Опять раздался голос миссис Джеллет, которой, похоже, не давала покоя затронутая тема:
— Скажите, мистер Грейвс, ваш кузен всегда был сумасшедшим? Совершал ли он какие-то странные или жестокие поступки, когда был ребенком?
— Боюсь, мадам, в той ветви нашей семьи у всех имелись странности. Мой брат, увы, был склонен к перемене настроения: перевозбудившись, впадал в меланхолию и никак не мог прийти в себя. К сожалению, титул переходит к его наследникам, ведь он старший в семье, — мрачно проговорил Грейвс.
— Было бы правильно, — присоединился к беседе Грейвс-младший, — если бы знатные фамилии Англии лишали титулов тех членов своих семей, кто вследствие болезни или повредившегося рассудка становится немощным или каким-то иным образом портит аристократическую родословную.
— Если следовать вашему пожеланию, — протянул герцог Монтгомери, — то половина титулов Англии канет в Лету из-за слабоумия. Мне известно, что мой собственный дед иногда воображал себя пастухом, пасущим коров.
— В самом деле, ваша светлость? — Джон подался вперед. — Не лошадей и не коз?
— Мне говорили, что его мания проявлялась весьма специфически и касалась только коров, — ответил герцог. — Конечно, встречались те, кто утверждал, что его недуг стал результатом определенного заболевания, о котором я не хотел бы упоминать в этом обществе, поскольку оно носит неделикатный характер.
— И все же вы это сделали: упомянули о заболевании, ваша светлость, — заметила мисс Ройл своим хрипловатым голосом.
— Туше, мадам, — с легким раздражением в голосе сказал герцог. — Не думал, что столкнусь с таким педантизмом в столь беззаботной компании.
Мисс Ройл пожала плечами.
— Я не считаю сумасшествие забавным. И при этом не важно, врожденное оно или результат болезни.
— Боюсь, действия моего кузена нельзя оправдать болезнью, — резко и жестко произнес Джордж Грейвс. — Он уже родился с изъяном, вследствие которого три хороших человека теперь мертвы. Его друзья, заметьте. Мне очень жаль, что он оказался в Бедламе, вместо того чтобы предстать перед мировым судом.
— Но он титулованный джентльмен, сэр! — запротестовал отец Джорджа. — Уверен, подобный прецедент подорвал бы устои нашей великой нации.
— Тогда перед палатой лордов, коль уж на то пошло, — ответил Джордж. — Уж лучше подвергнуть лорда суду и обвинить в убийстве, чем выпустить на свободу сумасшедшего и выслушивать пересуды о том, что он не оказался за решеткой лишь из-за своего титула. Это возмутит простых людей, а это никому из нас не нужно.
— Возможно, ты прав, — медленно произнес Грейвс-старший, явно обеспокоенный этим доводом.
— Разумеется, прав, — кивнул Джордж. — Только подумай, какой позор он уже навлек на нашу семью. А что будет, если он убьет еще кого-нибудь?
На какое-то мгновение за столом воцарилась довольно мрачная атмосфера, но герцог ее разрядил:
— Уверен, ваш позор не сравнится с тем, что навлек на нашу семью мой двоюродный дед, когда попытался вступить в… э… плотские отношения с лошадью.
Лили искоса взглянула на Аполлона, но он ел с совершенно непроницаемым выражением лица. Что он чувствовал, слушая пренебрежительные высказывания о его отце? Как выносят на суд присутствующих и прилюдно высмеивают его собственную жизнь? Ведь это же его семья, хоть он, по его словам, от нее и отдалился. Было ясно, что эти люди не только считают его повинным в преступлении, но и готовы приложить все силы к тому, чтобы засадить его за решетку или вовсе отправить на виселицу.
Что, черт возьми, он здесь делает?
Повернувшись, Лили поймала на себе пристальный взгляд герцога и вспомнила, что сегодня вечером должна играть отведенную ей роль. А еще она поняла, что герцог, возможно, не самый опасный человек за столом, поэтому решила приняла участие в беседе, заставив себя не смотреть больше в сторону Аполлона. Что бы он ни замыслил, ей не должно быть до этого никакого дела. Да и как иначе? Ведь он аристократ, а кто она?…
Когда спустя несколько часов Лили поднялась наконец по лестнице в комнату, которую делила с Молл, то чувствовала себя как выжатый лимон из-за необходимости выглядеть беззаботной и остроумной. Настроение тоже оставляло желать лучшего. Как хорошо, что можно наконец расслабиться и побыть самой собой наедине с Молл.
Она открыла дверь и сразу же поняла, что мечтам ее не суждено сбыться. Молл в комнате не было, а вместо нее на кровати развалился виконт Килбурн.
Глава 13
Скелет был небольшой и лежал на горке полуистлевших голубых одежд.
Вокруг останков были рассыпаны розовые бусины. Ожерелье из таких бусин украшало шею девушки, которую отвели в лабиринт год назад. Опустившись
на колени возле скелета, Ариадна прочитала древнюю молитву, которой ее
научила мать, присыпала останки пылью и продолжила путешествие в глубь лабиринта…
Лили остановилась как вкопанная на пороге комнаты, а потом непроизвольно сделала шаг назад.
