– Трэв, тебе стоило сначала спросить у нее, – сказала Америка, качая головой и прикрывая рот ладонью.
– Спросить что? Могу ли я сделать татуировку? – нахмурился Трэвис, поворачиваясь ко мне. – Я люблю тебя. Я хочу, чтобы все знали, я – твой.
– Трэвис, но она навсегда, – заерзала я.
– Как и мы, – прикоснулся он к моей щеке.
– Покажи ей остальное, – сказал Шепли.
– Остальное? – сказала я, глядя на второе запястье.
Трэвис встал и стянул футболку. От этого движения его идеальные шесть кубиков пресса напряглись. Трэвис повернулся и продемонстрировал сбоку еще одну свежую татуировку, тянущуюся по всей длине ребер.
– А это что? – спросила я, разглядывая вертикальные символы.
– Это на иврите, – неуверенно улыбнулся Трэвис.
– И что это означает?
– Здесь сказано: «Я принадлежу своей возлюбленной, и она моя навеки».
Я встретилась с ним взглядом.
– Одной тебе показалось мало, ты захотел две?
– Я всегда говорил, что сделаю это, когда встречу свою единственную. Я встретил тебя… Пошел и сделал татуировки. – Улыбка Трэвиса померкла, когда он увидел выражение моего лица. – Ты злишься? – сказал он, опуская футболку.
– Нет, я не сержусь. Просто… все это слегка ошеломляет.
Шепли притянул к себе Америку.
– Эбби, привыкай. Трэвис импульсивен и всегда действует на полную катушку. Так будет продолжаться, пока он не наденет кольцо на твой пальчик.
Америка удивленно взглянула сначала на меня, потом на Шепли.
– Что? Они же только начали встречаться!
– Мне… нужно выпить, – сказала я, идя на кухню.
Трэвис усмехнулся, глядя, как я роюсь в шкафчиках.
– Голубка, он пошутил.
– Разве? – сказал Шепли.
– Я не говорил про ближайшее будущее, – уклонился от прямого ответа Трэвис. Он повернулся к Шепли и проворчал: – Спасибо огромное, придурок.
– Может, теперь ты перестанешь все время болтать об этом, – заулыбался Шепли.
Я налила стакан виски и залпом выпила. Поморщилась, когда жидкость обожгла горло.
Трэвис нежно обнял меня сзади.
– Голубка, я не делаю тебе предложение. Это просто татуировки.
– Знаю, – сказала я, кивая и наливая еще выпивки.
Он забрал бутылку из моих рук и закрутил крышку, ставя обратно в шкафчик. Я не повернулась, и тогда Трэвис потянул меня за бедра, пока я не оказалась к нему лицом.
– Ладно. Сперва мне стоило поговорить с тобой, но я решил купить диван, а потом одно повлекло другое. Я слишком воодушевился.
– Трэвис, все происходит слишком быстро. Ты упоминал про переезд сюда, только что заклеймил себя моим именем, говоришь, что любишь… все это… слишком быстро.
– Вот, ты психуешь, а я просил тебя этого не делать.
– Мне сложно! Ты узнаешь про моего отца, и все, что ты раньше испытывал ко мне, теперь вдруг удвоилось!
– А кто твой отец? – спросил Шепли, раздосадованный, что он не в теме.
Когда я не ответила, он вздохнул.
– Кто ее отец? – спросил Шепли у Америки. Подруга пренебрежительно покачала головой. Лицо Трэвиса исказилось от возмущения.
– Мои чувства к тебе не имеют никакого отношения к твоему отцу.
– Завтра мы идем на вечеринку для пар. Это важное событие, где мы заявляем о наших отношениях или что-то в этом духе. А теперь у тебя на руке мое имя, да еще изречение о том, что мы принадлежим друг другу! Бред какой-то! И да, я психую!
Трэвис обнял мое лицо и прильнул ко мне в поцелуе, затем поднял и посадил на столешницу. Попытался проникнуть в мой рот языком, а когда я сдалась, Трэвис застонал.
Его пальцы впились в мои бедра, и он придвинул меня ближе.
– Ты такая горячая штучка, когда злишься, – сказал он у моих губ.
– Хорошо, – выдохнула я. – Теперь я спокойна.
Он улыбнулся, довольный, что его план сработал. Ему удалось меня отвлечь.
– Голубка, все по-прежнему. Только ты и я.
– Вы двое чокнутые, – сказал Шепли, качая головой.
Америка игриво ударила своего парня по плечу.
– Эбби сегодня тоже кое-что купила для Трэвиса.
– Америка! – возмутилась я.
– Ты нашла платье? – с улыбкой спросил Трэвис.
– Ага, – ответила я, обхватывая его руками и ногами. – Завтра твоя очередь психовать.
– С нетерпением жду, – сказал он, подхватывая меня со столешницы.
Когда Трэвис понес меня по коридору, я помахала рукой Америке.
В пятницу после занятий мы с Америкой поехали в центр города, чтобы привести себя в порядок. Сделали маникюр и педикюр, депиляцию воском, автозагар, подкрасили волосы. Когда мы вернулись в квартиру, то увидели, что все заставлено букетами роз. Красные, розовые, желтые и белые – мы словно оказались в магазине цветов.
– О боже! – завизжала Америка, заходя внутрь.
Шепли с гордостью огляделся.
– Мы пошли купить вам по цветочку, но решили, что одного букета точно не хватит.
Я обняла Трэвиса.
– Парни… вы потрясающие. Спасибо!
Трэвис шлепнул меня по попке.
