– Если разобраться, твое письмо – реальная угроза предстоящему празднику, – утверждает Харди, переходя на официальный язык. – Если ты появишься и попробуешь исполнить свое маленькое пророчество, значит, я проявил халатность, все проморгал, будто я не шериф, а деревенский увалень.
– Но…
– Говорю прямым текстом. – Харди смотрит ей прямо в глаза. – Твое присутствие в праздничный вечер не требуется, мисс Дэниэлс. Если появишься, Рекс Аллен и Фрэнси тебя выпроводят.
– Вы не посмеете! Я ждала этого всю свою…
– Так будет лучше, – чеканит Харди, словно бросая ей вызов.
Я ждала этого всю свою жизнь, хочет сказать Джейд, но не может. И что ей остается? Стоять на тротуаре перед своей бывшей школой и смотреть, как мир рушится, разваливается на куски. Харди приподнимает шляпу и легкой походкой удаляется, а Джейд даже не в силах бросить ему вслед какую-нибудь колкость. Она в ступоре.
– Я тебя уже отметил. – Фарма тащит на плече какую-то развалину трубу, с обоих концов сочится непонятная дрянь. – Отблагодаришь потом, ладно?
Ему она тоже ничего умного ответить не может, и молчание он, скорее всего, понимает по-своему, типа, согласна: он отмечает, что Джейд пришла на работу вовремя, а уж она ему потом…
Но сейчас Джейд не до того, словно все происходит не с ней, а с какой-то другой девушкой.
Через полчаса она вовсю вкалывает, оттирает непристойные слова со стен туалетных кабинок. Ближе к вечеру она берет канцелярский нож и на темно-синей металлической стене возле писсуаров вырезает зловещую надпись собственного сочинения, причем каждая буква высотой в фут процарапана до голого металла.
РЕЗНЯ ОЗЕРНОЙ ВЕДЬМЫ.
Именно так это и назовут на следующее утро, когда увидят: в воде лицом вниз плавают тела, из боков сочится кровь, напоминая распростертые крылья.
Та еще будет картинка!
Счастье в том, что вы можете уйти в учительский отпуск на ВЕСЬ МОЙ УЧЕБНЫЙ ГОД и по возвращении обнаружите, что правила жанра слэшера ничуть не изменились, так что можно сказать – ваша учеба закончена, сэр. Точнее, ваш «Ночной полет». Не слэшер, конечно, зато это выдумка короля ужасов Стивена Кинга, у которого в книгах и фильмах полно трупов и его Фредди Крюгер – Танцующий Клоун из «Оно», его Чаки – Гейдж из «Кладбища домашних животных», его последняя девушка – Кэрри, а его Джейсон Вурхиз – собака, пусть никто из них и не тянет на настоящего слэшера. Сказать по правде, если сравнивать мистера Кинга со всем известной старушкой, то она, вероятно, сделала гораздо больше для того, чтобы слэшер обрел плоть и тайное лицо. Я имею в виду Агату Кристи и следующий важный компонент слэшера – разоблачение.
Но сначала мое собственное разоблачение, если вы не против. Сейчас только вторая неделя занятий, и эти две странички в вашей коробке для заданий с дополнительными баллами – мой банковский вклад. Не успеем оглянуться, как нагрянет «Хэллоуин»!
Итак, разоблачение в слэшере – это когда говорят вслух громко и ясно, кто все устроил, почему и как именно. Упомянув миссис Кристи, я прежде всего имела в виду книгу, которую читала под названием «Не осталось никого», хотя названий у нее не меньше, чем у фильма «Кровавый залив». Короче, люди там умирают, и все время висит вопрос, кто же убийца, кто же он, а потом бац – СЮРПРИЗ! Всю дорогу это был один и тот же чувак, в конце он показывает свое тайное лицо, и мы узнаем, зачем он всех убивал.
Если вам больше по душе псина по имени Скуби-Ду, тогда имейте в виду – это то же самое. Я знаю, что для вас он собака-хиппи, но ведь он сталкивается с призраками и оборотнями, которые в конце снимают маски и объясняют, ПОЧЕМУ они все это делали, у них был большой денежный интерес, хотя им приходилось решать кучу проблем, как в случае с Джокером.
В слэшерах, где шеи реально попадают под топор, это работает так: представьте себе, что все, кого в фильме укокошили, вдруг оживают на пять минут в гостиной, туда заходит слэшер и объясняет, почему он так с ними поступил, а они переглядываются, кивают и говорят: «Да, похоже, мы это заслужили». Конечно, им пришлось хреново, у них вообще были другие планы, и их семьи теперь страдают, и кому теперь кормить их собаку, но думать об этом следовало раньше, прежде чем устраивать гадости тому, кто не мог себя защитить и даже близко не просил, чтоб с ним такое учинили. И тут любой порядочный слэшер достает свое мачете и убивает их всех по-новой, окрасив гостиную в красный цвет.
Заметьте, это относится лишь к слэшерам, где главное – тайна, вроде «Крика», а не где происходит что-то сверхъестественное, как в «Кошмаре на улице Вязов». Билли Лумис в «Крике» открывается только в самом конце, а Фредди в «Кошмаре» делится с нами постоянно, все время насмехаясь, и когда Тина стягивает с него лицо, обнажая плюшевую черепушку, Фредди и правда больше похож на себя, только это никакое не разоблачение, скорее усиление эффекта.
Если уж мы заговорили об Агате Кристи, мистер Холмс, то стоит поговорить и о приманках. Особенно об отвлекающих маневрах. Следите за обновлениями в ближайшем ящике для дополнительных баллов!
