Трэвис не мешкая вывел меня на середину зала, притянул к себе и положил мою ладонь себе на грудь.
– Я рад, что раньше не ходил на эти вечеринки. Сюда я должен был привести только тебя.
Я улыбнулась и прижалась щекой к его груди. Теплые ладони Трэвиса коснулись моей обнаженной спины.
– Все пялятся на тебя в этом платье, – сказал он. Я подняла голову, ожидая увидеть в его глазах недовольство, но он улыбался. – Вроде даже классно… быть с девушкой, которую желает каждый парень.
– Никто меня не желает, – закатила я глаза. – Им всего лишь любопытно, почему меня желаешь ты. В любом случае мне жаль того, кто считает, что у него есть шанс. Я безнадежно и полностью влюблена в тебя.
Лицо Трэвиса омрачилось.
– Сказать, почему я тебя желаю? – страдальчески произнес он. – Я не знал, что потерялся, пока ты не нашла меня. Не знал, что такое одиночество, пока впервые не остался в постели без тебя. Ты мой единственный правильный выбор. Голубка, ты именно та, кого я ждал всю жизнь.
Я дотянулась и обхватила его лицо ладонями. Трэвис обнял меня и оторвал от пола. Я прижалась губами к его рту, и он поцеловал меня, вкладывая в этот поцелуй все, что сейчас сказал. В этот момент я наконец поняла, почему он сделал себе татуировки, почему выбрал меня и чем я отличалась от других.
Дело было не только во мне или в нем, а в нашем союзе, именно мы вдвоем составляли исключение.
Колонки завибрировали от энергичной музыки, и Трэвис опустил меня на пол.
– Все еще хочешь танцевать?
Позади нас появились Америка и Шепли.
– Если только сможешь поспеть за мной, – изогнула я бровь.
– Испытай меня, – ухмыльнулся Трэвис.
Я прижалась к нему бедрами и провела рукой вверх по рубашке, расстегивая две верхние пуговицы. Трэвис усмехнулся и покачал головой. Я повернулась, прижимаясь к нему и двигаясь в такт музыке. Трэвис схватил меня за бедра, а я завела руки за спину, кладя их ему на ягодицы. Затем прогнулась вперед, и пальцы Трэвиса впились в мою кожу. Когда я выпрямилась, он прикоснулся губами к моему уху.
– Продолжай в том же духе, и уедем мы тогда очень рано.
Я с улыбкой повернулась к нему и обхватила руками его шею. Трэвис прижался ко мне, и я скользнула ладонями под его рубашку, лаская крепкую спину. Когда я поцеловала его в шею, он чуть ли не замурлыкал, и я улыбнулась.
– Боже, голубка, ты просто убиваешь меня, – сказал он, слегка приподнимая подол моего платья и проводя пальцами по бедрам.
– Полагаю, всем понятно, в чем ее привлекательность, – ухмыльнулась у нас за спиной Лекси.
Америка круто развернулась, воинственно направившись к блондинке. Шепли перехватил свою девушку как раз вовремя.
– Еще раз скажешь это, – проговорила Америка, – и будешь иметь дело со мной, сучка!
Потрясенная угрозой Америки, Лекси спряталась за своим парнем.
– Брэд, лучше надень на свою девушку намордник, – предупредил Трэвис.
Спустя еще две песни волосы мои волосы намокли и потяжелели. Трэвис поцеловал меня за ухом.
– Идем, голубка. Хочу покурить.
Он повел меня к лестнице и взял мою куртку, перед тем как подняться на второй этаж. Мы вышли на балкон и увидели Паркера с его девушкой. Она была выше меня, темные короткие волосы заколоты назад невидимкой. Я сразу же заметила ее острые шпильки, поскольку ногой девушка обхватила Паркера за бедра. Она прислонилась спиной к стене, а когда Паркер заметил нас, то вынул руку из-под ее юбки.
– Эбби, – удивленно проговорил он, переводя дыхание.
– Привет, Паркер, – сказала я, сдерживая смех.
– Как… э… как поживаешь?
– Отлично, а ты? – вежливо улыбнулась я.
– Э… – Он взглянул на свою девушку. – Эбби, это Эмбер. Эмбер… Эбби.
– Та самая Эбби? – переспросила она.
Паркер неловко кивнул. Эмбер пожала мою руку с выражением презрения на лице, а потом взглянула на Трэвиса так, будто только что встретилась с врагом.
– Рада познакомиться… наверное.
– Эмбер, – одернул ее Паркер.
Трэвис усмехнулся и открыл им двери. Паркер схватил Эмбер за руку и вернулся в дом.
– Вышло как-то… неловко, – сказала я, качая головой. Я скрестила руки на груди и прислонилась спиной к поручню. Снаружи было холодно, по улице бродила лишь горстка парочек.
Трэвис не мог перестать улыбаться. Его настроение не омрачил даже Паркер.
– По крайней мере, он стал жить дальше и прекратил лезть из шкуры вон, чтобы вернуть тебя.
– Думаю, он не столько пытался вернуть меня, сколько удержать от тебя.
– Он лишь раз забрал от меня девушку, – поморщился Трэвис. – А теперь ведет себя так, будто все время появляется и спасает каждую первокурсницу, которую я трахнул.
– Я тебе говорила, насколько ненавижу это слово? – покосилась я на Трэвиса.
– Извини, – сказал он, притягивая меня к себе. Он закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым, ставший на морозном воздухе гуще обычного. Трэвис повернул руку, задержавшись взглядом на запястье.
