– Вот теперь оно великолепно.
Мы некоторое время пялились на мою руку, оба потрясенные таким контрастом – огромный бриллиант на маленьком худеньком пальчике. Спереди обруч кольца разделялся на две части, сходясь у камня. Белое золото по обе стороны было украшено более мелкими бриллиантами.
– Ты бы на эти деньги мог сделать двойной взнос за машину, – еле слышно произнесла я, не в силах говорить громче.
Когда Трэвис поднес мою руку к губам, я проследила за ней взглядом.
– Я миллионы раз представлял, как оно будет смотреться на твоей руке. А теперь…
– Что? – улыбнулась я, наблюдая, как завороженно он смотрит на мою руку.
Трэвис поднял на меня взгляд.
– Думал, мне еще лет пять придется потеть, прежде чем я смогу испытать это.
– Я хотела этого не меньше, чем ты. Я устала строить каменное лицо, – сказала я, прислоняясь губами к его рту.
Эпилог
Трэвис сжал мою руку, и я затаила дыхание. Я пыталась сохранять безмятежность на лице, но, когда все же поморщилась, хватка Трэвиса стала сильнее. Белый потолок кое-где потемнел от протечек. В остальном комната была безупречной. Никакой суматохи или разбросанных инструментов. Все на своих местах, от чего мне стало немного легче. Я приняла решение и справлюсь.
– Детка… – нахмурился Трэвис.
– Я смогу, – сказала я, глядя на пятна под потолком. Я вздрогнула, когда ощутила прикосновение пальцев, но постаралась не напрягаться. Когда началось жужжание, в глазах Трэвиса застыло волнение.
– Голубка, – снова начал Трэвис, но я покачала головой.
– Хорошо. Я готова.
Я отстранила телефон от уха, одновременно от боли и неизбежной лекции.
– Я убью тебя, Эбби Эбернати! – закричала Америка. – Убью!
– Технически я уже Эбби Мэддокс, – сказала я, улыбаясь новоиспеченному мужу.
– Это нечестно! – простонала Америка, и вся злость покинула ее голос. – Я должна была стать подружкой невесты! Я должна была выбирать с тобой платье, устроить девичник и нести твой букет!
– Я знаю, – сказала я. Когда я снова вздрогнула, улыбка Трэвиса померкла.
– Ты не обязана это делать, ты ведь знаешь, – сказал он, сводя брови вместе.
Свободной рукой я обхватила его пальцы.
– Знаю.
– Ты уже говорила это! – резко сказала Америка.
– Я это не тебе.
– Нет, ты разговариваешь со мной, – закипела она. – Ты, без всяких сомнений, поговоришь со мной. Я тебе это еще припомню, ты меня слышишь? Я никогда, никогда не прощу тебя!
– Простишь.
– Ты! Да ты!.. Эбби, да ты просто вредина! Ты самая ужасная лучшая подруга!
Я засмеялась, заставив мужчину, сидящего рядом со мной, дернуться.
– Не шевелитесь, миссис Мэддокс.
– Извините, – сказала я.
– Кто это?
– Гриффин.
– Кто такой этот Гриффин, черт побери? Дай угадаю, ты пригласила на свадьбу какого-то незнакомца, а не лучшую подругу? – С каждым вопросом ее голос становился все пронзительнее.
– Нет. Он не ходил на свадьбу, – сказала я, набирая воздуха в легкие.
Трэвис вздохнул и нервно поерзал на стуле, сжимая мою руку.
– Я должна это тебе, не забыл? – сказала я, улыбаясь ему сквозь боль.
– Извини. Но вряд ли я смогу принять это, – сказал Трэвис взволнованным голосом. Он ослабил руку и посмотрел на Гриффина.
– Поторопись, ладно?
Гриффин покачал головой.
– Весь в тату и не может пережить простейшую надпись у своей подружки. Закончу через минуту, приятель.
Трэвис нахмурился сильнее.
– У жены. Она моя жена.
Америка ахнула, когда до нее дошел смысл нашего разговора.
– Ты делаешь татуировку? Эбби, что с тобой случилось? Ты надышалась дыма при пожаре?
Я взглянула на черное месиво внизу живота и улыбнулась.
– У Трэва на запястье мое имя… – Когда жужжание возобновилось, я сделала еще один глубокий вдох. Гриффин стер с кожи чернила и начал заново. Я говорила сквозь сжатые зубы. – Мы женаты. Я тоже хотела что-нибудь в этом духе.
– Не стоило, правда… – покачал головой Трэвис.
– Не начинай, – прищурилась я. – Мы уже это обсуждали.
– Ты сошла с ума, – усмехнулась Америка. – Когда приедешь домой, отправлю тебя в психушку. – Ее голос был по-прежнему пронзительным и раздраженным.
– Не так уж это и безумно. Ведь мы любим друг друга. Мы прожили вместе почти весь год. Почему бы и нет?
– Потому что тебе всего девятнадцать, глупая! Потому что ты сбежала и никому ничего не сказала, а меня нет там, с тобой! – закричала она.
– Мерик, извини, мне нужно идти. Увидимся завтра, хорошо?
– Не знаю, захочу ли видеть тебя завтра! И вряд ли я вообще захочу видеть Трэвиса! – съехидничала она.
– До завтра, Мерик. Я уверена, что ты захочешь увидеть мое кольцо.
– И татушку, – сказала она с улыбкой в голосе.
Я отключилась и передала телефон Трэвису. Жужжание возобновилось, и мое внимание переместилось на жжение, за которым следовали сладкие секунды покоя, когда Гриффин стирал чернила.
