После нескольких лет пребывания в психушке он больше никогда не будет воспринимать еду — любую еду — как должное.
— Кто такой Индио? — спросила Артемис, когда Аполлон взялся за яблоко.
Зажав яблоко в зубах и не обращая внимания на сморщенный нос сестры, он написал: «Маленький, но весьма любознательный мальчик, проживающий с собакой, нянькой и любопытной матерью».
Брови Артемиды взлетели вверх, когда брат захрустел яблоком.
— Они живут здесь?
Аполлон кивнул.
— В этих развалинах?
Артемис окинула взглядом обугленные, осыпающиеся стены галереи, где раньше располагались музыканты. Перед ней возвышались ряды мраморных колонн, которые когда-то поддерживали крышу над прогулочной аллеей. Крыша обрушилась во время пожара, да и колонны изрядно потрескались и осыпались. Аполлон уже придумал, что с ними сделать. Если их немного очистить от сажи и умело поработать молотком в некоторых местах, то они превратятся в живописные руины, хотя сейчас напоминали покрытые копотью пальцы, устремленные в небо, и навевали уныние.
Аполлон занял одно из помещений за галереей, где когда-то музыканты, танцоры и актеры готовились к выступлениям. В свое новое жилище он принес соломенный матрас и пару стульев. Крышу заменил натянутый от угла до угла кусок брезента, который защищал от дождя и ветра. Обстановка получилась спартанской, зато здесь не было блох и клопов, то есть рай на земле по сравнению с Бедламом.
Аполлон забрал у сестры блокнот и написал: «Они живут в театре. Она актриса — Робин Гудфеллоу. Харт позволил ей пожить здесь некоторое время».
— Ты знаком с Робин Гудфеллоу? — На мгновение Артемис забыла о титуле и вновь превратилась в маленькую девочку, с благоговением взиравшую на конфету за полпенса.
Решив, что ему нужно побольше узнать об актерской карьере мисс Стамп, Аполлон осторожно кивнул, Артемис уже успела взять себя в руки.
— Насколько я помню, Робин Гудфеллоу довольно молода. Уверена, ей не больше тридцати.
Аполлон беззаботно пожал плечами, но, увы, сестра знала его уже очень давно и очень хорошо. Явно заинтересованная происходящим, она подалась вперед.
— И, должно быть, она очень остроумна, раз играет все эти очаровательные мужские роли…
Мужские роли? Это было весьма рискованно. Аполлон нахмурился, а его сестра продолжала болтать:
— Прошлой весной мы с кузиной Пенелопой видели ее в какой-то пьесе здесь, в «Хартс-Фолли». Как же она называлась? — Артемис задумчиво сдвинула брови, но потом покачала головой. — Впрочем, это не важно. Ты с ней говорил?
Аполлон многозначительно посмотрел на блокнот.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Однако Аполлон уклонился от правдивого ответа. «Мои обстоятельства не располагают к светским визитам вежливости».
Артемис скривила губы.
— Не глупи. Не можешь же ты скрываться вечно…
Аполлон скептически округлил глаза.
— Да, не можешь, — упрямо повторила сестра. — Ты должен найти способ жить своей жизнью. И если для этого тебе придется покинуть Лондон и уехать из Англии, значит, так тому и быть. А вот это, — указала она на навес, матрас и стулья, — не жизнь. Во всяком случае, не настоящая.
Схватив блокнот, Аполлон принялся яростно писать: «Что ты мне предлагаешь? Мне нужны деньги».
— Займи у Уэйкфилда.
Аполлон с усмешкой отвернулся. Менее всего ему хотелось бы оказаться в должниках у зятя.
Артемис упрямо повысила голос:
— Он с радостью даст тебе необходимую сумму. Уезжай. Отправляйся на континент или в одну из колоний. Люди короля не поедут за тобой в такую даль, да и вообще никуда, если ты возьмешь другое имя.
Оглянувшись на сестру, Аполлон зло написал: «Предлагаешь мне отказаться от собственного имени?»
— Да, если потребуется. — Она всегда была такой смелой, его сестра, такой решительной. — Не хотела тебе говорить, но мне кажется, за мной следят.
Аполлон с тревогой посмотрел на нее. «Сегодня? За тобой шли до самого этого места?»
— Нет. — Она покачала головой. — В другие дни, когда я приходила тебя навестить. Пару раз мне показалось, что за мной кто-то идет, мужчина. — Артемис поморщилась. — Хотя, возможно, просто померещилось.
Аполлон нахмурился.
— Не смотри на меня так! Я не была в этом уверена. Ну как ты не понимаешь? Если за мной следили и твое убежище будет обнаружено… Послушай, тебе нельзя здесь оставаться. Ты должен покинуть это место, вообще уехать из Англии, ради своей же собственной безопасности.
Аполлон уставился на свой блокнот и на грязной от его руки странице аккуратно написал: «Не могу. Я не делал этого, Артемис».
— Знаю, — прошептала та. — Но у тебя нет возможности доказать это, верно?
Аполлон ничего не ответил, и это было красноречивее слов.
Артемис накрыла руку брата своей.
— Твое упорное нежелание уезжать из Англии может обернуться для тебя погибелью или кое-чем похуже. — Она подалась вперед. — Пожалуйста. Ты добрый, умный и… замечательный. Ты не заслужил заточения в Бедламе и не должен жить в таких ужасных условиях. Прошу тебя, не позволяй одержимости или… или желанию мести завладеть тобой. Имя важно, знаю, но не так важно, как ты сам. Не дай мне потерять брата.
