У ВОСКРЕСЕНСКОГО МОСТА ЧЕРЕЗ НЕГЛИНКУ- XVII ВЕК. Акварель An. Васнецова.
Вот еще о чем напоминают цветы и травы нынешнего Александровского сада!
В петровскую пору Москва сначала думала встретить Карла XII не под Полтавой, а ждала с ним схваток на московских площадях. Город готовился дать отпор противнику, возводя бастионы, копая рвы. Для Неглинки выкопали русло, проходившее там, где теперь решетка Александровского сада, а старое русло закопали. Но схватки со шведами произошли совсем в иной стороне… Пруды уцелели, и вода вертела мельничные колеса.
АЛЕКСАНДРОВСКИЙ САД В НАЧАЛЕ XIX ВЕКА. Рисунок того времени.
Новая страница, связанная с Неглинной и ее окрестностями, приходится на пору, когда возникла Москва послепожарная. Ученик великого Казакова Осип Бове, мысливший широкими градостроительными категориями, устраивал на классицистический лад центр столицы. Он выстроил Большой (в его первоначальном виде в основу положен был проект А. А. Михайлова) и Малый театры, создал Театральную площадь, украшал Манеж - своеобразный памятник войны 1812 года… При Бове и был разбит сад, простой и уютный. В дальнейшем дело, конечно, не обошлось без изменений, но в основе, в главных чертах, он сохранился. Неглинная была уложена в трубу и впервые ушла под землю. Как и некогда существовавшие здесь пруды, сад делился на Верхний, Средний и Нижний. Парадный вход был украшен нарядной чугунной решеткой (в путеводителе тех лет было отмечено: «Столбы сей решетки имеют вид римских дикторских пуков с вызолоченными топорами и таковыми же перевязками»), были посажены липы и кустарники, появились аллеи и лужайки. Осип Бове умел на московский манер «утеплять» классическую строгость линий. Романтические времена любили не только стихи и романсы, не только карманного формата альманахи с поэтическими виньетками и заставками, но и украшение садов искусственными развалинами, водопадами-урнами, горками, мостами, гротами и т. д. Шепот лесов и вод, отдававшийся в пещерах, пленял поклонников стихов Жуковского и Батюшкова, нравился тогдашней публике. Осип Бове возвел в саду грот с горкой, поместив возле развалин пушечные ядра - в соседстве с настоящей стариной «декоративная романтика» весьма выигрывала. Стояли в саду также статуи и вазы с живыми цветами. В воскресные дни москвичей увеселяла полковая музыка. Долгое время сады, созданные Бове, были местом модного гулянья.
АЛЕКСАНДРОВСКИЙ САД. СТВОРКА БРОНЗОВЫХ ВОРОТ. ДЕТАЛЬ
На облик старого кремлевского сада новое время наложило свой отпечаток: в восемнадцатом году на гранитный обелиск, установленный ранее, были нанесены имена революционеров-мыслителей и героев. Это был первый революционный памятник в столице.
По-своему сложилась и жизнь Неглинной, тесно связанной с садом. Вот что писала «Правда» осенью 1975 года в репортаже: «Неглинка - одна из 81 московской реки, спрятанной в трубы. Казалось бы, небольшая водная артерия. Всего-то семь километров от Новосущевской улицы до Кремлевской набережной. Невидимая людям, река жила своей жизнью под Самотечным переулком. Трубной площадью, проспектом Маркса, гостиницей «Метрополь», улицей Разина. Не один раз во время летних ливней Неглинка вырывалась из колодцев и бежала по улицам. Десять лет назад она поднялась на 120 сантиметров, затопив подвалы и первые этажи зданий. В июне этого года река решила в последний раз явиться перед людьми в грозном обличье. Помню, как плавали по Неглинной улице ящики из-под фруктов, как глохли автомашины, как надрывались механические помпы, откачивавшие воду из магазинов… Это было последнее слово стихии. С сегодняшнего дня наводнения станут преданиями… Она [река] потечет плавно по туннелю, ярко освещенному гирляндой электрических лампочек. Все это так, и вместе с тем элегическое чувство овладевает сердцем. Прощай, Неглинка…» К этому можно добавить, что шорох Неглинной москвичи слышат в названии всем известной и любимой, всегда многолюдной улицы в центре.
МОГИЛА НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА У КРЕМЛЕВСКОЙ СТЕНЫ.
Незабываемы дни, когда Москва отмечала четверть века разгрома гитлеровских войск под столицей. У подножия Кремлевской стены, гам, где возвышается Арсенальная башня, был захоронен Неизвестный солдат. Его останки были перенесены из братской могилы, что возле станции Крюково, на Ленинградском шоссе, где стояли насмерть в сорок первом году герои-панфиловцы. Над квадратным надгробием начертаны торжественные слова: «Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен». В центре бронзовой звезды был заложен Вечный огонь. На стене из малинового кварца светятся слова: «Павшим за Родину. 1941 - 1945». В невысокий гранит вкраплен мрамор, в котором капсулы со священной землей городов-героев: Ленинграда, Киева, Одессы, Севастополя, Волгограда, Керчи, Минска, Новороссийска, а также Брестской крепости. Поэт М. Львов написал монолог Неизвестного солдата:
Я безвестный.
Я безвестен.
Я без имени - известен.
Вечный житель твой, Земля,
Похоронен у Кремля.
Был мой путь сюда торжествен:
Генералы в форме были.
И лафеты плавно плыли.
Милицейские застыли,
Где их шествия застигли.