Трэвис положил мой телефон к себе в карман, сжал обеими руками ладонь и прислонился лбом ко лбу.
– Ты так же переживал, когда делал себе татуировки? – спросила я, улыбаясь при виде его взволнованного лица. Он вздрогнул, словно ощущал мою боль в тысячу раз сильнее, чем я сама.
– Э… нет. Это другое. Намного хуже.
– Готово! – сказал Гриффин. В его голосе появилось то же облегчение, что и на лице Трэвиса.
Я откинула голову на кушетку.
– Слава богу!
– Слава богу! – вздохнул Трэвис, поглаживая мою руку.
Я окинула взглядом изящные линии на воспаленной коже:
Миссис Мэддокс
– Ух ты, – сказала я, приподнимаясь на локтях, чтобы получше разглядеть.
Хмурое выражение на лице Трэвиса сменилось триумфом.
– Она прекрасна.
Гриффин покачал головой.
– Если бы мне доплачивали по доллару за каждого новоиспеченного мужа, который привел сюда свою жену и еле перенес это, в отличие от нее, я бы бросил эту работу ко всем чертям.
– Сколько с меня, умник? – проворчал Трэвис.
– Чек на кассе, – усмехнувшись, сказал Гриффин.
Я обвела взглядом комнату: повсюду блестящий хром, на стенах образцы татуировок. Потом посмотрела на свой живот, где черными изящными буквами красовалась моя новая фамилия. Трэвис наблюдал за мной с гордостью, а потом взглянул на свое обручальное кольцо из титана.
– Мы сделали это, детка, – приглушенным голосом произнес он. – Я все еще не могу поверить, что ты моя жена.
– Придется поверить, – улыбнулась я.
Он помог мне встать с кушетки, и я проявила особое внимание к правому боку, с осторожностью делая каждое движение, чтобы джинсы не задевали раздраженную кожу. Трэвис достал бумажник, быстро подписал чек и повел меня к такси, ожидающему нас снаружи. Снова зазвонил мой мобильник, и когда я увидела, что это Америка, то не стала отвечать.
– Теперь она будет давить на чувство вины, так? – нахмурился Трэвис.
– Подуется сутки после того, как увидит фотографии, а потом переживет это.
Трэвис озорно посмотрел на меня.
– Уверена, миссис Мэддокс?
– Ты перестанешь меня так называть? Как мы ушли из часовни, ты это уже раз сто повторил.
Трэвис покачал головой и открыл мне дверцу такси.
– Я перестану тебя так называть, когда наконец осознаю, что все это наяву.
– Наяву, поверь мне, – сказала я, продвигаясь в середину салона. – В доказательство у меня есть воспоминания о брачной ночи.
Трэвис прислонился ко мне, ведя носом по нежной коже на шее и добираясь до уха.
– Это точно.
– Ой, – сказала я, когда он прижался к моей повязке.
– Вот черт, голубка, извини.
– Ты прощен, – улыбнулась я.
В аэропорт мы ехали, держась за руки. Я хихикнула, заметив, что Трэвис без всякого раскаяния смотрит на свое обручальное кольцо. В глазах моего мужа застыла умиротворенность, к чему я уже стала привыкать.
– Когда мы вернемся в квартиру, то, наверное, до меня наконец дойдет все произошедшее и я перестану вести себя как придурок.
– Обещаешь? – улыбнулась я.
Трэвис поцеловал мою ладонь и положил себе на колени.
– Нет.
Я засмеялась и прислонилась головой к его плечу. Такси наконец замедлило ход и остановилось напротив аэропорта. Снова зазвонил мобильник, и опять на экране появилось имя Америки.
– Она просто неугомонная. Дай я сам поговорю с ней, – сказал Трэвис, дотягиваясь до телефона.
– Алло? – проговорил он, терпеливо выслушивая вопли с другого конца, затем улыбнулся. – Потому что я ее муж. Теперь я могу отвечать на ее телефон. – Он взглянул на меня и открыл дверцу такси, подавая мне руку. – Мы в аэропорту. Почему бы вам с Шепом не забрать нас? Тогда всю дорогу до дома сможешь нас отчитывать. Да, всю дорогу. Мы должны прилететь около трех. Хорошо, Мерик. Увидимся. – Он вздрогнул от резкого голоса Америки и передал мне телефон. – Ты не шутила. Она правда в бешенстве.
Трэвис расплатился с таксистом и перебросил через плечо свою сумку. Потом взял за ручку мой чемодан, покатил его, а свободной рукой нащупал мою ладонь.
– Не верю, что ты позволишь ей кричать на нас целый час, – сказала я, следуя за ним сквозь дверь-вертушку.
– Ты действительно думаешь, что я позволю ей кричать на мою жену?
– Я смотрю, ты уже сроднился с этим словом.
– Пора мне признаться. С той секунды, как я встретил тебя, я знал, что ты станешь моей женой. Не буду лгать. Я с нетерпением ждал момента, когда смогу называть тебя так… поэтому теперь я стану этим словом злоупотреблять. Привыкай. – Трэвис говорил это так непринужденно, будто заранее подготовил речь. Я засмеялась и сжала его ладонь.
– Я не против.
Он искоса взглянул на меня.
– Правда?
Я кивнула, и он притянул меня к себе, целуя в щеку.
– Хорошо. Скоро тебя станет от этого тошнить, но будь ко мне снисходительней, о’кей?
Я последовала за ним по коридорам, вверх по эскалаторам и мимо пунктов досмотра. Когда Трэвис прошел через рамку металлоискателя, раздалось громкое гудение. Охранник попросил Трэвиса снять кольцо, вызвав суровость на лице моего мужа.