– Разве вы не были помолвлены?
– Тебя это не касается, но да.
Томас изогнул бровь:
– И что, совсем ничего? Ты и слезинки не пролила?
– Такое… не для меня. Я напиваюсь.
– Как в ту ночь в «Каттерсе»?
– Именно как в ту ночь. Так что у нас равный счет.
Томас приоткрыл рот от удивления, даже не пытаясь скрыть задетое самолюбие.
– Ничего себе. Понятно.
– Томас, ты, как никто другой, должен меня понять. Перед тобой стоял такой же выбор по поводу Камиллы. И предпочел ты Бюро, так?
– Нет, – уязвленно сказал он. – Я пытался сохранить и то и другое.
– Вот эта черта мне в тебе не нравится.
– Очень жаль. Придется теперь иметь с ней дело.
Я дерзко посмотрела ему в глаза. Томас хотел что-то сказать, но тут постучали, и дверь приоткрылась.
– Агент Линди? – услышала я ровный и звонкий голос, идущий из коридора.
– Да? – спросила я, увидев на пороге Констанцию.
– К вам посетитель. Я привела его наверх.
Не успела я спросить, кто вообще мог прийти сюда, как из-за Констанции появился Джексон Шульц и остановился в проеме.
– Вот дьявол, – выдохнула я.
Джексон был в рубашке цвета парижской лазури и галстуке с узором. Таким разодетым я видела его лишь в тот вечер, когда он сделал мне предложение, да на похоронах агента Грегори. Оттенок рубашки подчеркивал синеву глаз. Раньше они очень мне нравились, но сейчас я видела лишь то, что они были столь же круглыми, как и его лицо. Джексон всегда поддерживал себя в хорошей физической форме, но из-за выбритой головы казался полноватым.
Чем больше времени мы проводили вместе, тем заметнее становились его менее привлекательные черты и привычки – то, как он после еды ковырял в зубах; наклонялся набок, когда пускал газы, даже в общественном месте, и не всегда мыл руки после того, как полчаса просидел в уборной. Меня воротило даже от трех глубоких морщин на его загривке.
– Ты кто, мать твою, такой? – спросил Томас.
– Джексон Шульц. Чикагский полицейский спецназ. А ты кто такой?
Я поднялась:
– Спецагент Мэддокс занимает пост ПООСа в Сан-Диего.
– Мэддокс? – Джексон равнодушно усмехнулся.
– Да, тот самый засранец, который всем тут заправляет. – Томас глянул на Констанцию. – У нас, вообще-то, совещание.
– Простите, сэр, – сказала Констанция без капли сожаления.
Меня ей не одурачить. Она рассказала Томасу, какой кофе мне купить, а как только узнала, что в здании Джексон, сразу же привела его в мой кабинет – напомнить боссу о конкуренции. Я и не знала, стоит ли мне приструнить ее или просто рассмеяться, но, очевидно, она заботилась о Томасе. К тому же мне было приятно осознавать, что Констанция считала меня достойной парой для начальника.
– Агент Мэддокс, мы как раз заканчивали, не так ли? – проговорила я.
Томас посмотрел на меня, потом вновь на Джексона:
– Нет. Агент Шульц, черт его дери, может подождать снаружи. Констанция?
Она улыбнулась лишь уголком губ:
– Конечно, сэр. Агент Шульц, следуйте за мной.
Джексон не сводил с меня глаз, пока не удалился следом за Констанцией.
Я сощурилась, глядя на Томаса:
– Это было необязательно.
– Почему ты не рассказала о его визите? – рявкнул Томас.
– Ты думаешь, я знала?
– Нет. – Он слегка расслабился.
– Чем быстрее ты запустишь его сюда, тем быстрее он уйдет.
– Я не хочу, чтобы он был здесь.
– Прекрати.
– Что? – резко сказал Томас, притворяясь, что смотрит на многочисленные фотографии и заметки на моей стене и полке или вообще никуда не смотрит.
– Ты ведешь себя как ребенок.
Он опустил подбородок и сверкнул глазами.
– Избавься от него, – чуть ли не прорычал Томас.
Может, некоторое время назад я бы и испугалась, но я больше не боялась Томаса Мэддокса. Как, возможно, и раньше.
– Вчера ты потешался, когда я ревновала. Знаешь ведь, что я бросила его и он меня совершенно не интересует. Только посмотри на себя.
Томас указал на дверь:
– Думаешь, я ревную к мистеру Чистюле? Ты, мать твою, издеваешься?
– Мы оба знаем, что тут у тебя мешанина… – проговорила я, указывая на голову, – и тебе не до тревог о моем бывшем или обо мне в принципе.
– Неправда.
– Ты все еще ее любишь! – проговорила я, слишком уж громко.
Каждый сотрудник Пятого отряда, находившийся в помещении отдела, подался вперед или откинулся на кресле, чтобы заглянуть в мой кабинет сквозь стеклянную стену. Томас подошел к ней и закрыл жалюзи сначала с одной стороны, потом с другой и захлопнул дверь.
– Да какое это имеет значение? – нахмурился он. – Разве не может быть, чтобы ты мне нравилась и я по-прежнему любил ее?
– А это так? Я тебе нравлюсь?
– Нет, я пригласил тебя на свидание, потому что обожаю, когда меня отшивают!
– Ты позвал меня на ужин прямо перед своим срывом. Мэддокс, ты не отпустил ее.
