Джейд уже ясно – в эту ночь весь город перепьется. Деньги на колледж потратят на яхты, грузовики, веселые отпуска. Душа Джейд кипит ненавистью, она стоит у кромки деревьев, и на глаза набегают слезы. Не от счастья, ей бы родиться чуть позже: стипендия будет работать со следующего года, к ее с Летой классу это не относится.
Джейд издает болезненный смешок и с отвращением качает головой, презирая всех Ястребов, которым повезло отстать от нее всего на год – теперь им открыта дорога в мир. Отчасти она презирает и себя: раньше ее гнев на Основателей был праведным, как у мистера Холмса, а теперь… стало сложнее. Что за хрень!
Хуже другое, теперь надо принять в расчет, пользуясь банковской терминологией Льюэллина Синглтона, что один из богатых болванов – слэшер. По идее, звучит убедительно, прямо-таки железобетонно. Ясно, что это один из них. Но на самом деле… вот она их видела, слышала… Росс не подходит, Льюэллин тоже не тянет. Дядечки вроде Билла Гейтса – какие из них головорезы? Все зло, которое они способны причинить, делается на клавиатуре компьютера. Если кто на такое и способен, так это Марс, все-таки адвокат, сердце у него черное, наверняка ведет тайную игру, все просчитывает на четырнадцать шагов вперед. А Тео Мондрагон в этой компашке по одной простой причине – именно благодаря ему все выглядит чистенько, скромненько и изящненько, рука руку моет.
Надо туда пробраться, все увидеть своими глазами. Если не Тео Мондрагон, тогда кто? Фарма? Только он всегда на четырнадцать шагов сзади. Кто остается? Харди и Холмс, работают на пару, как Билли и Стю. Или даже ее папаша, хлопнет кого-нибудь между бутылочками пивка, да тут же и новую откроет, отпраздновать новую смерть, или присосется к горлышку прямо по ходу убийства. Еще, конечно, остается Дикон Сэмюэлс, разложенный по пакетам. Интересно, как его опознали? По клюшкам для гольфа? Вдруг он подсунул медведю двойника, чтобы не платить комиссии по ценным бумагам, или еще кому, а сам жив-живехонек и знай себе рубит головы?
Хреново одно: если Джейд ошибается насчет Основателей, возможно, она ошибается и насчет других. Как в полицейских сериалах: прокурор вдруг оказывается негодяем, и все остальные, кого он упек за решетку, выходят на свободу. Может, Джейд сейчас и есть такой прокурор? Может, ее мама заслуживает второго шанса? А отец? И это она – в роли няни Майкла, правда, в ее случае «няня» – это все взрослые, а раз в руке у нее нет мачете, она пускает в ход язык, обвинения и подозрения?
– Есть у меня мачете! – шипит Джейд, вонзает его в ближайшее дерево, и зона вокруг нее вдруг зажигается галогенной белизной. Она сдувает с глаз челку и смотрит на верхушку дерева – уличный фонарь? Нет. Джейд козырьком прикладывает руку к глазам и всматривается в свет, пригвоздивший ее к месту.
Харди. Конечно. На своем «Бронко».
Она кидается в сторону, не успев отдать ногам команду, при этом рука сжимает рукоять мачете, а клинок воткнут в дерево, и плечо едва не выскакивает из сустава, оба ботинка взлетают в воздух – как в мультике, участвовать в котором она не желает.
– Джейд, погоди! – кричит ей Харди через громкоговоритель, но Джейд не может ждать.
Она падает – мачете вырывается из дерева с отчетливым звуком, какие слышишь в ужастиках, – и катится вниз. Джейд бежит по склону к озеру Индиан со всех ног, бежит, опережая собственные мысли: что теперь делать, щучкой нырять с пирса и плыть к Кровавому Лагерю? Просить у Леты убежища на «Умиаке»? Надеяться, что Харди махнет на нее рукой, как все полицейские, когда преступники с оружием в руках пускаются в бега?
Почему она вообще бежит? Из-за Харди, так?
Блин. Блин, блин, блин!
Она хочет, чтобы было как в «Крике», и пытается спарить Харди с Холмсом, но не может стряхнуть с себя странное ощущение: голос Харди из темноты в тот вечер, рядом с библиотекой. Вот он отходит от скамейки Мелани, из руки летят искры, Клейт Роджерс красным пятном распластался на поверхности озера. Кстати, дочь Харди умерла в пятидесяти ярдах от места, где они находятся сейчас, а к праотцам отправился тот, с кем выпивал отец Джейд, и у Харди есть некая связь со Стейси Грейвс, потому что в детстве он слышал стишок про нее от своей тетушки, и он нашел Дикона Сэмюэлса, он разжег костер, в котором сгорел его собственный дядя, и еще у него есть глиссер, на котором можно высадиться на берег в любой точке и тут же слинять. Или, если ты на воде, Харди запросто может оказаться рядом, даже не подняв волну, потому что большой двигатель выключает за сто ярдов и просто подплывает – слышно лишь мягкое шлепанье лопастей.
С другой стороны, Харди спас Джейд, когда она истекала кровью, подкинул ей работенку уборщицы после окончания учебного года, всякий раз сажает под замок ее папашу, когда есть за что – разве враг ее врага может быть слэшером?
