– Боже, Трэв, ты насквозь провонял «Джеком Дэниэлсом».
– Это «Джим Бим» вообще-то, – поправил меня Трэвис.
– Воняет горелой древесиной и химией.
– На вкус то же самое, – засмеялся Трэвис.
Я расстегнула его ремень. Трэвис засмеялся, когда я резко дернула за пояс, и приподнял голову, глядя на меня.
– Голубка, ты лучше следи за своей девственностью. Люблю грубость.
– Заткнись, – сказала я, расстегивая его джинсы и стягивая с ног. Бросив штаны на пол в угол комнаты, я встала и, еле дыша, уперла руки в бока. Ноги Трэвиса свисали с кровати, глаза закрылись, а дыхание стало глубоким и ровным. Он отключился.
Я пошла к шкафу и принялась рыться в нашей одежде. Расстегнула платье и позволила ему упасть к ногам. Потом отбросила его в угол и распустила волосы.
В шкафу наша с Трэвисом одежда безнадежно перемешалась. Я вздохнула, сдула с лица волосы и стала искать в этом беспорядке какую-нибудь футболку. Сняла одну с вешалки, и вдруг сзади в меня врезался Трэвис, обвивая руки вокруг моей талии.
– Ты меня перепугал до смерти! – возмутилась я. Трэвис провел руками по моей коже. Прикасался он совсем иначе – неторопливо и осторожно. Трэвис притянул меня к себе и зарылся лицом в волосы, водя носом по шее. Я закрыла глаза и прильнула к его обнаженному телу.
– Трэвис… – наконец запротестовала я.
Он перебросил мои волосы на одну сторону и провел губами по спине – от плеча к плечу. Затем расстегнул бюстгальтер и поцеловал шею у основания. Я закрыла глаза, наслаждаясь прикосновением теплых мягких губ. Мне было слишком приятно, чтобы останавливать его. С губ Трэвиса сорвался приглушенный стон, когда он прижался ко мне животом. Сквозь боксеры я ощутила, как сильно он желает меня. Я затаила дыхание, сознавая, что от этого огромного шага, которому я противилась несколько минут назад, нас отделяют два тоненьких клочка ткани.
Трэвис развернул меня лицом к себе и прильнул ко мне, прижимая к стене. Наши взгляды встретились, и я увидела, с какой жаждой он смотрит на голые участки моего тела. Я и раньше замечала, как он разглядывает девушек, но сейчас все было по-другому. Он не собирался завоевывать меня, он лишь хотел услышать «да».
Трэвис наклонился поцеловать меня и остановился в дюйме от моего лица. Я ощутила на губах жаркое дыхание и поборола порыв притянуть Трэвиса к себе. Раздумывая, он впился пальцами в мою кожу, а потом опустил ладони к краю трусиков. Указательными пальцами скользнул по бедрам, минуя кружевную ткань. В тот самый момент, когда Трэвис собирался стянуть изящную вещицу с моих ног, он вдруг заколебался. Я открыла рот, собираясь сказать «да», но Трэвис зажмурился.
– Все будет не так, – прошептал он, еле касаясь своими губами моих. – Я хочу тебя, но не таким образом.
Он поплелся назад к кровати и рухнул на спину, а я еще какое-то время стояла со скрещенными на животе руками. Дыхание Трэвиса выровнялось. Я просунула голову в футболку, которую все это время держала в руках. Трэвис не шевелился. Я медленно выдохнула. Заберись я сейчас в постель, а он проснется с менее благородными намерениями, то я не смогу удержаться.
Я заторопилась на кресло и повалилась на него, закрывая лицо ладонями. Внутри меня копилось раздражение. Паркер уехал с задетыми чувствами, Трэвис же дождался момента, когда я встречу кого-нибудь действительно симпатичного мне, и только теперь проявил свой интерес. Однако я единственная девушка, с кем он не мог переспать, даже будучи в стельку пьяным.
Утром я налила себе стакан апельсинового сока и сделала глоток, качая головой в такт музыке из айпода. Я проснулась еще до рассвета и ворочалась в кресле до восьми часов. После этого я решила заняться уборкой кухни, чтобы как-то занять время, пока не проснутся мои менее заинтересованные в этом соседи. Я загрузила тарелки в посудомойку, вымыла полы и протерла барную стойку. Когда кухня засияла от чистоты, я взяла корзину с чистым бельем и села на диван, аккуратно складывая вещи, пока вокруг меня не выросли стопки.
Из комнаты Шепли донеслось бормотание. Захихикала Америка, потом на несколько минут наступила тишина. Следом донеслись приглушенные звуки, от которых мне стало неловко, особенно сидя одной в гостиной. Я сложила стопки белья в корзину и понесла их в комнату Трэвиса. Увидев, что он остался лежать там же, где вчера и повалился, я улыбнулась. Опустила корзину и накрыла Трэвиса одеялом, еле сдерживая улыбку, когда он повернулся.
– Голубка, взгляни, – пробормотал он, и его дыхание вновь стало ровным.
Я не могла оторваться и наблюдала, как он спит. Само осознание того, что я снилась ему, вызывало во мне необъяснимую дрожь.
Трэвис погрузился в сон, а я решила принять душ, надеясь, что посторонние звуки как-то угомонят стоны Шепли и Америки и стук кровати о стену. Выключив воду, я поняла, что их совсем не волнует, слышит их кто или нет.