Аполлон вскинул голову. Это был долгий день, преисполненный смешанного со скукой беспокойства, и он израсходовал запас терпения.
— Если вы уйдете, я последую за вами, и нам придется продолжить дискуссию в коридоре, где нас могут услышать.
Лили гневно сдвинула брови, однако вошла в комнату и закрыла за собой дверь.
— О чем вы хотите поговорить?
— О нас.
— Нечего обсуждать.
— А мне кажется, есть, — возразил Аполлон.
Лили отвела взгляд, на секунду опустила глаза, а потом все же решилась заметить:
— Ваш голос стал лучше.
Он пожал плечами.
— Прошло две недели.
На самом деле голос все еще оставался скрипучим и время от времени болело горло, но ему больше не требовалось прилагать усилия, чтобы говорить.
— Где Индио?
— Я оставила его с Мод.
— В театре?
— Нет. Они гостят у племянницы Мод в пригороде Лондона. — Лили обхватила себя за плечи и жестко спросила: — Зачем вы здесь?
Аполлон потянулся и заложил руки за голову.
— Вы поспешили уйти, когда я попытался поговорить с вами, вот и пришлось прибегнуть к столь необычному способу.
— Молл скоро вернется.
— Нет. Я щедро оплатил ее отсутствие этой ночью, так что беспокоиться не о чем.
Глаза Лили полезли на лоб.
— Вы не можете! Где она будет ночевать? Она целый день мечтала выспаться.
— Я предложил ей свою комнату.
— Впрочем, это не имеет значения: в любом случае вы здесь не останетесь. К тому же, — поспешила добавить Лили, пока он не начал возражать, — вы неверно истолковали мой вопрос. Зачем вы здесь, на вечеринке?
— Чтобы найти настоящего убийцу. — Аполлон указал на стул. — Почему бы вам не присесть?
— Потому что это неприлично, — буркнула Лили, и он задался вопросом, действительно ли она так думает или просто пытается на ходу придумать повод выставить его за дверь. — И как вы собираетесь отыскать убийцу на частной вечеринке?
— Есть предположение, что это мой дядя. — Аполлон внимательно посмотрел на нее и встревожился: — Вы, должно быть, устали.
— У вас лично? — уточнила Лили.
— Нет, есть и другие: Монтгомери, Тревельон и Харт… вернее, Мейкпис.
Всплеснув руками, она в ужасе посмотрела на Аполлона.
— Вы доверили герцогу Монтгомери свою тайну? С ума сошли?
— Нет, скорее от отчаяния. Кроме того, я ничего ему не говорил: он каким-то образом догадался сам. — Аполлон вздохнул, сел на кровати и провел рукой по волосам. — Лили, я не хочу сейчас об этом говорить, я должен объясниться… Вы знаете, в чем меня обвиняют?
— Если бы и не знала, то после сегодняшнего ужина узнала бы, — с горечью произнесла Лили.
— Так вот: я никого не убивал, меня подставили.
Лили повернулась к нему.
— В самом деле? И почему я должна вам верить? Вы сбежали, не сказав ни слова.
— За парком следили, — пояснил Аполлон. — Я даже записку отправить вам не мог: солдаты поняли бы, что мы знакомы, и у вас были бы неприятности.
— Я вам не верю, — заявила Лили упрямо. — Если бы вы действительно этого хотели, то изыскали бы способ передать записку Мод, когда она ходила за продуктами, или одному из садовников.
Вместо ответа Аполлон просто пожал плечами. Наверное, она права. Наверное, он действительно смог бы передать записку, если бы приложил к этому усилия, но все его мысли были направлены на подготовку к визиту в этот дом. Он прекрасно понимал, что, пока не обретет свободу, ему нечего ей предложить.
Вероятно, его молчание послужили Лили ответом. Она гордо вздернула подбородок.
— Если бы мы хоть что-то значили для вас, вы нашли бы способ хотя бы сообщить, что живы.
— Вы очень много для меня значите, — тихо возразил Аполлон.
— Да? — с сомнением переспросила Лили. — Правда? И тем не менее вы покинули нас… меня… без предупреждения. А я-то думала, мы друзья.
Аполлон в мгновение ока поднялся с постели.
— Нет, мы гораздо больше, чем друзья.
Лили удивленно уставилась на него и непроизвольно отшатнулась, когда он двинулся к ней.
Аполлон осознал свой промах: ему следовало вести себя мягче, приближаться к ней с осторожностью. Ведь даже сейчас она могла страшиться того, что услышала о нем. Но как же он устал от того, что его постоянно чего-то лишали. Только Лили терять он не собирался, особенно если это в его силах.
Аполлон остановился в нескольких дюймах от нее.
— Разве я не прав? Разве мы не были чем-то большим, чем друзья?
Ее губы приоткрылись, дыхание участилось, но она не выказывала страха перед ним.
— Признаю, что так и было.
— В таком случае ничего не изменилось.
Лили невесело рассмеялась.
— Вы с ума сошли?
— Возможно, ведь именно в этом меня обвиняют.
— Не надо ерничать, — раздраженно сказала Лили и покачала головой. — Изменилось все. Вы… аристократ, виконт и в один прекрасный день станете чертовым графом, а я — незаконнорожденная дочь актрисы-алкоголички и простого носильщика.