасен!
Люди, как получить его автограф?
Его тату — мой фетиш!
Сам бы таких отстреливал!
Я яростно вскочила, подошла к питьевому фонтанчику у стены, глотнула воды. Боже, боже, боже! Глупо было надеяться, что история с убийством не всплывет. И все же… Я оказалась совершенно не готова к тому, что это произойдет именно сейчас.
Трясущимися руками выловила в кармане собственный мобильник и набрала Генри. К счастью, он ответил после первого же гудка.
— Вы видели? — только и смогла выговорить я. Невольно отметив, насколько усилился датский акцент в моем английском, я испугалась, что британец меня не поймет. Но Генри понял все.
— Да. Сегодня с утра это в новостях по всему миру. Кажется, статью даже успели перевести на русский. Не знаю, где произошла утечка информации, но этого следовало ожидать. Боюсь только, что журналисты не успокоятся и продолжат копать дальше. Я напущу на них наших юристов и полицию: разглашение конфиденциальных сведений может повредить следствию. Во всей этой ситуации одно хорошо: теперь мы можем официально объявить Шторма в национальный розыск. Очень надеюсь, это поможет.
Пока Генри говорил, мой пульс постепенно пришел в норму, дыхание выровнялось. Хорошо, что в этом безумном мире есть хоть один человек, который контролирует происходящее. И хорошо, что этот человек на стороне Дэвида.
— Как вы, Чили? — участливо поинтересовался Генри. — Держитесь?
Я беспомощно моргнула. Черт, черт, черт! Только бы не разреветься!
— Вам удалось пообщаться с Монти? — резко сменила я тему. — Что он сказал?
— Да, Монти… — Англичанин откашлялся. — Флавия уговорила паренька на встречу. Он действительно виделся со Штормом — за пару часов до того, как тот сел на поезд. Очевидно, Дэвид пытался вытащить Монти из криминальной среды, в которой мальчик вращается. Предложил оплатить образование в хорошей школе-интернате. Монти признался, что это его выбесило. Слово «интернат» для него ассоциируется с тюрьмой. Они со Штормом повздорили.
— Повздорили?! — О господи, кто в наше время так говорит? — Серьезно?
— Не настолько серьезно, чтобы мальчик попытался причинить Шторму вред, — успокоил меня Генри. — Закончилось все мирно. Дэвид обещал побороться за опекунство над Монти. Сказал, что хочет забрать его в Лондон. Они должны были встретиться снова, перед отъездом Шторма из Дании. Он собирался поговорить с приемными родителями братьев. Взял с Монти обещание, что тот вернется в семью и постарается не наделать глупостей. Но Шторм не приехал, как обещал. Даже не отвечал на звонки. Монти снова ушел из дома и пустился во все тяжкие. Он не видел новостей о Шторме. Флавия была первой, кто рассказал мальчику, что… — Англичанин помолчал, подбирая верные слова. — Что Шторм нарушил свое слово не по собственной воле.
— Господи, бедный Монти! — вырвалось у меня. — Постойте! Но это же значит, что Дэвид просто не мог покончить с собой! Дело не только во встрече с семьей. Он знал, что мальчик будет ждать его. Что от него, быть может, зависит дальнейшая судьба осиротевшего ребенка. Дэвид никогда бы не нарушил такое обещание. Ни при каких обстоятельствах! Только если…