Наклонив голову, Аполлон лизнул ее шею и выругался:
— Черт! Я не могу…
Лили запротестовала, когда он убрал руку, но увидев, что он расстегнул бриджи, замерла в предвкушении. Он утроился между ее бедрами, раздвинул их пошире, отчего стол угрожающе зашатался, а Лили зашипела:
— Остановись, иначе сломаешь!
Но в ответ Аполлон лишь посмотрел на нее, улыбнулся и подался вперед.
Лили схватила его за плечи, когда он вошел в нее неожиданно грубо и обжигающе горячо — так хорошо, что ей пришлось опять вонзить в него зубы, чтобы не закричать.
— Однажды, — выдохнул Аполлон, снова качнув бедрами, растягивая, заполняя до отказа ее лоно, — я отвезу тебя в такое место, где не нужно будет заботиться о том, чтобы тебя не услышали. Там ты сможешь не только стонать, но и кричать во весь голос.
Аполлон вошел в нее до отказа, так что их тела соприкасались, а подол ее платья сбился между ними в беспорядочную массу. Стоило ему чуть отстраниться, и Лили ту же принялась колотить его кулаками по спине и требовать:
— Ну же!
Положив одну ладонь на ее бедро и упершись другой в стену, Аполлон вновь качнул бедрами с такой силой, что стол ударился в стену.
Лили ошеломленно охнула, они занимались любовью прямо здесь, и это было восхитительно. Только вот грохот стола мог привлечь чье-нибудь внимание. Лили застонала от досады. Она не хотела, чтобы это закончилось вот так, но ведь дверь не была заперта, да и замка на ней нет.
— Обхвати меня ногами, — выдохнул Аполлон, и его влажное горячее дыхание обожгло ей ухо.
— Нас услышат.
— Просто сделай то, о чем я тебя прошу, — простонал Аполлон.
Лили обхватила ногами его талию, вскинув бедра так высоко, как только могла, он подхватил ее под ягодицы и оторвал от стола. Лили оказалась буквально насаженной на его плоть. Это выглядело настолько непристойно, что Лили должна была бы лишиться чувств при одной лишь мысли об этом, но вместо этого едва не взорвалась.
Аполлон облокотился спиной о стену и переместил руки на талию Лили. Она смотрела в его полузакрытые глаза, на его расслабленные от чувственного удовольствия черты лица, когда он поднимал и опускал ее, используя в качестве источника наслаждения. Каждый подъем вверх опалял самую чувствительную часть ее лона, а каждый толчок вниз порождал мощную волну удовольствия.
Аполлон сводил ее с ума, распалял желание, и Лили уже не была уверена, что сможет сдержать крик.
Должно быть, он почувствовал опасность: открыл глаза с огромными черными зрачками и приказал:
— Поцелуй меня.
Лили подалась вперед, чувствуя себя куклой в его сильных руках, и прижала свои сомкнутые губы к его губам. Поцелуй получился целомудренным и нежным, несмотря на то что внизу плоть мужчины терзала ее собственную. Она была такой набухшей, влажной и разгоряченной, что Лили уже не верила, что это когда-нибудь закончится. А может, просто не хотела, чтобы закончилось. Может, ей хотелось, чтобы Аполлон заполнял ее так вечно и продолжал любить своей мощной, идеальной формы плотью до тех пор, пока она не лишится сознания. Он мог любить ее всю ночь напролет, а проснувшись, она обнаружила бы, что он, все такой же тугой и неутомимый, опять погружается в гостеприимные влажные глубины ее естества.
Но это не могло длиться вечно: подобное было возможно лишь в фантазиях Лили, порожденных его жаром и запахом, и когда они начали сбиваться с ритма, она протянула руку вниз и потерла свой чувствительный бугорок.
Это было восхитительно бесстыдно, и губы Аполлона изогнулись в довольной улыбке.
— Ты… ты… чего улыбаешься? — прошептала Лили, почти касаясь губами его влажной от пота шеи: — Да, мне нравится трогать себя, когда ты входишь в меня.
Эти слова оказались последней каплей. Аполлон заскрежетал зубами, и сухожилия на его шее натянулись от мощного освобождения плоти. Лили почувствовала, как ее заливает горячая влага, и, тоже взмыв на вершину блаженства, укусила его, ощутив на губах соль, ощутив вкус жизни.
Грейвс-Хаус выглядел довольно уныло.
Тревельон окинул взглядом темный фасад особняка, помогая выйти из кареты леди Фиби и ее пожилой кузине мисс Батильде Пиклвуд. Вход освещал единственный фонарь, и неизвестно, что было тому причиной: жадность или неприветливость хозяина дома.
— Уф! — выдохнула мисс Пиклвуд, когда ее ноги коснулись наконец посыпанной гравием поверхности подъездной аллеи. — Не слишком приятное место, но, надеюсь, пьеса это компенсирует.
— Со стороны мистера Грейвса было очень мило пригласить нас, — упрекнула кузину леди Фиби. — Он ведь даже с нами незнаком. Уверена, он сделал это просто из уважения к Ипполите. Вообще-то это замечательно, что он как-то узнал, что мы остановились в Бате.
Вскинув бровь, мисс Пиклвуд бросила многозначительный взгляд на Тревельона и взяла леди Фиби под руку.
— Вот уж действительно совпадение.
Однако капитан не удостоил ее ответом и двинулся следом за подопечной.