Джейд этого не знает, зато знает другое – остановиться она не может. Бежит себе, склон ей в помощь. Может, швырнуть мачете как можно дальше в воду, избавиться от улики, чтобы у него не было причин отправить ее за решетку. Ну выкинет мачете, а дальше что? Куда пойдет, что будет делать, где спрячется?
Пробежав половину пирса, она вдруг видит Лету – та стоит, перегнувшись через поручень, и наблюдает за безнадежными потугами Джейд.
Джейд перехватывает рукоять мачете, движение легкое, но последствия серьезные.
– Лета! – орет она, и Лета вскидывает на лоб пучеглазые темные очки – другого приглашения Джейд не требуется. Она резко тормозит, армейские ботинки крепко впиваются в поверхность – и что есть силы швыряет мачете.
Оно кувырком летит в ночь, за полетом следит обернувшийся на крик Марс Бейкер, визжат шины Харди, а все надежды и молитвы Джейд в эту секунду – на летящее лезвие.
Выше, выше, кажется, сейчас оно воткнется в грудь Леты! Но та выбрасывает руку, точно в духе последней девушки, и хватает мачете за рукоятку – движение настолько точное и ловкое, что Джейд приходит в себя, лишь когда ей на плечо ложится рука Харди.
Вот вам, сэр, запоздалый подарок на Рождество, заключительный эпизод слэшера, который нам снова покажут через десять коротких месяцев, к тому времени вы будете получать информацию о слэшерах от другого фаната ужастиков, потому что ваша сегодняшняя наставница окончит школу и исчезнет навсегда.
В жизни не угадаете, если только вы не Клэр Риверс из «Пункта назначения», хотя этот эпизод связан со случаем в кафетерии, как раз перед зимними каникулами. В свою защиту скажу, хотя директор Мэнкс в это не поверит, что меня и правда вывернуло наизнанку, потому что внезапно затошнило. Я вовсе не думала плеваться гороховым супом, как Риган в «Изгоняющем дьявола». И это не был розыгрыш, сэр. Думаю, если бы вырвало кого-то другого, администратор столовой отвел бы несчастного к медсестре, а меня потащил к директору, мол, я уже не раз устраивала из школы цирк. Но это, как говорится, было в прошлом году. Да, так и говорится, только с этим не согласен Билли Лумис или, еще в 1958 году, Памела Вурхиз.
И замечательные шутки, сэр, вам придется брать из другого источника, уж извините.
Раз уж разговор зашел о тошниловке, скажу честно, у последних девушек с этим дело обстоит куда лучше, чем у меня, я имею в виду «Залежи трупов», часть третья. Вскрытием не доказано, но мне кажется, что у последних девушек в пищеводе есть дополнительный клапан, вот они и не блюют. А как еще объяснить, что они не исторгают свой ланч, когда через две трети или даже три четверти слэшера они вдруг начинают натыкаться на умерщвленные и искореженные тела своих друзей и членов семьи? Вспомните, к примеру, Лори Строуд из «Хэллоуина», которая, к своему удивлению, находит трупы друзей в подозрительных позах, в спальне на другой стороне улицы, – эту модель, конечно, можно взять за образец не только для Золотого Века, но и для наших дней. Не буду вас утомлять и дальше, потому что вы всегда говорите, что это все статисты, как куча тел в бассейне в фильме «На греческой улице», о котором я и вспоминать не буду. Эти «залежи трупов» – очень важная часть становления последней девушки. Увидев, с какой жутью столкнулась, она напрочь рубит правила своего некогда вполне здравого мира. Ее выкидывает за край пропасти, а когда ей удается выкарабкаться, она – уже другой человек, куда более опасный.
Вопрос без ответа, который вы сейчас наверняка себе задаете, сидя за своим столом: зачем слэшер вообще все это делает? Почему и где он выучился всем этим трюкам, как затягивать узлы и взводить пружины, чтобы тела летели с потолка? Если так думать, тогда и Майкл Майерс никогда бы не выучился водить машину, которую он угоняет, чтобы вернуться в Хаддонфилд, поэтому думать так не хочет никто, сэр. И прежде всего – ваша непокорная слуга.
На самом деле, сэр, причина, по которой слэшер делает такое доброе дело, есть, но поскольку я уже подошла к концу второй страницы и исчерпала свой лимит, объяснение оставлю на потом, это будет «Мой кровавый Валентин», думаю, специально для вас. Но не считайте себя обманутым, ведь в каждое из этих сочинений я вложила свое трепещущее сердце!
Не заходи в дом
Когда в «Кошмаре на улице Вязов» Рода обвиняют в убийстве Тины, он не догадывается, что спать нельзя. Засыпает, и Фредди делает из простыни удавку и вешает его, будто это самоубийство, типа, Род признал свою вину, по крайней мере, для полицейских и родителей.
Только Нэнси знает, как оно есть на самом деле.
И Джейд знает.
Всю ночь в камере, всякий раз, когда голова клонится и велит ей уснуть, Джейд подскакивает и проверяет прутья решетки и шлакоблоки – не прячется ли там чье-то лицо, смотрит в сток посреди камеры – не торчат ли оттуда кончики лезвий. В таком месте нужно опасаться не только Фредди. В проходе между стенами может запросто возникнуть «Исполнитель желаний» и голосом наркоторговца спросит ее: не хочет ли она выйти на свободу сквозь эту плотную решетку? И если Джейд будет усталой, она может повестись на такое предложение, забыть об осторожности, в итоге ее вытянут сквозь стальные прутья как какую-нибудь тянучку.