Пять пар глаз устремились на меня. Я внимательно посмотрела на стол, а потом бросила карты.
– Смотрите и плачьте, ребята! Тузы и восьмерки! – хихикнула я.
– Фулл-хаус?[19] Какого черта? – выкрикнул Трент.
– Извините. Мне все время хотелось это сказать, – проговорила я, собирая фишки.
– Это не везение новичка, – прищурился Томас. – Она умеет играть.
Трэвис мельком глянул на Томаса, а потом на меня.
– Голубка, ты играла раньше?
Я пожала плечами, демонстрируя невинную улыбочку. Трэвис запрокинул голову и зашелся хохотом. Он попытался сказать что-то, но не смог и лишь ударил кулаком по столу.
– Твоя девушка только что обставила нас, черт тебя дери! – сказал Тэйлор, тыкая в меня пальцем.
– Да как это возможно! – завыл Трентон, вставая из-за стола.
– Отличный план, Трэвис. Привести карточного шулера на наш покерный вечер, – сказал Джим, подмигивая мне.
– Но я ничего не знал! – покачал головой Трэвис.
– Чушь собачья, – сказал Томас, внимательно глядя на меня.
– Правда! – сквозь смех произнес Трэвис.
– Не хочу говорить, братишка, но, мне кажется, я только что запал на твою девчонку, – сказал Тайлер.
– Осторожней. – Улыбка Трэвиса быстро превратилась в гримасу.
– Эбби, я слишком несерьезно отнесся к тебе, – проговорил Трентон. – Но теперь обязательно отыграю свои деньги.
В последних раундах Трэвис не участвовал, а наблюдал за тщетными попытками братьев вернуть деньги. Раунд за раундом я собирала их фишки, и раунд за раундом Томас присматривался ко мне все более внимательно. Когда я выкладывала карты на стол, Трэвис и Джим смеялись, Тэйлор ругался, Тайлер признавался мне в вечной любви, а Трент устраивал самый настоящий приступ гнева.
Когда мы перешли в гостиную, я обменяла свои фишки на деньги и раздала всем по сто долларов. Джим отказался, а вот братья приняли с благодарностью. Трэвис взял меня за руку и повел к двери.
Я видела, что он не весел, и сжала его ладонь.
– Что-то не так?
– Голубка, ты только что отдала четыреста баксов! – нахмурился Трэвис.
– Будь это вечер покера в Сиг Тау, я оставила бы их себе. Не могу же я грабить твоих братьев при первой встрече.
– Они бы тебе деньги не вернули! – сказал он.
– Я бы потом еще спал как младенец! – усмехнулся Тэйлор.
Томас пристально разглядывал меня и не произносил ни слова, стоя в углу комнаты.
– Томми, чего ты постоянно пялишься на мою девушку?
– Как, ты говоришь, твоя фамилия? – спросил Томас.
Я нервно переступила с ноги на ногу. Мой мозг отчаянно работал, пытаясь выдать нечто остроумное или саркастичное, чтобы как-то избежать ответа. Вместо этого я уставилась на ногти, внутренне ругая себя. Мне не следовало обыгрывать здесь всех и каждого. Томас все понял. Я видела это по его глазам.
Трэвис заметил мою неловкость и повернулся к брату, кладя руку мне на талию. Я не знала, хотел ли он защитить меня или приготовился к тому, что может сказать его брат.
Трэвис недовольно заерзал из-за такого допроса.
– Эбернати, и что с того?
– Понимаю, почему ты до сегодняшнего вечера все не сопоставил, но теперь тебе нет оправдания, – с самодовольной улыбкой сказал Томас.
– Что ты, черт побери, несешь? – спросил Трэвис.
– Ты каким-нибудь образом состоишь в родстве с Миком Эбернати? – обратился ко мне Томас.
Все головы повернулись ко мне, и я нервно провела пальцами по волосам.
– Так ты знаешь Мика?
Трэвис повернул голову и посмотрел мне в глаза.
– Он же один из лучших игроков в покер из всех когда-либо живших. Ты знаешь его?
Я вздрогнула, понимая, что меня все-таки загнали в угол и заставили сказать правду.
– Он мой отец.
Комната взорвалась.
– НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ТВОЮ МАТЬ!
– Я ЗНАЛ!
– МЫ ИГРАЛИ С ДОЧЕРЬЮ МИКА ЭБЕРНАТИ!
– МИК ЭБЕРНАТИ? ВОТ ЧЕРТ!
Только Томас, Джим и Трэвис молчали.
– Я же говорила, парни, мне не стоит играть, – сказала я.
– Если бы ты упомянула, что ты дочь Мика Эбернати, мы бы отнеслись к тебе более серьезно, – ответил на это Томас.
Я осмелилась взглянуть на Трэвиса, который в ужасе смотрел на меня.
– Это ты Счастливчик Тринадцать? – сказал он с затуманенным взглядом.
Трентон поднялся и, открыв от изумления рот, указал на меня.
– Счастливчик Тринадцать в нашем доме! Не может быть! Я, черт побери, не верю!
– Так меня прозвали в газетах. И все было не совсем так, как писали, – нервничая, произнесла я.
– Все, парни, мне пора отвезти Эбби домой, – сказал Трэвис, по-прежнему на меня пялясь.
Джим посмотрел на меня поверх очков.
– Не совсем? А как тогда?
– Я не забирала везение у отца. Это же нелепо! – усмехнулась я, накручивая прядь волос на палец.
Томас покачал головой.
– Нет, Мик сам давал интервью. Он сказал, что в ночь на твой тринадцатый день рождения везение покинуло его.
– И перешло к тебе, – добавил Трэвис.