Я причесалась и закатила глаза, услышав жалобные вскрикивания Америки. Скорее они принадлежали скулящему пуделю, чем порнозвезде.
В дверь позвонили, и я набросила синий махровый халат, затягивая пояс и торопясь по коридору.
Стоны в комнате Шепли немедленно стихли. Я открыла дверь и увидела на пороге улыбающегося Паркера.
– С добрым утром, – проговорил он.
Я провела рукой по влажным волосам.
– Что ты делаешь здесь в такую рань?
– Мне не понравилось, как мы вчера попрощались. Утром я отправился за подарком к твоему дню рождения и не удержался – мне захотелось сразу же отдать его тебе. – Так что, – сказал Паркер, доставая из кармана пиджака блестящую коробочку, – с днем рождения, Эбс.
Он передал мне серебристую коробочку. Я прильнула к Паркеру и поцеловала в щеку.
– Спасибо.
– Давай же. Хочу видеть твое лицо, когда ты откроешь подарок.
Я подцепила скотч и сняла оберточную упаковку, отдавая Паркеру. Внутри я обнаружила браслет из цепочки сверкающих бриллиантов, обрамленных белым золотом.
– Паркер, – прошептала я.
– Тебе нравится? – засиял он.
– Очень, – ответила я, с благоговением держа браслет перед глазами. – Но это слишком. Я не смогла бы принять его, даже встречайся мы целый год. Не говоря уж про неделю.
– Я предвидел, что ты так скажешь, – поморщился Паркер. – Все утро я искал подходящий подарок, а когда увидел этот браслет, то понял, что он будет идеально сидеть лишь на одной ручке. – Паркер взял вещицу и застегнул на моем запястье. – Я оказался прав. На тебе он выглядит потря- сающе.
Я подняла руку и покачала головой, зачарованная игрой света на переливающихся камнях.
– Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. Никто еще не дарил мне ничего столь… – «дорогого» подумала я, но произнесла другое, – утонченного. Даже не знаю, что сказать.
Паркер засмеялся и поцеловал меня в щеку.
– Скажи, что наденешь его завтра.
Я широко улыбнулась.
– Да, я надену его завтра, – сказала я, глядя на запястье.
– Рад, что тебе понравилось. Выражение твоего лица стоит того, чтобы объехать семь магазинов.
– Семь магазинов? – выдохнула я. Паркер кивнул и обнял мое лицо руками.
– Спасибо тебе, это самый лучший подарок, – сказала я, целуя Паркера.
Он крепко обнял меня.
– Мне пора идти. Я обедаю с родителями, но после я тебе позвоню, хорошо?
– Да, конечно. Спасибо! – крикнула я вслед, наблюдая, как он спускается по ступенькам.
Я вернулась в гостиную, не в силах оторвать глаз от запястья.
– Черт побери, Эбби! – схватила меня за руку Америка. – Где ты это взяла?
– Паркер подарил на день рождения, – ответила я.
Америка уставилась на меня, округлив глаза, а потом посмотрела на браслет.
– Он купил тебе теннисный браслет[13] с бриллиантами? После недельных отношений? Знай я тебя меньше, подумала бы, что ты прячешь в трусах какое-то волшебство!
Я громко засмеялась, заражая смехом и Америку.
Из спальни появился Шепли с уставшим, но довольным лицом.
– Вы чего развизжались тут, чокнутые подружки?
Америка подняла мою руку.
– Погляди-ка! Это ее подарок на день рождения от Паркера!
Шепли прищурился, а потом распахнул глаза от удивления.
– Ничего себе!
– Это точно, – кивнула Америка.
Из-за угла вышел слегка помятый после вчерашней ночи Трэвис.
– Ребята, вы и мертвого поднимете, – проворчал он, застегивая джинсы.
– Извини, – сказала я, вырываясь из рук Америки. В мыслях тут же возникло, как мы с Трэвисом почти переступили черту. Мне было неловко смотреть ему в глаза.
Он допил мой апельсиновый сок и вытер губы.
– Кто, черт побери, допустил, чтобы я вчера так набрался?
– Ты сам, – ухмыльнулась Америка. – После того как Эбби уехала с Паркером, ты сходил за бутылкой виски и целиком прикончил ее еще до их возвращения.
– Дьявол! – покачал головой Трэвис. – Ты повеселилась? – спросил он, глядя на меня.
– Ты что, серьезно? – не успев подумать, набросилась я.
– О чем ты?
Америка захохотала.
– Ты вышел из себя и вытащил ее из машины Паркера, когда они обжимались, как школьники. У них там стекла запотели и все такое!
Трэвис задумался, перебирая свои воспоминания о предыдущем вечере. Я изо всех сил сдерживала ярость. Если он не помнит, как вытащил меня из машины, значит, и не помнит, как я чуть не преподнесла ему свою девственность на блюдечке с голубой каемочкой.
– Ты сильно злишься на меня? – поморщившись, спросил он.
– Ужасно.
Но бесилась я не из-за Паркера. Я туже затянула пояс халата и прошествовала по коридору. Трэвис пошел следом.
– Голубка, – сказал он. Когда я попыталась захлопнуть дверь у него перед носом, он перехватил ее, медленно открыл и подошел ко мне, ожидая вспышки моей ярости.
– Ты помнишь хоть что-нибудь из того, что вчера говорил мне? – спросила я.
– Нет, а что? Я тебя обидел? – В покрасневших глазах застыло беспокойство, что только усилило мой гнев.