– Между прочим, язык у тебя еще тот.
– Как и колено. А в комнате и мачете найдется.
Отец улыбается, мол, подумаешь, напугала, со звоном швыряет тарелку в раковину, где та будет лежать несколько дней, пока Джейд не вымоет. А не вымыть – тогда что? Через полчаса остатки яичницы застывают не хуже суперклея. Джейд терпеть не может, когда он дома и слышит, как она моет за ним посуду. Тарелок у них не так много, и оставлять их в раковине – тоже не дело.
– Я все к чему: главное в моей истории сегодня – канат. – После паузы слова отца звучат весьма значительно.
– При чем здесь канат?
– Как думаешь, какая у него длина?
– Мне-то что?
– Семьдесят футов, – заявляет отец и запускает руку в штаны, чтобы почесать бедро, не сводя при этом глаз с Джейд. – А то и семьдесят пять.
– Понятия не имею, к чему ты клонишь. Оно мне надо?
– Зря ты так. Я всегда держусь подальше от закона, ясно тебе? Семьдесят пять футов – в самый раз. Так было в школе, так и сейчас.
– Спасибо, что просветил.
– А дорога перед нашим домом гораздо ближе. Хочешь, пойдем измерим?
Джейд прокручивает фразу в голове, переводит на человеческий язык.
– Ты про то, что меня вчера подвез шериф Харди?
– Я про то, что ты притащила закон прямо к моей двери. Такого я не потерплю.
– Да я просто…
– А что я мог подумать, увидев тебя с помощником шерифа Харди? Собственная дочь на меня стучит.
– И о чем же? Что ты бухаешь на работе? Тоже мне, великая тайна!
– Так спокойнее.
– Как?
– Будешь якшаться с законом – вали отсюда.
– Не имеешь права. – В глазах Джейд загорается недобрый огонек. – Мне нет восемнадцати.
– Школу окончила, так что ищи себе местечко, как в свое время твоя мама.
– Я что, много места занимаю?
– Ты притащила закон к моей двери! – Отец подходит ближе, и Джейд знает, что на этом расстоянии уже может врезать ему коленом.
– Тебя вообще здесь быть не должно!
– Я у себя дома.
– Почему ты не на работе? Алкотест не прошел?
– Всех распустили – один из наших богатеньких богатеев сыграл в ящик, – сообщает отец, передразнивая объявление, а потом, чтобы последнее слово осталось за ним, лезет в холодильник за молоком, или за пивом, или хрен знает за чем. Джейд уходит из гостиной, сердце стучит как молот – от гнева, от страха, но, главным образом, от того, что он только что сказал: один из Основателей сыграл в ящик!
У себя в комнате она листает новости и наконец в ленте Айдахо-Фолс – у Пруфрока своей ленты нет – находит сообщение: один из обитателей Терра Новы погиб в результате «трагического несчастного случая», «оставайтесь с нами», «следите за новостями».
Ни слова о том, кто именно из отцов-Основателей, но ясно, что не Тео Мондрагон. Джейд видела его совсем недавно. Значит, кто-то из остальных четырех. Всего их пятеро, домов там десять, значит, скоро нагрянут и другие магнаты. Или они ждут, пока достроят дворцы? Наверное, погиб кто-то из них, заглянувший проверить, как идет стройка.
И все-таки – кто? Лета наверняка знает. Она же в эпицентре этого урагана. Она – в фокусе, звезда, героиня. А что до Джейд… ее место на периферии. Лично ей ничто не угрожает, она словно наблюдает за происходящим через телескоп.
Что за бред, она же главная фанатка слэшеров во всем Пруфроке!
Джейд натягивает бейсболку на слипшуюся копну волос, напяливает комбинезон – пусть Мэг Кениг знает, что она при исполнении, – и, едва темнеет, направляется в контору шерифа за четырнадцать часов до начала своей смены. Потому что она – настоящая трудяга, ага. На самом деле ей нужны новости.
Прежде чем взяться за отработку пропущенных часов, то есть получить недостающие сорок баллов по истории, хочу еще раз сказать, мистер Холмс, и даже написать: эксклюзивный материал с Кристин Джиллетт – никакая не выдумка. Да, я не сделала запись, но лишь потому, что у меня в телефоне нет места, и это вовсе не значит, что она все выдумала. Даже сломанные часы два раза в день показывают правильное время. Не беспокойтесь, сэр. У меня для вас сюрприз – еще один свидетель истории со Стейси Грейвс. Я побеседовала с самым надежным историческим персонажем в городе, если считать, что жетон полицейского – гарантия правды.