Часы посещения
За граффити в туалете, которые Джейд должна стирать, а не царапать новые, ее увольняет не Фарма (для этого есть Харди), хотя настучал на нее наверняка он, ведь на церемонии выпуска лишился из-за нее момента славы, или из-за того, что она никогда не переодевает рубашку под его шпионскими камерами.
Ничего хорошего, понятное дело. Денежки ку-ку, значит, нечем платить за телефон, и еще она рассчитывала добраться до тайных записей Фармы, которые помогут опознать слэшера, по крайней мере зафиксировать момент убийства, пусть и в размытой черно-белой съемке.
Но это работа для Леты, напоминает себе Джейд, глядя на другую сторону озера. Харди тем временем поправляет настольный календарь и бубнит, мол, как можно портить собственность города, веры ей больше нет, о втором шансе не может быть и речи, пора повзрослеть и хоть как-то отвечать за свои действия, где ее гражданская гордость, как можно так распорядиться оборудованием, выписанным на ее имя, и выданными ей ключами, почему она не заботится о добром имени школы, и в какой-то момент Джейд перестает слушать и отплывает в безмолвное путешествие по остатку воскресенья, волна выносит ее на берег утра в понедельник, мысленно проигрывает один слэшер за другим, пытаясь определить свое место в этой истории. На каждый – не более десяти минут. Джейд пытается себя убедить, что ищет фильм, который соответствует ее нынешнему настроению, но почему-то ни один не подходит, хотя раньше годились все.
Значит, «Вторник», мысленно говорит она и оглядывается. Занятий в школе нет, работы нет, все дни недели теперь на одно лицо. Джейд прячет голову под подушку, спит до полудня, потом еще. Во всяком случае, лежит в постели, пялится в потолок, мечтает о стакане воды, чтобы разлепить губы, но никакого желания идти за стаканом нет. Никакой она не победитель по жизни, мысленно обращается Джейд к шерифу, просто плывет себе по течению, а куда такие попадают? Вот именно, в сток. В тот самый, куда стекала вода из душа, который принимала Джанет Ли в черно-белом фильме «Психо».
В конце концов Джейд садится в постели и думает, что делать дальше. Отец, наверное, на весь день укатил в Терра Нову, а мама… Зачем Джейд вообще о ней думает? Из-за того, что суббота пошла наперекосяк? Точно. Джейд увидела маму глазами Леты: такой в будущем станет и сама Джейд. Нет, она такой не станет! Чтобы она спелась с типом вроде своего папочки, чтобы ей по пятьдесят раз на дню отвечать на один и тот же вопрос: «Если ваш магазин называется «доллар», то почему это стоит два доллара?» Ни за что на свете!
Как-то раз мистер Холмс сказал классу, истомившемуся на седьмом уроке: «То, на что ты надеешься, о чем мечтаешь и в чем уверен в семнадцать лет, что тебе дорого и кажется жизненно важным и подлинным – все улетучится, когда перешагнешь порог двадцатилетия». Ко мне это не относится, подумала Джейд, и тут же усомнилась в своей оригинальности. Не так ли считает каждый ученик в классе?
Впрочем, какая разница? В последний день июля ей стукнет восемнадцать – и иди, Джейд, на все четыре стороны. Ее ждет Бойсе, столица штата, но в Бойсе надо ехать автобусом, то есть покупать билет, а платить ей, блин, больше никто не собирается!
В таком настроении сбросить с себя одеяло не хватает духа. В итоге ее мысли кружатся вокруг водостока из «Психо», а в голове крутится список потерь: уборщица – до свидания, выпускной класс – прощай, последняя девушка – всего хорошего, вечеринка в честь Четвертого июля – поминай как звали, быть кому-то полезной, даже себе – не в этой жизни.
Может, оно и к лучшему. Разве в слэшере есть место индейцам? Хотя в первом фильме «Пятница, 13-е» вожатый Нед носит головной убор индейского воина, издает боевой клич и выкидывает коленца, он просто паясничает как всегда. В пятом «Хэллоуине» индейский головной убор появляется вновь, но это так, на втором плане. Один индейский чувак мелькает в фильме «Милые шестнадцать лет». Точнее, два индейских чувака считая его дедушку. Кстати, кроме шестой части «Лепрекона», где еще есть чернокожая последняя девушка? Обычно в слэшерах им отведена роль подружки. Например, вторая часть «Крика», «Я все еще знаю, что вы сделали прошлым летом». А то, что они появляются в продолжениях – вынужденная мера, своего рода лейкопластырь.
Джейд перебирает видеокассеты – может, найдется еще что-нибудь стоящее, годное для Леты, от чего та сможет оттолкнуться, взять за образец. Увы, ничего достойного нет.
Поэтому ей нужна я, говорит себе Джейд. Как же заставить Лету слушать?
Сейчас как раз та часть фильма, где Джейд должна собраться с силами. Не хандрить и надувать губы, а включать высокую передачу, сыпать порох в лампочки, забивать гвозди в головку биты и все в таком роде.
Увы, объектив камеры на нее не смотрит. И никогда не смотрел.
Это вовсе не значит, что насчет предстоящей бури она ошибается, – буря уже началась, но как быть? Просто сидеть невинной девочкой и из своего уголка наблюдать за накатом волны, так? Типа, я же говорила? Может, поэтому Джейд и не удается вникнуть ни в один из своих любимых слэшеров: те меркнут перед фильмом, в котором она уже участвует!