Томас что-то прошептал, и я нагнулась к нему:
– Что?
– Сквозное ранение, – прошептал он.
Я отстранилась и посмотрела на его живот. Две одинаковые раны по обе стороны. Справа – от первого выстрела Гроува, вторая напротив.
– Это чистая рана, – сказала я. – Пуля прошла навылет.
Я замерла. Сквозное ранение…
В районе живота я ощутила боль и опустила глаза. По моей кофте расползлось красное пятно. Пуля прошла сквозь Томаса и угодила в меня. Я задрала кофту и увидела, что из небольшого отверстия с правой стороны груди, чуть ниже ребер, сочится кровь.
В глазах у меня темнело не от слез, а от потери крови. Я рухнула рядом с Томасом, по-прежнему прижимая одной рукой его рану, а второй свою.
Вой сирен показался мне каким-то далеким. Улица закружилась перед глазами, и я упала на живот.
– Лииз… – Томас перевернулся на спину, чтобы увидеть мое лицо. Он побледнел и был весь в поту. – Останься со мной, детка. Они уже едут.
Асфальт приятно холодил мою щеку. На меня навалилась тяжесть, усталость, какую я не испытывала прежде.
– Я люблю тебя, – прошептала я из последних сил.
Из уголка глаза скатилась слезинка, пробежала по носу, упала на наше асфальтовое ложе и растворилась в красной луже под нами.
Томас выпустил футболку и дрожащей рукой дотянулся до меня. Его глаза наполнились слезами.
– И я тебя люблю.
Я не могла пошевелиться, но чувствовала, как переплетаются наши пальцы.
– Держись, – сказал он и вдруг нахмурился. – Лииз?
Я хотела ответить, моргнуть, сделать хоть что-то, чтобы унять его слезы, но тело отказывалось двигаться. В глазах Томаса отражалась паника; жизнь медленно ускользала от меня, и я была беспомощна.
– Лииз! – слабым голосом крикнул он.
Свет померк передо мной, вокруг воцарилась тьма. Я провалилась в пустоту, в тихое одиночество, где я могла отдохнуть и полежать спокойно.
Затем мир взорвался: яркий свет, чьи-то приказы, прерывистые сигналы, и еще кто-то щипал меня за руки.
Странные голоса звали меня по имени.
Я моргнула:
– Томас?
Мой голос прозвучал приглушенно из-за кислородной маски поверх рта и носа.
– Она в сознании! – сказала стоявшая надо мной женщина.
Вместо твердого асфальта подо мной теперь был жесткий матрас. Из-за белых стен свет над головой казался еще ярче.
Кто-то огласил данные насчет моего давления, пульса и состояния кислородной насыщенности. Но ничего про моего соседа, моего партнера, мужчину, которого я любила.
– Лииз? – Женщина склонилась надо мной, загораживая собой яркий свет, и улыбнулась. – С возвращением!
Мои губы зашевелились, пытаясь вымолвить несколько слов.
Женщина убрала волосы с моего лица, по-прежнему сжимая мешок, прикрепленный к кислородной маске. Рядом с ухом раздалось шипение.
Словно прочтя мои мысли, женщина кивнула себе за спину:
– Он в хирургии. Отлично со всем справляется. Хирург говорит, с ним все будет в порядке.
Я закрыла глаза, отчего слезы скатились по виску и затекли в ухо.
– В зале для посетителей вас ожидают друзья: Вэл, Чарли и Джоэл.
Я посмотрела на нее и нахмурилась. Потом сообразила, что Чарли и Джоэл – это Сойер и Маркс.
– Сьюзан только что вышла к ним – сообщить, что ваше состояние стабильно. Они зайдут чуть позже. Попытайтесь отдохнуть.
Я задала вопрос, но вышло невнятно.
– Что? – спросила женщина, приподнимая маску.
– Вы же не звонили моим родным? – сказала я, удивляясь тому, насколько ослаб мой голос.
– Только если вы сами попросите.
Я покачала головой, а женщина перегнулась через кровать, надевая поверх моего рта и носа маску поменьше. Изнутри раздалось шипение.
– Пожалуйста, дышите глубже, – сказала она, потом исчезла из поля зрения и стала настраивать окружавшие меня приборы. – Позже вас переведут наверх, но сперва доктор хочет получить все результаты.
Я огляделась по сторонам. Меня клонило в сон. Несколько раз я моргнула, словно в замедленном режиме. Тело вновь отяжелело, и я задремала – будто всего на секунду, но потом резко очнулась.
– Ух ты! – Вэл даже подскочила на стуле.
Я находилась в другом помещении. Здесь на стенах висели картины с изображением букетов.
– Где Томас? – спросила я.
В горло будто насыпали песка.
Вэл улыбнулась и кивнула в сторону. Я перевела взгляд и увидела, что Томас крепко спит. Поручни были опущены, а наши койки сдвинуты вместе. Ладонь Томаса лежала на моей руке.
– Ему пришлось использовать свои связи, чтобы этого добиться, – сказала Вэл. – Как ты?
Я улыбнулась Вэл, но ее лицо тревожно омрачилось.
– Пока не знаю, – вздрогнув, сказала я.
Вэл нажала на кнопку вызова.
– Чем могу вам помочь? – проговорил гнусавый голос.
Звук стоял на минимуме, поэтому я едва расслышала слова.
Вэл поднесла пластиковый пульт ближе ко рту и прошептала:
– Она очнулась.
– Я передам медсестре.
