Она нащупывает замок на двери, запирается и падает на кровать. Сердце бьется спокойнее, волны адреналина гаснут, их вытесняют лаванда и мелатонин, которые так и лезут в нос. Джейд изо всех сил гонит эти запахи, а тут еще Лета посапывает.
– «Пятница, тринадцатое», – шепчет она в пульт, и ставит «Последнюю главу», которая оказалась не последней – будет считать, сколько раз Джейсона ударили мачете по голове, глядишь, и не заснет. Именно эту сцену она всегда хотела посмотреть в компании одноклассников, в чьем-нибудь гараже, все считают вслух, сколько еще будет ударов, кто-то вовсю подыгрывает, и они убивают Джейсона вместе, иначе с ним не справиться.
Джейд досматривает до конца, считает в уме, потом переключается на третью часть, мотает взад-вперед, доходит до стойки на голове, пожалуй, никакого секса тут нет, но, когда Джейсон разрубает парня от промежности до головы, половина Джейд словно отпадает вместе с ним, и – поскольку снято все так, чтобы был эффект трехмерного изображения, – Джейд следит за этой половиной. И добирается взглядом до своего телефона, каким-то образом включившегося в ее руке.
Нет, не каким-то образом. Очень даже не случайно.
Вот оно, решение, которое ей никак не хочется принимать! Волосы она, конечно, отрезала, но главного не забыла. Если и забыла, то не совсем. Даже Джейсон не смог полностью ее отвлечь.
Всего один звонок – и она спасет много жизней. Набрать номер?
Но тогда… тогда все мечты Джейд о слэшерах не сбудутся. А если сбудутся, и все умрут – разве она будет счастлива? Мало того, пресеки она эту историю со слэшером в зародыше, отдай тогда розовый телефон – может, мистер Холмс не закончил бы жизнь в водах озера Индиан?
Серьезный аргумент.
Джейд звонит в участок, звонит Харди. Не в службу спасения, где ответит диспетчер и будет мотать ей нервы, а прямо в участок.
Три звонка, четыре, и на пятый…
– Служба шерифа округа Фримонт, – отвечает Мэг, бодрая, как ясный день.
– Миссис Кениг? – уточняет Джейд негромко.
– Кто это?
– Я хочу вам что-то сообщить.
– Пожалуйста, представьтесь.
– Я видела… видела, как кто-то умер. В смысле, как его убили.
Минуту на том конце тишина, потом, неожиданно бойко:
– Где ты, дорогая?
– На той стороне озера, – сообщает Джейд очевидное. – В Терра Нове.
– И кого же убили?
– Не важно. Это… это сделал Тео Мондрагон.
– Что-что?
– Он убил. Тео Мондрагон.
– Это Джейд Дэниэлс, – объявляет Мэг, кажется, перекладывая телефон от одного уха к другому.
– Я звоню анонимно.
– У нас определитель входящих звонков, дорогая.
От бессилия Джейд закрывает глаза.
– Прости, но шериф дал четкие инструкции, если ты позвонишь. Сказал, это будет твой очередной… что за слово он использовал? Да, вспомнила. Гамбит. Твой очередной гамбит. Смесь азартной игры с военной хитростью означает…
– Я знаю, что это означает.
– Да, конечно. Грейди… говорил, что ты – ходячий словарь.
Грейди, Медведь, Шерлок, Холмс, Пират озера Индиан, Ночной пилот – у некоторых преподавателей истории имен не меньше, чем у «Кровавого залива».
То есть было. Имен у некоторых преподавателей истории было не меньше.
Важно другое.
– Он говорил с вами обо мне? – спрашивает Джейд, прекрасно понимая, что полностью себя выдает.
– Учитель тобой очень гордился, – заверяет Мэг, прижав телефон ближе ко рту, но Джейд слышит лишь то, что она говорит в прошедшем времени.
– Никакой это не гамбит. Я видела своими глазами, вы должны мне поверить!
– Как в слэшере?
– Из-за того, что я… это вовсе не значит, что ничего не было! И если вы не… поймите, завтра многих ждет смерть!
– Шериф предупреждал, что ты так скажешь. Что-нибудь насчет «закрыть все пляжи».
Джейд опускает телефон на листы бумаги, смотрит за тем, как ее большой палец прекращает этот идиотский, дурацкий и обреченный на неудачу разговор, считает секунды – за сколько времени экран телефона в два раза убавит яркость, а потом и вообще погаснет: пятнадцать, тридцать. Для верности она повторяет операцию, на сей раз получается пятнадцать и тридцать два, и для полной гарантии начинает считать по новой, и в этот раз – или в следующий? – тьма окутывает не только экран, но и ее веки. Она проваливается в сон и говорит себе: не страшно, угрозы нет. Дверь заперта, на яхте тихо, как на кладбище, одеяло мягкое и теплое, близнецы не подняли тревогу и, самое главное, слэшер не орудует там, где живет. Тео Мондрагон наверняка это знает, это самые азы. Ей важно одно – обязательно проснуться до рассвета, прошмыгнуть через лабиринт коридоров и унести отсюда ноги раньше, чем Лета позовет ее завтракать вместе со всеми на палубе.
