Наконец Вэнь Жан, не глядя на Вэнь Шаоцина, прошел мимо него, сплюнув на ходу:
– Хм, такой способный актер. Зря врачом стал.
Чжун Чжэнь, напротив, притянул к себе Цун Жун и продолжил спрашивать:
– Сестра, только что мой шеф говорил о нем и о тебе?
Цун Жун задержала дыхание и досчитала до пяти. Затем через полсекунды она яростно кивнула:
– Да!
Семья Вэнь отправилась в гостиную, чтобы посмотреть гала-концерт по случаю наступления Нового года. Вэнь Шаоцин тихонько коснулся предплечья Цун Жун и прошептал ей на ухо:
– Жду тебя у выхода.
Девушка посмотрела на него в недоумении, и не успела она спросить, как Сань Бао окликнула ее:
– Цун Жун, идем есть десерт!
Вместо нее ответил Чжун Чжэнь:
– Я буду! Я буду!
Сань Бао с интересом предложила:
– Давайте сыграем в маджонг[30]?
Чэнь Цу, конечно, согласился, Чжун Чжэнь тоже ухватился за эту идею:
– Я с вами!
Затем все трое посмотрели на Вэнь Шаоцина и Цун Жун:
– Вы как?
Цун Жун задумалась над словами Вэнь Шаоцина и под ожидающим взглядом толпы покачала головой и неубедительно отказалась:
– Я… мне нехорошо. Живот прихватило, отойду.
Все трое снова в ожидании посмотрели на Вэнь Шаоцина. Но он даже не потрудился придумать оправдание и взглянул на Цун Жун.
– Я тоже пас.
«Я тоже». Толпа смотрела с презрением.
Вэнь Шаоцин повернул голову и крикнул в длинный коридор:
– Вэнь Жан, составь ребятам компанию!
Вэнь Жан слабо улыбнулся:
– Племянник, ты забыл, что я монах?
– Выигрыш за тобой, проигрыш за мной.
Вэнь Жан в следующую секунду появился у стола и сел с таким видом, будто игра могла начаться в любой момент.
– Ловлю на слове!
Мать Вэнь позвала:
– Шаоцин, Цун Жун, сейчас же идите есть фрукты.
Немного времени они провели со старшими за тарелкой фруктов. Вскоре Вэнь Шаоцин поднялся из-за стола и со спокойным выражением лица сказал:
– Я пойду в машину за зарядным устройством.
Повернувшись, он пристально посмотрел на Цун Жун. Она незаметно кивнула ему головой и просидела еще пять минут, после чего обратилась к старшим, смотревшим телевизор:
– Я отойду помыть руки.
Когда Цун Жун, прижимая к себе куртку и шерстяной шарф, прокралась к двери, Вэнь Шаоцин и Жан-Иди-Прочь уже стояли и ждали ее снаружи.
Молодой хирург держал в руках картонную коробку. Когда увидел бегущую сломя голову Цун Жун, он поставил коробку у своих ног, улыбнулся и, взяв в руки куртку с шарфом, помог ей одеться.
– Не спеши.
Цун Жун перевела дыхание и спросила его:
– Куда мы идем?
Вэнь Шаоцин пнул картонную коробку, стоявшую у его ног:
– Запускать фейерверк. Скоро людей будет слишком много.
Цун Жун с любопытством посмотрела вниз:
– А разве фейерверки не запрещены[31]?
Вэнь Шаоцин поднял коробку одной рукой:
– В городе – да, но за его пределами это не имеет значения.
Цун Жун выглядела озадаченной:
– Это просто фейерверк, ах, что за детский сад, я думала, что мы делаем что-то противозаконное.
Губы Вэнь Шаоцина растянулись в бандитской улыбке.
– Ты хотела сделать что-то плохое?
Цун Жун посмотрела на него и ничего не ответила.
Вэнь Шаоцин повел ее немного прогуляться. Когда они пришли, уже много людей зажигали фейерверки, петарды и хлопушки. Небо то и дело вспыхивало от ярких огней. Вокруг были слышны громкие взрывы, от которых закладывало уши, – вполне в духе Нового года.
Цун Жун вызвалась подержать зажигалку, чтобы поджечь фитиль фейерверка, но из-за ночного холодного ветра не смогла это сделать. Она присела на корточки и беспомощно подняла глаза на Вэнь Шаоцина. Хирург улыбнулся, быстро повернулся в сторону толпы и пошел, а затем вернулся с незажженной сигаретой, выхватил зажигалку из рук Цун Жун, слегка наклонил голову и поднял воротник пальто, чтобы заблокировать порывистый ветер. В результате огонь резко вспыхнул в его руках, сигарета зажглась, он глубоко затянулся, выпустил изящный клуб дыма и передал ей сигарету.
Глядя прямо в лицо Вэнь Шаоцина, Цун Жун вдруг поняла, что в этом мужчине, стоящем перед ней, есть много неизвестных ей ранее скрытых сторон. Например, он курил! Причем когда он слегка наклонил голову, чтобы прикурить сигарету, то выглядел невероятно сексуально.
Смех Вэнь Шаоцина был несколько развеян ветром.
– Приступим?
Цун Жун быстро взяла сигарету и запустила несколько фейерверков, после чего передала ее Вэнь Шаоцину. Он забрал ее, но не закурил.
– Фейерверков больше не будет?
Цун Жун кивнула головой с тоскливым выражением лица и в сердцах ответила:
– Больше нет, но какая разница? Фейерверки не так хороши, как ты.
Вдруг огромный салют, достигнув наивысшей точки, вспыхнул ярким золотым светом, осветив ночное зимнее небо. В этот момент Чжун Чжэнь выскочил из ниоткуда и протянул свой мобильный телефон.