И меня землей России
Государственно везли,
Как при жизни не возили.
Как при жизни не могли.
Чтобы пухом мне земля -
Вкруг меня, вблизи Кремля
Все столицы и края,
Вся геройская земля:
Сталинградская земля.
Ленинградская земля,
Подмосковная земля,
Украинская земля,
Брестской крепости земля -
Для меня все, для меня.
Как я рвусь к вам из огня!…
С годами ансамбль, посвященный Неизвестному солдату, делается все торжественнее. Так, на гранитном возвышении, где ниспадала каска солдата, появилось бронзовое знамя и лавровая ветвь - символы победы. Рельефными буквами выложены названия городов-героев. Вдоль Кремлевской стены протянулась гранитная дорожка, а площадь возле всего памятника облицована полированными гранитными плитами. Печать сообщала, что в числе строителей мемориала - ударная бригада каменотесов-гранитчиков Д. М. Крючкова, бывшего воина, потерявшего на войне отца. Он и его друзья возводили ансамбль в 1967 году, а спустя свыше десяти лет реконструировали сооружение.
Никогда не угаснет Вечный огонь. Несут и несут сюда люди венки. Вот седая женщина принесла букет роз. Она говорит: «Это сыну, что спит вечным сном». Школьник принес гвоздику: «Деду, что погиб в Севастополе».
Возник новый обычай. Когда молодые люди женятся, они в нарядных свадебных одеждах, на машинах подъезжают к Александровскому саду. Обнажив головы, идут к могиле Неизвестного солдата, к Вечному огню. Молча стоят, отдавая дань памяти и долг благодарности тем, кто положил жизнь за Отчизну.
Я, как и другие, выбрав день, подхожу к могиле и думаю о друзьях-однополчанах, вспоминаю огни-пожарища лет, что всегда в сердце.
Каменный страж
Се подвиг истинно: труды и правота
Суть старости его маститой красота.
Надгробная надпись
Мощные, образующие почти правильный квадрат крепостные стены, торжественный въезд-ворота, башни, увенчанные узорными коронами, пышный собор, шатровая колокольня - Донской монастырь, связанный с незабываемыми страницами московской жизни.
Воинское предание, а также колыбель, нянчившая богатыря, незабываемые происшествия исторической яви, старый московский некрополь, украшенный романтическими, так много говорящими сердцу надгробиями, - Донской монастырь.
Творения русских и зарубежных ваятелей, памятники-иносказания, архитектурные страницы блистательного былого - Донской монастырь.
Перенесемся же мыслями в Москву конца шестнадцатого века столицу крупнейшего государства Запада и Востока, хорошо укрепленную, занятую сложными внутренними и иноземными делами, строящуюся и расширяющуюся. Конечно, забот хоть отбавляй. Миновали времена, когда при слове «набег» вздрагивали от ужаса. Тяжкой ценой приобретен опыт. Москва умела постоять за себя, и неудачи ее не смущали. Царствовал Федор Иванович, который больше всего любил слушать колокольный звон. Делами государства занимался Борис Годунов, государев шурин, которого иностранные послы на аглицкий манер именовали канцлером. Тишина стояла великая. И вдруг, как призрак былого, страшнее, чем тень усопшего Малюты Скуратова, - весть: на Москву идет Гирей, крымский хан, с ним «турские люди», то есть турки. Гирей вошел в тайный сговор со шведским королем, обещавшим хану Москву как легкую добычу - войско московское стянуто, оно-де у северных границ. Было действительно так. Запыленные гонцы сообщали, что крымчаки идут тореными дорогами, даже не грабят, как бывало, окрестных городов, поспешая к Москве, надеясь, как бы в наши дни сказали, на блицкриг (мгновенную войну). Но, как это не раз случалось с завоевателями, крымский волк вместо овчарни увидел иное… Гирей поднимался на Воробьевы горы, как не без иронии замечает летописец, полюбоваться на златоглавую Москву. Вид города едва ли мог доставить разбойнику-сорвиголове удовольствие. По стенам бесконечного Белого города равномерно стояли пушки. Над Замоскворечьем возвышались деревянные стены. Воинский вид имели монастыри-крепости, составившие единую большую цепочку, протянувшуюся от Андроникова к Новоспасскому, к Симонову и далее через Данилов к Новодевичьему… Незащищенное место между Тульской и Калужской дорогами было укреплено не только войском, но подвижной крепостью, так называемым Гуляй-городом, который мудростью «на колесницах устроен и к бранному ополчению зело угоден». Огромные деревянные щиты ставили на обозы, скрепляли между собой. Внутри размещались воины. Крепость могла перемещаться и была своего рода танком. Как заметил тогдашний писатель: «…по простой речи глаголемый - обоз, древним же званием - Гуляй. Его же существо зримо, яко град».
ДОНСКОЙ МОНАСТЫРЬ. ЧАСТЬ СЕВЕРНОЙ СТЕНЫ С ПРЯМОУГОЛЬНОЙ БАШНЕЙ (ВНУТРЕННИЙ ВИД). ХVII ВЕК.
Одновременно с военными делами Кремль предпринял духоподъемные и иные действия. Так, в обозе (мы бы сказали - во втором эшелоне) войска, стоявшего меж Даниловским монастырем и Воробьевыми горами, разбили полотняную походную церковь. Обнесли икону Донской богоматери (бывшей в Казанском походе и стоявшую в Кремле) вокруг городских стен и установили ее в походной полотняной церкви. Царь Федор Иванович делал что умел: «с теплыми слезами и несумненною верою молился» перед образом Донской.