Первая мысль, с которой Джейд просыпается – кажется, сон длился мгновение, – заглавие еще одной работы для мистера Холмса: «Удивительная алгебра ужаса». Ее главный пример, из которого и вышел заголовок, гласит: если ранить слэшера в ногу, это его не остановит, наоборот, он будет действовать еще быстрее, хотя и с пугающей хромотой. Но главная идея, подкрепленная многими примерами – чем ближе ты к последней девушке, тем меньше у тебя шансов остаться в живых. В смысле, у мухи на стене есть шанс, что ее не прибьют – взять Теда из второй части «Пятницы», любителя розыгрышей, он по умолчанию должен умереть, причем тяжелой смертью. Но он отправляется бухать в город и в мясорубку не попадает, просто потому, что от последней девушки держится на почтительном расстоянии. Хотя мог бы, скажем, спать с ней рядом.
Джейд роскошно зевает, так недолго и челюсть вывихнуть, и мысленно извиняется перед мистером Холмсом – выходит, в той работе она дала маху, ведь сейчас ей ничто не угрожает. Но… что именно ее разбудило? Какой-то звук? Да, что-то режущее слух. Нехороший звук. Можно назвать его «внезапным», но он не повторяется, вокруг тишина.
Она вся превратилась в слух. Именно потому, что она напряженно вслушивается, внезапный топот у двери звучит как гром среди ясного неба. Она запрыгивает на угол кровати, глаза распахнуты, во рту пересохло, мышцы напряжены до крайности.
Еще мгновение – и дверная ручка бешено трясется, кто-то шлепает по двери, ближе к косяку, так стучит полицейский.
На матрасике всполошилась Лета.
– Ч-что такое? – выдавливает из себя она, не в силах полностью открыть глаза, возможно, веки ее склеились от распыленного в воздухе мелатонина. Она трет их кистью, и в эту секунду стена дюймах в шести над ее головой рушится от мощного удара, какой могла нанести только двустволка Марса Бейкера.
Или хотя бы один ствол.
Лета, словно ужаленная выстрелом, отскакивает от стены, вжимается в пол, и тут гремит выстрел из другого ствола – там, где она только что лежала, в воздух взлетают кусочки пены. Повисает зловещая тишина, из дырки в матрасе рвется одинокий огонек, сквозь дыру в стене слышен крик, какое-то бульканье, потом оно резко обрывается.
– Мэйси? – окликает Лета.
Джейд уже рядом с ней на полу, тянет к себе, дышит быстро и прерывисто, но, увидев ее, Лета отшатывается и пытается убежать.
– Это же я, я! – орет Джейд, проводя рукой по черепу, силясь доказать, что это она, только волос стало меньше.
– Джейд? – спрашивает Лета, постепенно врубаясь.
– Надо отсюда уматывать, – шипит Джейд, прекрасно понимая, что ее голос слышно через отверстие в стене.
– Но…
Лета смолкает – кто-то колотит в дверь. Уже не шлепок, а решительные удары ребром ладони.
– Где мачете, которое я тебе дала? – спрашивает Джейд, шныряя глазами по сторонам. – Твой отец и правда спрятал его в сейф?
Лета смотрит на нее, как на говорящего зверька, словно пытается прочитать по губам, понять, как животное может исторгать человеческие звуки.
Джейд встряхивает Лету.
– Знаю, ты еще не готова. Но придется. Все уже началось.
– Но… это же…
– Знаю, знаю. Я говорила, что завтра, во время вечеринки, значит, ошиблась. Прости!
– Насчет резни?
– Она уже началась.
– Но кто…
– Тебе лучше не знать. – Джейд поднимается и увлекает за собой Лету. – Где мачете?
Тупо, по-коровьи выкатив глаза – Джейд корит себя, что плохо ее подготовила, – Лета движется по комнате, опускает руку за туалетный столик и из этого прекрасного тайника достает мачете. Протягивает его Джейд, но Джейд отходит в сторону и поднимает руки.
– Это тебе, – объясняет она. – Я его возьму, тут мне и крышка. У Индианы Джонса кнут, у Тора боевой молот, у Чувака домашний халат. Пользователь всегда один.
Она направляет мачете в сторону Леты.
– Я не знаю, что с ним делать. – Лета пытается понять, куда пристроить пальцы, как держать равновесие, какая сторона лезвия острая. И это после того как она поймала мачете в воздухе, будто ниндзя, проткнувший муху на лету!
– Разберешься, – заверяет Джейд, делает шаг вперед и, хоть и презирает себя за слабость, прижимается ухом к двери, слушает. Она знает, чем это может закончиться, отчасти, даже не против – в череп сбоку вонзится нож Призрачного Лица. Впрочем, какие у нее варианты? Выйти в коридор, не зная, что там ждет?
– Все чисто, – объявляет она, выждав, и сигналит Лете – приготовься!
– Мы вообще куда?
– Не куда, а откуда – с яхты, – шипит Джейд и резко открывает дверь.
В коридоре лежит Мадам Сэмюэлс – глаза распахнуты, рот открыт широко – подбородка нет, челюсти тоже, может, нет и горла, будто кожа сложилась в складки. На двери, как раз на уровне лица Джейд – кровавые отпечатки пальцев.
Лета вскрикивает, но Джейд оборачивается и зажимает ей рот рукой, смотрит прямо в глаза – кричать нельзя! Она кивает Лете, та кивает в ответ, и Джейд медленно убирает руку.
Лета сжимается, кажется, готова снова кричать, чтобы все на яхте знали, где они, и тут ее выворачивает наизнанку, на пол летят картофельные шкурки.
Джейд не хватает ее за волосы, не хлопает по спине. Просто делает шаг в коридор.
– К выходу куда?