Когда Вэнь Шаоцин добрался до южного квартала, он застал Вэнь Жана сидящим на каменных ступенях перед дверью дома.
Предвкушая тяжелый разговор, молодой человек был в подавленном настроении, потому со вздохом опустился рядом:
– Чего сидишь? Опять получил нагоняй?
Вэнь Жан выпрямился и с блаженным видом отрешенно ответил:
– Я монах по прозвищу Запрещено.
– Ты хочешь вернуться в монастырь? – взглянул на него Вэнь Шаоцин.
Тот посмотрел на племянника и тихо хмыкнул.
Вэнь Шаоцин встал и потянул его за собой:
– Ладно, зайдем домой.
В глубине души он надеялся разделить с дядей предстоящую взбучку, но Вэнь Жан тут же сжался в комок:
– Я не пойду!
– Я тоже не пойду! – донеслось откуда-то сбоку.
Вэнь Шаоцин огляделся и удивленно воскликнул:
– Папа?!
Выражение лица пожилого мужчины было точно таким же, как у Вэнь Жана: упрямое, не соответствующее его возрасту.
Вэнь Шаоцин подошел ближе:
– Папа, что случилось?
Тот нахмурился и пожаловался:
– Мой отец ударил меня! Мне уже столько лет, а он все еще бьет меня! И называет отродьем! Да еще и при твоей матери! Ни капли уважения!
– А меня назвал младшим отродьем, – добавил Вэнь Жан.
Вэнь Шаоцин пропустил мимо ушей слова дяди и спросил отца:
– Почему он ударил тебя?
Отец посмотрел на своего брата:
– Твой дядя заговорил о возвращении в горы и так разозлил бабушку, что она в сердцах разбила чашку. За все время, что бабушка замужем за дедушкой, он никогда не расстраивал ее, поэтому старик сразу же пришел в ярость и захотел ударить Вэнь Жана. Когда я попытался вступиться за брата, он сказал, что это не мое дело, поскольку я, как старший брат, плохо воспитал младшего. С древних времен за обучение сына отвечает отец. Где это видано – сваливать вину на старшего брата?
У Вэнь Шаоцина не хватило духу насмехаться над Вэнь Жаном в такой ситуации. Дядя вдруг указал на его руку:
– Говорят, ты подрался с кем-то в больнице?
Он молча взглянул на него, отвернулся и направился в дом. Как бы то ни было, он пришел, чтобы получить нагоняй. Раньше начнут – раньше закончат.
Когда он вошел в гостиную, мама шепталась с бабушкой. Дедушка заметил его, тряхнул своей белой бородой и спросил:
– Видел этих двух отродий, твоего отца и дядю?
Не успел он договорить, как последовал ответ:
– Твои отродья здесь.
Отец и дядя вошли вслед за Вэнь Шаоцином.
Дедушка крикнул Вэнь Жану:
– Что, отродья, решили устроить бунт?!
– Давайте обсудим мою ситуацию, – поспешил прервать ссору Вэнь Шаоцин.
Старейшины переглянулись и хором спросили:
– А что случилось?
– Разве вы позвали меня не для того, чтобы наказать? – Молодой человек был совершенно сбит с толку.
– Кто собирался тебя наказывать? – Дедушка повернулся и посмотрел на отца. – Ты?
– Вовсе нет, – покачал головой мужчина. – Даже если он будет настаивать, я едва ли смогу удовлетворить просьбу.
– Тогда зачем ты позвал меня и папу? – растерялся Вэнь Шаоцин. – Я решил, что будет показательный суд.
– Бабушка соскучилась, – пробурчал дедушка Вэнь, – вот и попросила позвать вас на семейный ужин.
Юноша почувствовал облегчение. Его уже много лет не наказывали, но он все еще боялся получить взбучку.
– Почему ты смотришь на его проделки сквозь пальцы? – недовольно проворчал Вэнь Жан. – Позволяешь ему драться, а я не могу вернуться в горы, чтобы спасать жизни и лечить больных? Я хочу уйти и стать настоящим монахом! Я уже все обдумал! Слишком дерзко?
После этих слов члены семьи под разными предлогами стали расходиться.
Мама вышла на кухню вслед за бабушкой:
– Помогу тебе с посудой.
Бабушка кивнула:
– Хорошо, спасибо.
Папа позвал деда играть в шахматы:
– Давно не играли, давай пару партий.
Тот охотно согласился:
– Хорошая идея.
В конце концов в комнате остался только Вэнь Шаоцин с дядей.
Вэнь Жан взглянул на племянника и тоже вышел.
Через некоторое время Вэнь Жан предпринял попытку примирения. Он склонился перед дедушкой:
– Пап…
– Не называй меня папой! Я тебе больше не отец!
Вэнь Жан на мгновение замер, потом смущенно поправился:
– Господин Вэнь, ваша жена зовет вас к столу…
Тяжесть, лежавшая на сердце Вэнь Шаоцина перед приходом сюда, испарилась без следа.
После ужина они с отцом сидели во дворе и пили чай:
– Папа, это твоих рук дело?
– Ну… Как отец, я не хочу, чтобы мой сын дрался; как старший, не поддерживаю младших в драке, но, как врач, я тебя не осуждаю. Я изучил документацию, которую ты подал в медицинскую ассоциацию. Больница не допустила никакой халатности, и, даже если дело дойдет до суда, ничем плохим это тебе не грозит. – Отец отпил чай и спросил: – Как тебя наказали?
– Отстранили от работы на время проверки, – честно признался Вэнь Шаоцин.
– Надолго?
– На два дня.
Отец рассмеялся.
– Есть некоторые вещи, о которых ваша больница не может заявить прямо, но мера твоего наказания говорит о многом.
Вэнь Шаоцин кивнул:
– Согласен.
Через некоторое время мама принесла фрукты и, с состраданием взглянув на сына, спросила:
– Как рука?
Вэнь Шаоцин смущенно улыбнулся и начал разматывать бинт:
– Ничего серьезного. Боялся, что побьете, специально потолще намотал, чтобы вас с бабушкой разжалобить.
– Хулиган! – Мама сердито глянула на него, затем прыснула от смеха.
Отец покосился на руку и холодно заметил:
– Когда это в нашей семье били детей? Мы всегда переписывали медицинские книги, не так ли? Левая рука сломана, а правая рабочая, так что сможешь составить отличную компанию своему дяде.
В начале года, перед днем рождения бабушки, маме пришлось уехать, поэтому она заранее приготовила подарок и накануне напомнила папе о дате. Но тот закрутился и забыл, а когда, проснувшись на следующий день, все-таки вспомнил, то сразу поспешил к имениннице с подарком и извинениями. В наказание дедушка незамедлительно заставил его за месяц переписать «Компендиум лекарственных веществ».
Таким образом, отец Вэнь Шаоцина, уважаемый профессор, каждый день после операций переписывал медицинскую книгу в своем кабинете, а все вокруг восторгались тем, как он работает над собой и совершенствуется. Коллеги сыпали комплиментами и уважительно жали руку, а у пожилого профессора от досады сжималось сердце.
Вэнь Шаоцин не осмелился подтрунивать над отцом. Услышав о традиционном семейном наказании и имея более чем реальный риск получить его самому, он под незначительным предлогом предпочел скрыться из поля видимости.