– Голубка, до вечеринки осталось полчаса.
Парни переоделись в комнате Трэвиса, а мы с Америкой облачились в наши платья у Шепли. Когда я застегивала серебристые босоножки на высоком каблуке, в дверь постучали.
– Пора на выход, девчонки, – сказал Шепли. Америка переступила порог, и Шепли присвистнул.
– Где она? – спросил Трэвис.
– Эбби возится с босоножками, – объяснила Америка. – Она будет через секунду.
– Голубка, ожидание убивает меня! – позвал Трэвис.
Я вышла из комнаты, поправляя платье, и Трэвис обомлел.
Америка толкнула его в бок, и он моргнул.
– Черт возьми.
– Готов психовать? – спросила Америка.
– И не собираюсь, она выглядит потрясающе, – сказал Трэвис.
Я улыбнулась и медленно повернулась к нему спиной, демонстрируя глубокий вырез.
– Отлично, вот теперь я психую, – сказал Трэвис, подходя и разворачивая меня.
– Не нравится? – спросила я.
– Тебе понадобится куртка. – Он подбежал к вешалке и наспех набросил мне на плечи куртку.
– Трэв, она не сможет ходить так целый вечер, – ухмыльнулась Америка.
– Эбби, ты очень красивая, – сказал Шепли, словно извиняясь за поведение Трэвиса.
– Да, это так, – заговорил Трэвис, но слова давались ему с трудом. – Ты выглядишь бесподобно… но ты не можешь пойти в этом. Твоя юбка… ого, твои ноги… твоя юбка слишком короткая, и это не платье, а только половинка! У него же нет спины!
Я не могла сдержать улыбки.
– Трэвис, это такой фасон.
– Вы двое существуете для того, чтобы мучить друг друга? – нахмурился Шепли.
– У тебя есть платье длиннее? – спросил Трэвис.
Я осмотрела свой наряд.
– Спереди оно вообще-то довольно скромное. Просто спина слишком открытая.
– Голубка… – Трэвис поежился в преддверии следующих слов. – Я не хочу, чтобы ты злилась, но я не могу повести тебя в дом братства в таком виде. В первые же пять минут я расшибу кому-нибудь нос.
Я встала на носочки и поцеловала Трэвиса в губы.
– Я верю в тебя.
– Вечер превратится в пытку, – простонал Трэвис.
– Вечер будет восхитительным, – обиженно проговорила Америка.
– Зато подумай, как легко будет снять это платье, – сказала я, целуя Трэвиса в шею.
– В этом-то и дело. Все парни подумают о том же самом.
– Но только ты узнаешь это, – проворковала я.
Трэвис ничего не ответил, и я отстранилась, чтобы посмотреть на выражение его лица.
– Ты правда хочешь, чтобы я переоделась?
Он внимательно посмотрел на мое лицо, платье, потом ноги, и наконец выдохнул.
– Неважно, во что ты одета. Выглядишь ты роскошно. Мне нужно привыкнуть к этому, так? – Я пожала плечами, и он покачал головой.
– Мы уже опаздываем. Идем.
Пока мы шли от машины к дому Сигмы Тау, я жалась к Трэвису, чтобы согреться. На улице было туманно, но не слишком холодно. Из подвального помещения раздавалась громкая музыка, и Трэвис покачивал головой в такт.
Когда мы вошли, все взгляды обратились на нас. Я не знала, почему именно на нас пялились: то ли из-за того, что Трэвис появился на вечеринке для пар, то ли потому, что он надел классические брюки, или все-таки из-за моего платья. Но факт оставался фактом, остальные неотрывно смотрели на нас.
Америка наклонилась и прошептала мне на ухо:
– Эбби, я так рада, что ты тоже здесь. Я будто попала в фильм с Молли Рингуолд.
– Рада, что могу помочь, – пробурчала я.
Трэвис и Шепли забрали наши куртки и повели нас через всю комнату на кухню.
Шепли достал из холодильника четыре бутылки пива и передал одну Америке, потом мне. Мы стояли на кухне и слушали, как «братья» Трэва обсуждают его последний бой. Сопровождавшие их девушки из сестринства оказались теми самыми пышногрудыми блондинками, которые приставали к Трэвису, когда мы впервые с ним заговорили.
Узнать Лекси было довольно просто. Я не забыла выражение лица девушки, когда Трэвис спихнул ее с коленей за оскорбление Америки. Блондинка с любопытством разглядывала меня, внимательно прислушиваясь к каждому слову. Я знала, что ей интересно, почему Трэвис Мэддокс считал меня неотразимой, и я поняла, что пытаюсь ей что-то доказать. Я все время держалась за Трэвиса, добавляя где нужно остроумные замечания, и шутила над новыми татуировками.
– Приятель, у тебя на запястье имя твоей девчонки? Что, черт побери, заставило тебя сделать это? – спросил Брэд.
Трэвис с гордостью повернул руку, демонстрируя мое имя.
– Я по ней с ума схожу, – сказал он, нежно глядя на меня.
– Да ты ее почти не знаешь, – усмехнулась Лекси.
Трэвис неотрывно смотрел на меня.
– Я знаю ее достаточно. – Он нахмурился. – Думал, что татуировки тебя разозлили, а теперь ты ими хвастаешься?
Я поцеловала его в щеку и пожала плечами.
– Они нравятся мне все больше и больше.
Шепли и Америка спустились на нижний этаж, и мы, держась за руки, последовали за ними. Мебель стояла по периметру комнаты, освобождая центр для импровизированного танцпола. Как только мы оказались внизу, заиграла медленная музыка.