В этот момент Аполлон поднял голову и увидел — о нет, только не это! — как предательски заблестели глаза сестры. Этого он вынести не мог. Приблизившись к ней, он взял ее руки в свои.
Артемис совсем по-детски шмыгнула носом и попросила:
— Просто пообещай, что не поставишь крест на собственной жизни.
Поджав губы, Аполлон решительно кивнул, и дрожащие губы Артемиды изогнулись в улыбке.
— Возможно, теперь, когда рядом живет эта Робин Гудфеллоу, в тебе проснется какой-то интерес. Она хорошенькая?
«Хорошенькая» не совсем верное слово, скорее озорная, хитрая, соблазнительная… Мысли Аполлона споткнулись на последнем слове, и ему на мгновение показалось, что он себя выдал. Просто удача, что он научился сохранять непроницаемое выражение лица. И вот теперь он применил это умение на собственной сестре, но та рассмеялась в ответ и бросила в него яблоко.
Аполлон ловко поймал его, а затем написал в своем блокноте: «Как поживает его светлость Осел?»
Как он и предполагал, Артемис нахмурилась.
— Тебе пора прекратить его так называть. В конце концов, именно он вытащил тебя из психушки.
Фыркнув, Аполлон написал: «А потом заковал в цепи в собственном мрачном подвале. И я до сих пор находился бы там, если б ты меня не освободила».
Артемис фыркнула в ответ.
— И никакой он не мрачный. Особенно теперь, когда там хранится вино. У Максимуса все хорошо. Спасибо, что спросил. Он передал тебе привет.
Аполлон недоверчиво посмотрел на сестру.
— Правда!
Она очень старалась быть убедительной, но Аполлон лишь покачал головой. Если бы не упорство Артемиды и не чувства Уэйкфилда к ней, он до сих пор томился бы в Бедламе. И уж, конечно, Уэйкфилд освободил его не потому, что считал вменяемым и невиновным.
Артемис испустила вздох.
— Он вовсе не такой ужасный, каким ты его выставляешь. И я его люблю. Ради меня постарайся относиться к моему мужу чуть снисходительнее.
Интересно, сколько раз Уэйкфилд выслушивал противоположную версию этой короткой тирады? И все же Аполлон кивнул. Потому что не видел смысла спорить с сестрой на эту тему.
Артемис на мгновение прищурилась, словно сочла столь быструю капитуляцию подозрительной, но потом кивнула в ответ.
— Хорошо. Мне хотелось бы, чтобы однажды вы стали друзьями. — Заметив, что Аполлон скептически вскинул бровь, она поспешно добавила: — Или хотя бы вели себя повежливее друг с другом.
Аполлон не стал отвечать и занялся корзиной с едой. Обнаружив большую краюху хлеба, положил ее на деревянный брусок, чтобы порезать.
— Вообще-то мне нужно с тобой поговорить еще кое о чем, — решительно проговорила Артемис.
Аполлон поднял глаза на сестру и увидел, что она вертит в руках яблоко, что-то сосредоточенно обдумывая.
— Максимус это от кого-то услышал: подозреваю, от Крейвена, потому что в качестве камердинера он все обо всех знает. Конечно, это всего лишь домыслы, но я решила, что все равно должна тебе рассказать.
Забыв о хлебе, Аполлон приподнял ей подбородок указательным пальцем, вынуждая посмотреть ему в глаза, и вопросительно склонил голову набок.
— Я о графе, — пояснила Артемис.
Он на мгновение опешил: о каком графе? — потом до него дошло. Речь идет о мрачном старике в огромном черном парике, длиной до плеч, который однажды приехал его повидать и сообщить, что Аполлону, как его наследнику, надлежит отправиться в школу. От старика пахло уксусом и лавандой, и смотрел он такими же, как у него самого, глазами.
Мальчик возненавидел его с первого взгляда.
И вот теперь он смотрел в глаза своей сестры — к счастью, темно-серые, как у их матери — и ждал.
Артемис взяла руки брата в свои, словно намереваясь придать ему сил, и медленно проговорила:
— Он умирает.
Глава 5
Царь увидел, кого произвела на свет его жена, и уже занес руку,
намереваясь убить чудовище, но священник остановил его: «Молва гласит,
что жители этого острова некогда почитали бога в обличье огромного
черного быка. Так что лучше, мой господин, оставить этому существу жизнь,
дабы не прогневать столь древнюю силу…»
Капитан Джеймс Тревельон бросил взгляд на небольшие латунные часы, что стояли на столе рядом с его креслом: четверть пятого. Пора возвращаться к своим обязанностям. Он вложил неровную вышитую крестиком закладку между страницами книги «История долгого пленения и приключений Томаса Пеллоу», которую читал. Капитан взял со стола два пистолета, убрал каждый в кобуру, надежно пристегнутую к широкому кожаному патронташу, что крест-накрест пересекал его грудь, и потянулся за тростью.
Тяжело опершись на нее, Тревельон с трудом поднялся с кресла и мгновение помедлил, привыкая к новому положению тела и стараясь не обращать внимания на тотчас же пронзившую искалеченную правую ногу боль. Два перелома давали о себе знать, а второй и вовсе обернулся катастрофой. Именно он стоил ему военной карьеры. Герцог Уэйкфилд предложил ему другую работу, но Тревельон до сих пор не мог уяснить для себя, стоило ли ему быть за это благодарным.