Представляю вам достопочтенного шерифа Харди, чью речь я переписываю с прилагаемой записи. Если в итоге набежит больше страниц, чем надо, можете добавить мне пару баллов, возражать не буду.
Теперь говорить будет он. Там, где говорю я, использованы заглавные буквы.
– Лагерь Виннемукка? Лагерь Винн-е-МУКК-а. Именно так надо произносить, слегка растягивая в конце. Это старое индейское слово, так они и говорят. Немного неуместно для школьной работы, тебе не кажется? Погоди-ка. Пятидесятая годовщина, верно? После этого ты считаешься пожилым. Пятьдесят лет (бранное слово). Я тогда еще пешком под стол ходил, а Дон Чемберс еще носил звезду шерифа. Отец Элисон Чемберс, которая вела у вас гимнастику.
ВИДИТЕ, СЭР, ЕГО БРАНЬ Я УБИРАЮ.
– Так или иначе, лагерь работал всего один раз, тем летом. После того (запикано), что случилось, желающих повторить не нашлось. Вроде как там водились привидения и всякая такая чушь. Нечего было туда лезть, бла-бла-бла, сама знаешь, что в таких случаях говорят. Но само слово индейское, как и озеро. Мой отец рассказывал, когда оно стало наполняться, из-за деревьев на другой стороне долины появились индейцы с луками и стрелами, на размалеванных пони, в гривы вплетены перья. Лошади и полуголые смельчаки. Прискакали посмотреть на ручей, они всегда знали, что тот разольется. Тогда-то все и стали называть это озеро Индиан, а не Глен, как поначалу собирались. Прежде чем спросишь, скажу – нет, шошонов, гуляющих по местным просторам, не было. Но в Айдахо (запикано) – извини мой французский, девочка, места хватает. Тут и сейчас есть племена, которые про ав-то-мо-биль слыхом не слыхивали. Ладно, хрен с ними – извини, это вычеркни, – я же хотел рассказать про слово «Виннемукка». На дорожном знаке хорошо смотрится, как думаешь? Будто едешь далеко, не просто на другую сторону озера. Будто возвращаешься назад, в историю. Во времена, когда вся эта земля принадлежала индейцам…»
ВОЗМОЖНО, ЗДЕСЬ Я НЕМНОГО ПРОСВЕТИЛА ЕГО НАСЧЕТ СЛЭШЕРОВ. МОЖЕТЕ ПОДАТЬ НА МЕНЯ В СУД!
– Лагерь с ночевкой, так это называлось. В статье, которую ты нашла, все как есть. Четыре подростка. Вспомню ли с ходу их имена… два парня, Стокс, Хауэрт, третья – Уокер, и четвертая – ТРИГО! Дело было пятьдесят лет назад, моя милая. Виннемукка тогда считалась землей шошонов, но в статье про это не написано. Тебе мог бы рассказать кто-нибудь из твоих прапрапрадедушек. Этих индейцев тогда называли змеями. Как они называли себя сами, точно не знаю. «Виннемукка» по-английски – «плохое лицо». В те времена давали совсем другие прозвища. А ты что думаешь?
МОЙ ОТВЕТ НА ЭТОТ ВОПРОС СЕЙЧАС, КАК И ТОГДА, БЫЛ: «ДА УЖ, СЭР». СОВСЕМ ДРУГИЕ. ОТЦА СТЕЙСИ ГРЕЙВС ЗВАЛИ «РАСПУТНЫЙ ГРЕЙВС». ПРЯМО КАК ЗЛОДЕЯ, КАКИХ ИГРАЛ БОРИС КАРЛОФФ. НО ДАВАЙТЕ ПРОМОТАЕМ ВПЕРЕД, КАК ВЫ ГОВОРИТЕ, ЧТОБЫ УТОЧНИТЬ ВАЖНЫЕ ПОДРОБНОСТИ, ВЕДЬ ОТМАТЫВАТЬ И ПЕЧАТАТЬ ПРИХОДИТСЯ МНОГО.
– Короче, я был в лагере одним из вожатых. А сейчас я, надо полагать, вожатый на весь наш (запикано пик-пик) округ, верно? Забавно выходит. Тогда каждому отряду полагался отдельный вожатый, чтобы те, кто постарше, не издевались над теми, кто помладше. За теми четверыми присматривал не я, уж извините. Если не путаю, им было двенадцать, двенадцать, четырнадцать и шестнадцать. Ну, Джефферсон приехал в лагерь в четырнадцать лет, а на второй день ему исполнилось пятнадцать. Как раз в тот день мы решили поплавать на каноэ. Во время прогулки он не утонул, только здорово вымок, как и все остальные. Вот уж повеселились. Если к концу дня приходишь мокрый до нитки, получаешь в награду значок.
НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ, МИСТЕР ХОЛМС, НАГРАДИТЕ МЕНЯ ТАКИМ ЗНАЧКОМ, И ЖУТКИХ РОЗЫГРЫШЕЙ В НАШЕЙ ШКОЛЕ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ!
– Так вот, Джефферсон Стокс. Никто из нас не знал, что делать… Как быть, если мальчишка вдруг превращается в труп и у него не просто осиное гнездо во рту – оно вместо рта. Возможно, отец Элисон Чемберс сказал ей: Джефферсон лежал на спине. В воде. Осы воды избегают. У них вроде крылья от воды слипаются. Или просто боятся, как пакетов с водой, которые вешает у себя во дворике Дороти. Знаешь Дороти? В Дотсе работает. Ты еще до кофе не доросла? Подожди годик. Все мы тогда были глупыми (запикано) детьми. Никого не хочу обидеть. Значит, после Джефферсона, следующий… Сейчас вспомню. Крейн Хауэрт. В жизни не видел, чтобы кто-нибудь так мастерски забрасывал мяч в корзину. Наверное, после школы продавал бы страховки или крутил баранку грузовика. Но в баскетбол играл – засмотришься. С изяществом, как говорится. Выпрыгивал с мячом и р-раз его точно в корзину, ты ничего понять не успел, а мяч уже там.
ИГРЫ С МЯЧОМ СОЙДУТ ЗА МЕСТНЫЙ КОЛОРИТ, СЭР? ЕСЛИ НЕТ, МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ СТРЕЛЬБУ ИЗ ЛУКА.
– Нет-нет, никаких стрел. Так написано в статье? Нет, Крейна нашли у подножия обрыва, наверное, пытался залезть. Может, не стоит это печатать? Короче, взбираешься на обрыв, а кто-то из твоих друзей говорит всем остальным: «Вот, посмотрите, какая луна выглянула, какая большая» – и все задирают голову, а ты уже спустил штаны – полюбуйтесь на настоящую луну… Сам-то я так никогда не развлекался. Ну, а после Крейна лазить на этот обрыв запретили. Я бы вообще все это место закрыл, если кому охота знать мое мнение. Кто-нибудь обязательно там шею свернет.
ИЛИ ЗАБЕРЕМЕНЕЕТ, МИСТЕР ХОЛМС. ВПРОЧЕМ, ЛИЧНЫЕ ДАННЫЕ ИНТЕРВЬЮЕРА ВРЯД ЛИ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЕ. ЧЬЯ БЫЛА ХИЖИНА, Я ВСЕ РАВНО НЕ ЗНАЮ, ПОЭТОМУ ИМЯ НАЗВАТЬ НЕ МОГУ. ЗАТО Я ЗНАЛА, ПРО КОГО НАДО СПРОСИТЬ У ШЕРИФА СЛЕДУЮЩИМ.
– Нет, правильно говорить «Брошмеир», как «брошь» и «мэр», оба слога чуть помягче. Но она была… мы знали ее, как чудаковатую племянницу Ремара Ланди. Наверное, когда они жили в лесу, среди деревьев, кто-то из ребят постарше рассказал ей об Озерной Ведьме, точно не знаю. И она, наверное, приняла легенду близко к сердцу. Я все к чему: с головой-то у нее беда. Да и мы у костра те еще байки травили – все юные детективы, и все готовы биться об заклад, что Джефферсона и Крейна прибрала Стейси Грейвс. Это случилось сразу после большого пожара 1965 года, Медведь вам рассказывал? Хорошо, хорошо. Учите историю (запикано), спички детям не игрушка. То есть у всех нас уже тогда дури в голове хватало. Ну и вообще, жизнь в лагере – это же кайф. Да, прежде чем спросишь, опознал ее в присутствии Дона Чемберса именно я. Но это было потом. Две трагедии спустя, так сказать. Первая – Антея, Антея Уокер. Шестнадцати лет, росточку невысокого. Наверное, ей было суждено свалиться в большой кухонный котел. Только она туда не падала, все мы знали. Как можно упасть во что-то, куда едва помещаешься? Насколько мы поняли, она залезла туда на спор – писать об этом, конечно, не надо. Мидж и Ган Сэддлбэк – как раз они и пытались в то лето раскрутить лагерь в Виннемукку – заливали нам вот что: Антея в хижине номер два вытащила короткую соломинку, значит, ей выпало сбегать в столовую и посмотреть, что за таинственное мясо готовят к завтрашнему обеду. Но Антея – все звали ее Тея, она дружила с Брошмеир, понимаешь? Наверное, поэтому Эми Брошмеир и смогла подойти к ней сзади так близко – и толкнуть в котел.