Вэл легонько похлопала меня по колену:
– Скоро придет Стефани с твоими обезболивающими. Она потрясающе работает. И думаю, она влюбилась в Томаса.
– И чем она отличается от других? – донесся из темного угла голос Сойера.
– Привет, Чарли, – сказала я, при помощи пульта слегка приподнимая кровать.
Они с Марксом сидели в другом конце палаты. Сойер нахмурился:
– За последние сутки ты уже раз чуть не умерла. Не заставляй снова убивать тебя.
Я засмеялась и тут же задержала дыхание:
– Черт, а это больно. Даже представить себе не могу, каково с двумя ранами. Когда Томас проснется, то наверняка даже не сможет пошевелиться.
Я взглянула на Томаса и пожала его руку. Он моргнул.
– С добрым утром, приятель, – сказал Маркс.
Томас сразу же взглянул налево. Черты его лица смягчились, а губы расползлись в усталой улыбке.
– Привет.
Он поднес мою ладонь к губам и поцеловал ее. Потом опустил голову на подушку.
– Привет.
– Думал, я потерял тебя.
Я поморщила нос:
– Нет!
– Все, я пошел. – Сойер поднялся. – Рад, что вы оба в порядке. Увидимся на работе.
Он подошел ко мне, поцеловал в макушку и зашагал прочь.
– Пока, – сказала я.
Вэл улыбнулась:
– Он пообещал подписать бумаги.
– Правда? – удивленно спросила я.
– При условии, что квартира останется ему, – фыркнул Маркс.
Я взглянула на Вэл. Она пожала плечами:
– Надеюсь, ты говорила серьезно, когда предложила жить с тобой.
– В любом случае это временно, – сказал Маркс. – Собираюсь уговорить ее переехать ко мне.
– Иди на хрен, – огрызнулась Вэл, а потом улыбнулась мне. – Тебя пусть волнует лишь то, как ты идешь на поправку. Я обо всем позабочусь. К тому же сейчас очень подходящий момент. Должен же кто-то помочь тебе со стряпней и уборкой.
Маркс взглянул на Томаса:
– Тебе чертовски не повезло, приятель.
– А можно я тоже к тебе перееду? – пошутил Томас.
Он задержал дыхание, чтобы поудобнее устроиться.
– Нам пора. – Вэл махнула рукой Марксу. – Дай им отдохнуть.
Маркс кивнул, встал и похлопал по нижнему бортику кровати Томаса:
– Развлекайся тут, братишка. Мы присмотрим за всем.
– Я боялся, что ты это скажешь, – проговорил Томас.
Маркс протянул руку Вэл, и они вместе вышли в коридор.
– Что с Гроувом? – спросила я. – Есть новости?
Томас кивнул:
– Маркс сказал, что они ситуацию контролируют, придерживаясь той же версии – неудачный случай уличного ограбления.
– А что со свидетелями?
– О них позаботились. Бенни не догадывается, что скоро в его дверь постучит Трэвис, а Тару решит, что просто лишился внедренного агента. Расследование пойдет дальше, как и планировалось.
Я кивнула. Томас потер свой большой палец о мой, и я посмотрела на наши ладони.
– Надеюсь, все хорошо, – сказал он.
– Лучше, чем хорошо.
– Ты ведь знаешь, что это значит, да?
Я покачала головой:
– Одинаковые шрамы.
На моем лице появилась широкая улыбка.
Томас прижал мою ладонь к своей щеке, а потом поцеловал запястье. Он медленно опустил наши руки на матрас, устроился поудобнее и расслабился. Лежал он так, чтобы видеть меня, пока засыпает.
Томас нуждался во мне. С ним я была счастливой, а иногда и сумасшедшей, но в одном он не ошибался: лишь вместе мы что-то значили. Я больше не хотела размышлять, что случится дальше, как добиться успешных отношений, анализировать вероятности или силу собственных чувств. Наконец я нашла любовь, которая стоила риска и разбитого сердца.
Нам потребовалось обрести друг друга, чтобы понять: любовь нельзя контролировать. Прогнозы, предположения и принципы – все это иллюзия. Моя любовь к Томасу была необузданной, безудержной, непреодолимой, но… это ведь любовь. Настоящая любовь.
Эпилог
Прошли годы с тех пор, как я в последний раз распаковывала коробки, заполонившие каждую комнату, но я все еще улыбалась при виде своего упорядоченного беспорядка. Воспоминания, как я приехала в свою первую квартиру в Сан-Диего – даже несмотря на несколько беспокойных месяцев, – грели мне душу, и они же помогли мне справиться со стрессом во время обучения на должность аналитика разведданных в Национальном центре по анализу криминальной деятельности в Квонтико.
Полгода назад я подала заявку на работу своей мечты. Через три месяца я получила перевод. Теперь же, в халате и махровых носках, я распаковывала платья, какие носила бы в Сан-Франциско. Я вновь пообещала себе не настраивать термостат, а в спальне собиралась держаться поближе к пламени камина.
Я развязала халат, распахнула его, потом задрала серо-лиловую толстовку ФБР и положила руку на круглый шрам на животе. Эта затянувшаяся рана всегда напоминала мне о Томасе, помогала представить, что он близко, когда его нет рядом. Наши одинаковые шрамы давали ощущение того, что над головой у нас одно небо, даже еще лучше.
Звук мотора стал громче, к дому подъехала машина, по стенам заскользил свет от фар и исчез. Я пересекла гостиную и выглянула из-за штор рядом с входной дверью.