– Смотрите! Я его заснял, как вам?
Цун Жун опустила голову: в потоке света двое смотрели друг на друга и улыбались. Фейерверк над головой осветил смеющиеся счастливые лица двоих влюбленных.
Вэнь Шаоцин похвалил его:
– Что ж, неплохо, пришли мне.
Чэнь Цу и Сань Бао так же внимательно следили за происходящим, вздергивая брови, поддразнивая пару:
– Любовь, а…
Вэнь Шаоцин бросил Чэнь Цу зажигалку:
– Иди, запускай фейерверк!
Сань Бао ухмыльнулась и потянула Чэнь Цу запускать салюты, а Чжун Чжэнь прыгал по сугробам вместе с Жаном-Иди-Прочь.
Вэнь Шаоцин и Цун Жун стояли неподалеку и наблюдали за происходящим, как вдруг молодой хирург достал из кармана плюшевого щенка и протянул ей.
– Держи, новогодний подарок.
Цун Жун взяла и внимательно посмотрела на него.
– Что это?
Вэнь Шаоцин указал на радостно бегущего Жана-Иди-Прочь:
– Кстати говоря, он связан с тобой. Сделан из шерсти, которую ты в прошлый раз скатала с Жана-Иди-Прочь. Похож?
– Похож… – неохотно кивнула Цун Жун. – Но я для тебя что, ребенок, чтобы делать мне такие подарки?
На лице Вэнь Шаоцина появилось выражение «ты… ах», но он быстро покачал головой и пояснил:
– Считай, что это подарок от Жана-Иди-Прочь.
Девушка повернула голову и позвала пса:
– Я тоже приготовила для тебя новогодний подарок!
Розовая шапка без ушей легла прямо на голову Жана-Иди-Прочь.
– Настоящий кроличий мех! – Цун Жун спросила Вэнь Шаоцина: – Хорошо ли выглядит?
Вэнь Шаоцин долго смотрел, прежде чем сказать:
– Шапка, конечно, очень приятная на вид, однако, кажется, собаке не очень подходит…
Цун Жун схватилась за огромное ухо:
– Как не подходит? Какая прелесть!
Вэнь Шаоцин посмотрел на Жана-Иди-Прочь, затем на Цун Жун и спросил со странным выражением на лице:
– Ты не знаешь… что он мальчик?
– Мальчик? Жан-Иди-Прочь – мальчик?!
Вэнь Шаоцин поправил:
– Мужчина.
– Я правда не знала, что он…
Вэнь Шаоцин указал на голову Жана-Иди-Прочь:
– Тогда это…
Цун Жун тут же сняла шапку:
– Вернусь и поменяю на зеленую[32].
– …
Вэнь Шаоцин погладил свой лоб. Это как-то связано с цветом?
Почти в двенадцать часов у Вэнь Шаоцина зазвонил мобильный телефон: один за другим звонили студенты, чтобы поздравить с Новым годом.
Цун Жун некоторое время слушала и скучала, потом подошла к Чжун Чжэню и запустила пару хлопушек.
– Есть ли на вашем факультете коллега, который усыновил ребенка, а?
Чжун Чжэнь выглядел озадаченным:
– Ты о ком?
Сердце Цун Жун дрогнуло, но она непоколебимо продолжила:
– Нет или ты не знаешь?
Брат напустил на себя высокомерный вид:
– Как я могу не знать сплетен в университете? Таких правда нет.
Девушка на мгновение встревожилась:
– Но Вэнь Шаоцин сказал… – Она запнулась.
Чжун Чжэнь почесал голову:
– Мой шеф? Я, кажется, вспомнил. Он расспрашивал старшую медсестру о том, как обстоят дела с оставленными детьми в больнице. А в чем дело?
Цун Жун резко повернула голову и ошарашенно посмотрела на Вэнь Шаоцина. В этот момент ее сердце было готово разорваться на куски.
Вэнь Шаоцин разговаривал по телефону, стоя спиной к ней – длинной и прямой спиной.
Она вдруг окликнула его:
– Вэнь Шаоцин!
В суматохе он услышал ее, резко повернулся, затем сказал что-то в телефонную трубку, быстро закончил разговор и подошел.
– Что случилось?
На самом деле крик был просто сиюминутным порывом, и у девушки не было заготовленного текста в голове. Но внезапно у нее промелькнула идея. Она улыбнулась и подняла на него взгляд.
– Скоро двенадцать часов! Я хочу поздравить тебя с Новым годом…
После того как она договорила, выражение лица Вэнь Шаоцина становилось все более и более странным. Он смотрел на нее и ничего не отвечал. Она опустила голову и погладила лоб. Что же она такое сказала? Лучше бы просто промолчала!
Неожиданно до Цун Жун донесся его легкий смех.
– С Новым годом!
Девушка вскинула подбородок и посмотрела на него. В этот момент его глаза выглядели спокойными и глубокими, в них была такая нежность, какой она никогда не видела. Беспокойство в сердце резко исчезло, и она словно вернулась в тот полдень, когда они впервые встретились. Он точно так же мило улыбался и смеялся.
Позже они вернулись домой, поздравили родителей с Новым годом, получили красные конверты и довольные отправились спать. Перед сном Цун Жун пролистала круг своих друзей[33], в основном все писали счастливые новогодние поздравления, пожелания вкусного ужина, любви и мира в семье и доме. Она рассеянно пролистала переписки, как вдруг остановилась на фотографии.
Несколько минут назад Вэнь Шаоцин выложил ее фотографию в круг друзей – должно быть, ту самую, которую запечатлел Чжун Чжэнь во время запуска фейерверков – и подписал: «Хочу провести свою оставшуюся жизнь с ней. Моя удача».