– Тебя воспитали мафиози! – радостно улыбаясь, воскликнул Трент.
– Э… нет, – коротко усмехнулась я. – Они не воспитывали меня. Просто… они слишком часто находились поблизости.
– Стыд и позор Мику, что в прессе он смешал твое имя с грязью, – покачал головой Джим. – Ты была ребенком.
– Да это всего лишь везение новичка, – сказала я, отчаянно пытаясь скрыть унижение.
– Тебя учил сам Мик Эбернати, – сказал Джим, с благоговением глядя на меня. – Ради бога, ты играла с профи и выигрывала, в тринадцать-то лет! – Джим посмотрел на Трэвиса и улыбнулся. – Не ставь против нее, сынок. Она не проигрывает.
Трэвис взглянул на меня, по-прежнему потрясенный и растерянный.
– Э… нам пора, пап. Пока, парни!
Трэвис повел меня к мотоциклу, и оживленные возгласы стихли за дверью. Я завязала волосы в пучок и застегнула куртку, ожидая, когда Трэвис заговорит. Он молча запрыгнул на мотоцикл, и я устроилась у него за спиной. Наверняка Трэвис переживал, что я не была полностью откровенной с ним, и, возможно, его выбило из колеи, что он узнал о такой важной стороне моей жизни вместе со своей семьей. По возвращении в квартиру я ожидала огромной ссоры и пыталась придумать дюжину разных оправданий перед тем, как переступить порог.
Трэвис провел меня за руку по коридору и помог снять куртку.
Я потянула за светло-рыжий пучок на макушке, и волосы рассыпались по плечам густыми волнами.
– Знаю, ты очень зол, – сказала я, избегая взгляда Трэвиса. – Извини, что не сказала тебе раньше, но обычно я не распространяюсь на этот счет.
– Зол на тебя? – переспросил он. – Да я так взбудоражен, что все плывет перед глазами. Ты только что с легкостью обчистила моих придурков братьев, стала легендой в глазах отца, и теперь я точно знаю, что ты специально проиграла пари, заключенное перед боем.
– Я бы так не сказала…
– Ты думала тогда о победе? – поднял он голову.
– Ну… вообще-то нет, – сказала я, снимая туфли.
– Так, значит, ты хотела быть здесь со мной, – улыбнулся он. – Мне кажется, я снова в тебя влюбился.
– Почему ты не злишься? – спросила я, бросая туфли к шкафу.
Трэвис вздохнул и кивнул.
– Голубка, это, конечно, довольно важно. Тебе следовало сказать мне. Но я понимаю, почему ты этого не сделала. Ты приехала сюда, чтобы находиться подальше от всего подобного. Будто небеса разверзлись… теперь мне все ясно.
– Что ж, это облегчение.
– Счастливчик Тринадцать, – сказал Трэвис, качая головой и стаскивая с меня майку.
– Трэвис, не называй меня так. Это не к добру.
– Голубка, ты, черт побери, знаменитость! – сказал Трэвис, удивляясь моим словам. Он расстегнул мои джинсы и стащил их по ногам, помогая мне.
– Мой отец возненавидел меня после этого. Он до сих пор винит меня во всех бедах.
Трэвис снял футболку и притянул меня к себе.
– Не верится, что передо мной дочь Мика Эбернати. Я все это время был с тобой и даже не догадывался.
Я оттолкнула Трэвиса.
– Трэвис, я не дочь Мика Эбернати! Я оставила это позади. Я Эбби. Просто Эбби! – сказала я, направляясь к шкафу. Сняла с вешалки футболку и натянула на себя.
– Извини, – вздохнул Трэвис. – Я слегка ошеломлен твоей знаменитостью.
– Это просто я! – Я приложила руку к груди, отчаянно желая, чтобы он наконец все понял.
– Да, но…
– Никаких «но». То, как ты смотришь на меня сейчас… Именно поэтому я не сказала тебе. – Я закрыла глаза. – Трэв, я не хочу так больше жить. Даже с тобой.
– Ого! Голубка, успокойся. Давай не будем ссориться. – Он внимательно посмотрел на меня и подошел, чтобы обнять. – Мне неважно, кем ты была и кем больше не хочешь быть. Ты мне нужна.
– Тогда у нас есть кое-что общее.
Трэвис с улыбкой повел меня в постель.
– Голубка, сейчас во всем мире только ты и я.
Я свернулась калачиком, уютно устроившись у Трэвиса под боком. Я не планировала, чтобы кто-то, кроме Америки, знал про Мика, и совсем не ожидала, что мой парень будет из семьи любителей покера. Я тяжело вздохнула и прижалась щекой к его груди.
– Что-то не так? – спросил Трэвис.
– Трэв, я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал. Я даже не хотела, чтобы ты узнал.
– Эбби, я люблю тебя. Больше не буду повторять, хорошо? Твоя тайна умрет со мной, – сказал он, целуя меня в лоб.
– Мистер Мэддокс, не могли бы вы потерпеть до перемены? – спросил профессор Чейни в ответ на мое хихиканье, когда Трэвис пощекотал мне шею.
Я прокашлялась. От стыда щеки моментально покраснели.
– Вряд ли, доктор Чейни. Вы хорошо разглядели мою девушку? – сказал Трэвис, показывая на меня.
По аудитории пронесся хохот, а мое лицо запылало. Профессор Чейни взглянул на меня одновременно с иронией и неловкостью.
– Вы уж не подведите, – кивнул он Трэвису.
Класс снова захохотал, а я сползла вниз. Трэвис положил руку на спинку моего стула, и лекция продолжилась. После урока Трэвис повел меня на следующий.