Для своего возраста мисс Пиклвуд была на редкость проницательной дамой, и у Тревельона сложилось впечатление, что при необходимости она может оказаться весьма суровой.
Дверь им открыл раболепный дворецкий и, прежде чем проводить в расположенную на втором этаже гостиную, забрал у дам накидки. Помещение было ярко освещено, и, когда дверь открылась, затрепетало пламя дюжин свечей в люстрах и расставленных на столах канделябрах. Одна стена гостиной была полностью освобождена от мебели: там предполагалось устроить сцену, в углу которой расположились бы музыканты. Перед сценой слуги расставили несколько рядов стульев. Около дюжины гостей уже заняли свои места и теперь оживленно болтали в ожидании начала представления.
К дамам подошел джентльмен лет шестидесяти.
— Леди Фиби, полагаю?
Он говорил очень громко, глядя при этом на мисс Пиклвуд.
Улыбка леди Фиби получилась слегка натянутой.
— Да, это я. А вы мистер Грейвс?
— Совершенно верно, миледи, — все так же громко ответил джентльмен.
— Позвольте представить вам мою дорогую кузину мисс Батильду Пиклвуд. А это капитан Тревельон.
Верный страж с удивлением отметил, что леди Фиби не потрудилась объяснить его присутствие в этом доме. Хозяин вечеринки поклонился пожилой даме, а когда повернулся к капитану, его глаза заметно округлились при виде украшавших торс Тревельона пистолетов.
— О… э… добро пожаловать.
— Благодарю вас, сэр, — ответил капитан.
— После спектакля состоится бал — этакая дружеская вечеринка. Надеюсь, вы сможете присутствовать, леди Фиби?
— Моя подопечная должна вернуться домой по окончании спектакля, — ответил вместо нее Тревельон, поймав на себе горящий гневом взгляд. Но ничего не поделаешь. Одно дело — представление, где все сидят на своих местах, и совсем другое — танцевальный вечер в незнакомом доме. Уэйкфилду это не понравится. А ведь именно он платит ему жалованье.
— Что ж, ладно. Тогда позвольте проводить вас на ваши места, — предложил Грейвс, указывая на два свободных стула в первом ряду. — Мисс Ройл сказала, что вы подруги, миледи?
— Да, так и есть, — улыбнулась леди Фиби.
Темноволосая дама, сидевшая рядом с пустыми стульями, обернулась и помахала новоприбывшим.
— Прошу прощения, я не знал… Сейчас распоряжусь, чтобы принесли еще один стул, — пробормотал Грейвс.
— Нет необходимости, — быстро остановил его Тревельон. — Пусть леди сядут рядом со своими знакомыми, а я найду себе место.
Благодарно кивнув, Грейвс повел дам к их местам, а капитан, оставшись в одиночестве, проскользнул на свободный стул рядом с Килбурном в последнем ряду.
— Вижу, вы все же нашли способ посетить мероприятие, — тихо произнес виконт.
— Так и есть, — ответил Тревельон, наблюдая, как Грейвс суетится возле его подопечной. — Леди Фиби очень любит театр в любом его проявлении.
— А если бы она не захотела сюда приехать?
Тревельон бросил взгляд на виконта.
— В таком случае я изыскал бы иной способ встретиться с вами: не настаивать же на посещении мероприятия, которое ей не нравится.
— Я не хотел вас оскорбить, — произнес Килбурн.
Поджав губы, Тревельон кивнул.
— Что-нибудь узнали?
Помедлив, Аполлон покачал головой.
— Пока нет. Я хотел обыскать личные апартаменты дядюшки, но не представилось подходящего момента.
— Множество гостей, а значит, и достаточное количество слуг, — заметил Тревельон. — И все же вы ответили не сразу, милорд.
Килбурн поморщился.
— А, пустяки. Сегодня утром герцог упомянул о камердинере дяди, который провел несколько лет в Ньюгейте. Странное прошлое для слуги знатного господина, вы не находите?
Но Тревельон лишь пожал плечами. Таков уж Лондон: человек мог полностью переписать свою жизнь.
— И еще, — продолжил виконт, — брат мисс Гудфеллоу посоветовал мне не слишком-то доверять герцогу Монтгомери.
Тревельон еле слышно фыркнул.
— Это не новость, милорд.
— Верно, и все же я задаюсь вопросом, не работает ли он против нас.
— С какой целью?
Килбурн сардонически усмехнулся.
— А с какой целью он помогает нам?
— Он сказал, что вы должны закончить работы в парке. Но я понимаю ваши опасения.
Килбурн посмотрел на капитана.
— Вы узнали что-нибудь о моем кузене? Может ли за убийствами стоять он, а вовсе не дядя?
— Ничего. Вообще-то он живет довольно скромно. Долги лишь у его отца.
— Стоит ли мне доверять брату мисс Гудфеллоу? Или герцогу? Или не заслуживают доверия оба?
— Хм. Покажите мне ее брата.
Виконт окинул взглядом гостиную.
— Вон он. Только что вошел вместе с Монтгомери.
Незаметно повернувшись, Тревельон увидел позади герцога жилистого мужчину в белом парике, а рядом с ним шотландского архитектора Маклиша, с которым они познакомились в парке.
— Странно, что он предостерегал вас насчет герцога, а сам водит с ним компанию.
— Я все пытаюсь понять, что от всего этого получит Монтгомери, — пробормотал Килбурн.