— Идиот сам нарвался. Поехали!
16 декабря
Весь день я избегала Д. Даже смотреть в его сторону было стыдно. Видимо, Тобиас с остальными старались не бить по лицу — никаких синяков я не заметила. Но двигался Монстрик как-то скованно. И еще джинсы у него порвались на коленях и испачкались — наверное, он упал и здорово проехался по гравию.
Когда на перемене Д. сам подошел ко мне, я с трудом подавила порыв метнуться в толпу и потом запереться в женском туалете. Вместо этого я повернулась к Монстрику и сказала с улыбкой:
— Привет! — Надеюсь, улыбка не выглядела вымученной.
Вряд ли Д. видел меня, когда я проезжала мимо на велосипеде. В тот момент он лежал на земле, скрючившись в позе зародыша, а парни били его ногами. Но почему-то мне казалось, что он знает все. Знает, но… прощает меня, и вот из-за этого тихого прощения мне хотелось его встряхнуть, пнуть в пораненное колено, причинить боль.
На приветствие Д., конечно, не ответил. Только сверкнул разными глазами из-под челки и протянул мне распечатки в пластиковом файле.
— Что это? — Я осторожно взяла у него бумаги.
На ладони у Д. была едва поджившая, покрасневшая ссадина. Наверное, ободрал кожу о гравий, когда упал. Он молчал, но я сама уже видела: Монстрик все-таки написал проект по физике. Все, с начала и до конца. Один. А теперь отдавал его мне, чтобы мы с девчонками успели подготовиться к завтрашней презентации. Повезло нам, что ее отложили. Не из-за Д., конечно, а потому, что многие жаловались, что не успевают.
Я сглотнула. Одного взгляда хватило, чтобы понять: то, что он сделал, было гораздо лучше заметок, которые набросали мы с Катриной и Аней. Я почти плавилась от стыда, лицо по ощущениям пылало, но как я могла отказаться? Не получать же Д. из-за нашей тупости низкую оценку.
— Там еще практическая часть, — тихо сказала я. — Макет или что-то типа того. Мы не успеем сделать.
— Уже, — пробормотал Д., ковыряя пальцем один из своих детских браслетов: из-под длинного рукава рубашки высунулись оранжевые и розовые звездочки.
Я даже не знала, что сказать. «И когда он все это успел?» — мелькнула мысль.
— А где он?
Д. снял с плеча рюкзак с какой-то особой осторожностью — то ли потому, что там лежало что-то хрупкое, то ли потому, что движение причиняло ему боль — и вытащил наружу штуковину, похожую на сложенную шахматную доску. Из нее торчали провода.
— Что это?
Д. уронил рюкзак на пол и осторожно открыл «доску» — посередине она складывалась с помощью металлических петель. Тут у меня глаза на лоб полезли. Внутри оказались самые настоящие панели с солнечными батареями!
Пока я приходила в себя, Д. поместил раскрытую «доску» на подоконник, около которого мы стояли, и откинул незаметную ножку-подставку. Теперь батарея держалась в открытом виде сама. Монстрик протянул в мою сторону исцарапанную руку:
— Телефон. Можно?
Я машинально вытащила из кармана мобильник и отдала ему. Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и меня словно током пробило — будто Монстрик уже зарядился от своего изобретения. Это было горячо, неловко и… в то же время странно приятно, как щекотка в корнях волос, которые перебирает нежная рука.
Не успела я разобраться со своими ощущениями, как Д. подобрал нужный провод и сунул в разъем для зарядки телефона. Экран вспыхнул, пискнув, и показалась маленькая молния у наполовину пустой батарейки. Все работало!
— Офигеть! — выдохнул кто-то рядом.
Кэт словно из-под земли выросла и теперь изучала горящими глазами создание инженерного гения Д.
— Ты все-таки сделала это! — Она хлопнула меня по плечу, как будто я лично спаяла и склеила стоящее перед нами электрическое чудо, а заслуга Монстрика была лишь в том, что он его продемонстрировал. — Эта штуковина будет отпадно смотреться с нашим плакатом!
Если честно, плакат о преобразовании энергии солнца в электричество — это единственное, что мы с девчонками родили в процессе совместных посиделок у Кэт.
— Что тут за движуха? Подаем сигналы в космос? — Вокруг нас начал собираться народ.
Размахивая руками как дирижер, Катрина принялась объяснять про солнечную батарею. Напуганный вниманием, Мон-стрик слился со стенкой, вдоль которой и попытался бесшумно улизнуть. Я остановила его за спинами одноклассников.
— Дэвид, подожди!
Он застыл не оборачиваясь, в таком напряжении, будто я застала его за кражей конфет из супермаркета.
— Я просто хотела сказать… — Я обошла его сбоку и заглянула в лицо, спрятанное под челкой. — Спасибо! Не знаю, что бы мы без тебя делали… Что бы я делала, — быстро добавила я зачем-то.
Сверкнула прозрачная голубизна — словно клочок неба проглянул между темных прядей. Д. слегка кивнул и торопливо зашагал по коридору, поправляя на плече рюкзак. Я хотела пойти за ним, но тут вспомнила про телефон, который остался на подоконнике.
Думаю, у нашей группы будет лучшая инсталляция на выставке для родителей. Вот только совсем не заслуженно.