– Значит, опять Мэддокс!
– Ты ее не отпустил, – сказала я, злясь из-за той грусти, что сквозила в моем голосе. – А у меня есть четкая цель в жизни.
– Ты уже говорила.
– Тогда сойдемся на том, что это бессмысленно.
– Хорошо.
– Хорошо? – переспросила я и смутилась из-за возникшей в моем голосе паники.
– Не буду давить. Если я отпущу Камиллу, а ты… свои заморочки… тогда мы продолжим наше совещание.
Я потрясенно уставилась на него:
– Ты не просто так сказал это Констанции. Мы и впрямь были на совещании!
– И?
– Томас, такое невозможно кратко изложить. Ты не станешь говорить мне о том, как все само собой сойдет на нет, и мы не будем продолжать совещание по результатам наших взаимоотношений. Так это не работает.
– Так работаем мы.
– Это глупо. Ты ведешь себя глупо.
– Возможно, но, Лииз, мы два сапога пара. Поэтому ничего не вышло с другими. Я не позволю тебе сбежать, а ты не станешь со мной мириться. Можем до самой старости спорить о том, насколько целесообразно нам быть вместе или просто принять все как есть. Мы и впрямь все планируем, организуем, контролируем.
Я сглотнула ком в горле.
Томас указал на стену:
– До встречи с тобой я был одиноким трудоголиком, а ты – хоть и встречалась с парнем, но ничем от меня не отличалась. Но у нас все может получиться. Нам просто суждено быть вместе. Когда ты скажешь мистеру Ниндзя проваливать отсюда, дай знать – свожу тебя поужинать. Потом я снова тебя поцелую, и вовсе не из-за отчаяния.
Я опять нервно сглотнула.
– Хорошо, – пытаясь унять дрожь в голосе, сказала я. – Странно, когда кто-то тебя целует, впав в отчаяние из-за другой женщины.
– Больше этого не повторится.
– Уж постарайся.
– Есть, мэм.
Он открыл дверь и вышел из кабинета.
Я рухнула в кресло и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
Что это было, черт побери?
Глава 12
– Привет, – сказал Джексон.
Он сидел на диванчике в зоне для посетителей в конце коридора, но при виде меня поднялся, нависая надо мной.
– Ты очень красивая. Калифорния тебе к лицу.
Я склонила голову набок и вежливо улыбнулась:
– Еще и месяца не прошло.
– Знаю. – Джексон опустил глаза.
– Как твои родители?
– Папа только вылечился от простуды. Мама клялась, что, если я подарю тебе цветы, ты передумаешь.
Я скривила рот:
– Давай прогуляемся.
Джексон прошел за мной к лифту. Я нажала на кнопку первого этажа, и мы спустились в тишине.
Двери разъехались, открывая нашему взору бурную утреннюю деятельность в холле. Сотрудники являлись на работу, отправлялись на допросы, в суды или выполняли сотни других задач, которые входили в их полномочия. На посту отмечались посетители, кроме того, с экскурсией прибыла небольшая группа учеников средней школы.
Мы прошли вглубь здания, и я толкнула двойные двери, ведущие во внутренний двор. Между корпусами находилась уютная зона отдыха с мебелью для веранды, речными камнями, пучками зеленой овсяницы и памятником погибшим сотрудникам ФБР. Я всегда хотела просто прийти сюда на несколько минут, чтобы собраться с мыслями или посидеть в тишине, но между перерывом на обед с Вэл и тренировками в фитнес-зале с Томасом времени никак не находилось.
Джексон сел на плетеный диванчик. Я встала перед ним, слегка обеспокоенная. Мы молчали целую минуту, а потом я наконец сделала глубокий вдох:
– Почему ты сперва не позвонил?
– Ты бы тогда не позволила мне приехать, – жалобно проговорил Джексон.
– Но ты все равно приехал. – Я сощурилась от яркого утреннего солнца.
Джексон наклонился и спрятал лицо в ладонях, и я порадовалась, что мы наедине. Я отступила на шаг, испугавшись, что он может заплакать.
– Лиизи, я не слишком хорошо переживаю наше расставание. Не могу ни есть, ни спать. На работе у меня случился нервный срыв.
Я поморщилась, услышав, как он меня назвал. Правда, это не его вина, я ведь никогда не говорила Джексону, что мне не нравится это обращение. Было неловко видеть, насколько расклеился мой бывший друг, ведь обычно он прекрасно владел собой. От угрызений совести мне стало еще хуже.
Джексон был неплохим парнем. Но я разлюбила его, и все его поступки стали казаться абсурдными. Чем больше я старалась изменить свои чувства, тем сильнее испытывала отчуждение.
– Джексон, я на работе. Ты не можешь так вести себя здесь.
– Прости. – Он поднял на меня глаза. – Я лишь хотел пригласить тебя на обед.
Я вздохнула и села рядом:
– Мне больно видеть, что ты страдаешь. Жаль, что я не испытываю других чувств… но все так, как есть. Я дала нам год, как и обещала.
– Но, может, если я…
– Ты тут ни при чем. Ты ничего такого не сделал. Просто мы друг другу не подходим.
– Но ты мне подходишь.
Я положила руку ему на спину:
– Прости меня. Правда. Но то, что было, прошло.
– Ты совсем по мне не скучаешь?
Джексон был настолько крупнее меня, что заслонял собой солнце.