– Странно, эта татуировка не моя любимая, но с ней мне спокойнее.
– Очень странно.
Трэвис изогнул бровь, и я засмеялась.
– Да шучу я. Не могу сказать, что понимаю тебя, но это очень мило… в духе Трэвиса Мэддокса, конечно.
– Если от нее у меня такие приятные ощущения, то даже не могу себе представить, каково будет надеть тебе кольцо на палец.
– Трэвис…
– Года через четыре или пять, – добавил он.
Я набрала воздуха в легкие.
– Нам нужно сбавить обороты. Хорошенько сбавить.
– Голубка, не начинай.
– Если мы продолжим в том же темпе, то к выпускному я стану домохозяйкой с ребенком на шее. Я не готова переехать к тебе, не готова к кольцу и совершенно не готова обзавестись семьей.
Трэвис схватил меня за плечи и развернул лицом к себе.
– Но это ведь не из серии «Я хочу узнать других парней»? Я не собираюсь ни с кем делить тебя. Нет, черт побери.
– Мне больше никто не нужен, – раздраженно проговорила я. Трэвис расслабился и убрал руки с моих плеч, хватаясь за поручень.
– А о чем тогда? – спросил он, глядя за линию горизонта.
– Я говорю, что нам нужно сбавить обороты. Это все.
Он разочарованно кивнул.
– Не злись, – прикоснулась я к его руке.
– Голубка, такое ощущение, что мы делаем один шаг вперед и два назад. Каждый раз, когда мне кажется, что мы заодно, ты ставишь между нами стену. Я этого не понимаю… большинство девчонок изводят парней разговорами о серьезных отношениях, хотят узнать их чувства, сделать следующий шаг…
– Кажется, мы уяснили, что я не большинство?
Трэвис раздраженно уронил голову.
– Я устал от догадок. Эбби, куда, как тебе кажется, мы идем?
Я уткнулась лицом в его рубашку.
– Когда я думаю о будущем, то вижу тебя.
Трэвис расслабился и прижал меня к себе. Мы вдвоем уставились на ночное небо, следя за движением облаков. В свете фонарей проступило очертание школьного здания. Кутаясь в теплые куртки, участники вечеринки заторопились в теплый дом братства. В глазах Трэвиса я увидела умиротворенность, которая появлялась до этого всего пару раз. Меня осенило, что все благодаря моим ободряющим словам, как это происходило и другими вечерами.
Я повидала неуверенность, живя рядом с теми, кто испытывал полосу невезения и боялся собственной тени. Сложно не испугаться темной стороны Вегаса, словно и нетронутой неоновым светом и сиянием. Но Трэвис Мэддокс не боялся драться, защищать кого-то, кто дорог ему, или же посмотреть в глаза униженной и обозленной девушки, презираемой всеми. Он мог зайти в комнату и смерить взглядом кого-то, вдвое больше его самого, не сомневаясь, что никто не прикоснется к нему – что он несгибаем перед всеми попытками подавить его.
Он ничего не боялся. Пока не встретил меня.
Я стала непредсказуемой стороной его жизни, джокером, переменной величиной, неподвластной его контролю. Несмотря на мгновения спокойствия, которые я подарила ему, каждую секунду каждого дня смятение, что он испытывал без меня, становилось в десять раз хуже со мной. Он с трудом справлялся со своим гневом. Я перестала быть его загадкой и исключением, а превратилась в слабость. То же самое произошло и с отцом.
– Эбби! Вот ты где! Я везде тебя ищу! – ворвалась на балкон Америка, держа в руке мобильник. – Я только что говорила по телефону с папой. Мик звонил им вчера вечером.
– Мик? – Лицо мое исказилось от презрения. – Зачем он звонил им?
Америка подняла брови, словно я должна была догадаться.
– Твоя мать все время кидала трубку.
– Чего он хотел? – спросила я, испытывая тошноту.
Америка поджала губы.
– Узнать, где ты.
– Они ведь ему не сказали, да?
Америка приуныла.
– Эбби, он твой отец. Папа посчитал, что тот имеет право знать.
– Он приедет сюда, – сказала я, и в глазах защипало. – Мерик, он приедет сюда!
– Я знаю! Извини! – сказала она, пытаясь обнять меня, но я вырвалась и закрыла лицо руками.
На мои плечи легли крепкие руки.
– Голубка, он не обидит тебя, – сказал Трэвис. – Я не позволю.
– Он найдет способ, – сказала Америка, печально глядя на меня. – Всегда находил.
– Мне нужно уходить отсюда.
Я закуталась в куртку и потянула французские двери за ручки. Но, пребывая в расстроенных чувствах, я не смогла одновременно нажать на ручки и толкнуть двери. По моим остывшим щекам потекли слезы злости, и в этот самый момент на мою ладонь легла рука Трэвиса. Он нажал на ручку, помогая мне, а другой рукой толкнул двери. Я взглянула на него, понимая, как нелепо веду себя. Конечно, я ожидала увидеть на его лице растерянность и неодобрение, но он смотрел на меня с пониманием.
Трэвис взял мою руку, и мы вместе прошли через дом, спустились вниз и миновали толпу, подходя к парадной двери. Пока я стремительно неслась к «Чарджеру», остальные еле поспевали за мной.
Вдруг Америка схватила меня за куртку, останавливая.
– Эбби! – прошептала она, показывая на небольшую группу народа.