17 декабря
Я, конечно, давно не верю в Юлемэна[37]и не посылаю ему письма с просьбой о подарках, но это не помешало мне загадать очередное желание на Рождество. Честно говоря, я разрывалась между двумя: чтобы у Д. все было хорошо и чтобы родители помирились и снова стали жить вместе.
Я не ожидала от старика в красной шубе особенной щедрости: хорошо, если он выполнит хотя бы одну просьбу, чего уж говорить о двух. Но вот сегодня папа пришел с работы и, предварительно усадив меня на диван в гостиной, объявил… что мама встретит с нами Рождество!
А-а-а-а-а-а! Дорогой дневник, ты должен был видеть, как я орала и скакала по комнате, а потом чуть не задушила папу в объятиях. Ведь не было даже намека, что случится что-то такое! И вдруг мама — сама! — позвонила папе и спросила, может ли приехать! Па, конечно, сразу предложил ей занять нашу гостевую комнату. В общем-то, она по совместительству служит ему кабинетом, но он же не будет там работать на каникулах! Мама согласилась. Жаль, она не успеет к школьному празднику. Он в пятницу, а она прилетит в Данию только на следующей неделе. Может, если ей у нас понравится, я уговорю ее остаться и на Новый год? А потом… Кто знает.
Неужели все-таки желания исполняются?
19 декабря
Сегодня в школе был рождественский праздник. Между всеми старшеклассниками распределили разные обязанности. Кто-то отвечал за лотерею — ту самую, куда пошло папино собрание исторических фильмов. И вино — красное вместо белого, что раскокал Тобиас. Предки у него нормальные, кстати, оказались — передали через классную извинения Д. и его родителям. После чего Тобиас, естественно, Гольфиста еще больше возненавидел и тиранил по-всякому, на что только хватало фантазии. Д. снова разыгрывал из себя куклу: то ли синяки и ссадины еще болели, то ли действовали лекарства. Катрина уверяла, что ему дают антидепрессанты. Она сама их пила периодически и знала, какой от этих препаратов эффект.
Мне с Кэт, Аней и Д. поручили десертный стол — мы же типа так хорошо в команде работаем, вон какой проект по физике забабахали, сплошное загляденье. В общем, нам нужно было продавать гостям кофе-чай и торты, которые напекли тетки из родительского комитета. Меня сделали кассиром — благодаря успехам в устном счете. Кэт с Аней резали и раскладывали по тарелочкам торты, разливали напитки в пластиковые чашки. Ну а Д. приставили к кофейному аппарату и чайнику: когда термосы пустели, он должен был таскать их на кухню, наполнять и приносить обратно.
К нашему столу почти сразу выстроилась очередь, и мы крутились так, что некогда было продохнуть. Кэт с Аней то и дело распекали Д.: ползает еле-еле, как сонная муха, и что им в чашки наливать — воздух? Д. и правда двигался по-черепашьи: походу, перебрал слегка с лекарствами. Да еще ему приходилось обходить стороной Тобиаса. Тот бы не посмотрел, что отец Гольфиста тоже где-то тут, среди гостей — или подставил бы Д. подножку, или пихнул его, или еще какой номер отколол, и тогда мы бы вообще без термосов остались.
Папаша Винтермарк, конечно, приперся на праздник не ради Д. Он все вертелся вокруг Эмиля — будто тот был призовым жеребцом, которого папочка привел на ярмарку. Судя по роже Эмиля, ему самому отцовская гордость уже поперек горла стояла, вот только поделать он ничего не мог. Приходилось терпеть расхваливания и похлопывания по плечу. В этом смысле Д. повезло — на него родители внимания не обращали. Да, его мать тоже явилась на праздник, но была целиком поглощена близнецами, которые с визгами носились по коридору.
Я решила воспользоваться заминкой с кофе как предлогом, чтобы поговорить с Д., и предложила помочь с термосами. Он не то чтобы согласился, но и не отказывался, и я передала сумочку с деньгами Ане.
На кухне было оглушительно тихо по сравнению с гулом голосов, доносившимся из коридора, где толпились ученики, их сестры, братья и родители. Подозреваю, Д. нарочно задерживался здесь, укрываясь на островке спокойствия от людского моря, затопившего сегодня стены школы.
Мы открыли термосы, поджидая, пока автомат выдаст очередную порцию дымящегося напитка. Д., как обычно, ничего не говорил, я тоже молчала, но чувствовала из-за этого неловкость. Я хотела сказать ему о желтой тетради. И о ресторане. Сначала собиралась написать об этом в рунной записке, но не смогла. Простой фразы «твоя тетрадь у меня» было недостаточно, а шифровать длинное объяснение показалось мне вдруг детским и глупым. Может, потому что я и сама не знала до конца, как объяснить свой порыв.
Я вдруг поняла, что, если вот прямо сейчас не скажу что-то — не важно что, — мы так и будем остаток вечера в молчании носить термосы.
— Как ты? — На самом деле мне хотелось спросить, почему он сбежал, и правда ли у его отца есть ремень с молитвой, и действительно ли Эмиль такая сволочь, как Робар в его сказке. Но получилось виновато выговорить всего два слова.
Д. от