Джейд дышит быстро и беспорядочно. Вот и конец. В глазах начинает мерцать. Ни факты из жизни слэшеров, ни запоздалые извинения последний вздох не отсрочат. Вот еще одно подтверждение тому, что ее затягивает в другую, более жестокую реальность – тяжелый труп, в который она впечатана, вдруг извивается по синусоиде, потому что готов подняться и убежать в загробный мир лосей, где сплошь трава и холодный солнечный свет.
Только это не лось, а Коди, теперь они с Джейд – еще двое на кладбище разгромленных индейцев. Их вместе уносит в воронку истории, а в другую воронку, где играют арфы и кормят ангельскими сладостями, улетают Лета, Стрелковые Очки и Разные Перчатки. Что ж, да будет так. По крайней мере, Джейд не одна. Глаза Коди открыты, голова его трясется, словно его ухватил лапой изголодавшийся зверь, и Джейд, чья голова тонет в тумане, воображает себя Алисой в конце первой «Пятницы», Джинни в конце следующей, Нэнси в заключительной сцене «Кошмара», когда законы реальности ослабевают, в нее просачивается мечта…
Ее рука светится? Касается лица Коди? Шевелится?
Наверное, на этом этапе перехода в загробный мир возникает жнец с косой, либо полуживой мертвец, который распределяет стоящих в очереди на группы. Нет, говорит себе Джейд, не жнец, а «Рикер», так называется тот фильм.
Или индийский «Алекс», две тысячи пятого года, хрипло шепчет она. По крайней мере, губы шевелятся.
Нет, скорее всего, это «Антропофагус», восьмидесятого года. Тогда точно крышка, какие ей сейчас бега? Она и голову поднять не может. Джейд хочется верить в одно: сейчас из песка выскочит перчатка с пальцами-ножами, утащит ее в вечный «Кошмар», и тогда она попадет на небеса через черный ход.
Джейд даже улыбается – какая изысканная и немыслимая жуть лезет ей в голову! Вдруг Коди отпадает в сторону, полоска сочащегося света становится больше, от яркой вспышки Джейд едва не слепнет, поднимает голову – кто это? Ангел в ослепительном венчике, волосы влажные от сгустков крови, лицо красно-черное от запекшейся жижи, судорожно вздымается грудь, пальцы сжимаются и разжимаются, будто когти хищной птицы… Почему будто?
Это же Лета, мать ее, Мондрагон, возродилась к новой жизни!
– Ты! – шепчет Джейд, кажется, на последнем издыхании.
– Я, – отвечает Лета и обессиленно падает в кучу рядом с Джейд.
Их руки находят одна другую сквозь гниль и кровь, пальцы сплетаются, Джейд открывает рот навстречу небу, вдыхает хрупкую свежесть.
Они живы, вопреки всему. Они пережили эту ночь. Они – в сердце Джейд на миг просыпается надежда – оказались на другой стороне, и солнце поднимается над Вудсборо, а Гейл Уэзерс из «Крика» пересказывает жуткие события прошлой ночи.
– Где он? – задает главный вопрос Джейд, пытаясь подняться, но ей мешает комбинезон, насквозь пропитанный ссохшейся кровью, и она сдирает его с себя по кусочку, освобождает одну конечность за другой.
Лета, как бы между делом, из вежливости, отворачивается, и они смотрят на безмятежный луг, за которым сверкает озеро Индиан, уходящее в бесконечность.
Уже Четвертое июля, даже не полдень, день клонится к вечеру, скоро сумерки. Сколько Джейд провела без сознания – часов двенадцать? Серьезно? Неужели дышать личинками можно так долго?
А как насчет пописать? Не проверять же прямо сейчас. Но освободиться от мочи, что скопилась за столько часов, все равно надо.
Лета перестает зыркать по сторонам, наконец уловив суть вопроса Джейд.
– Ты про моего отца? – спрашивает она с обидой в голосе.
Джейд кивает и вместе с кивком чуть не падает вперед.
– Это не он! – настаивает Лета.
– Раз его здесь нет, он нас просто не нашел. – Джейд указывает подбородком в сторону воды. – Он уже там, готовится к вечернему шоу. Акваланг, водонепроницаемая бензопила, ружье для подводной охоты, электродрель…
– Прекрати! – Лета выбирается из гниющей массы. – Знаешь, сколько я тебя откапывала?
Джейд встает в полный рост, тело затекло, покрыто синяками, ей трудно держать равновесие, кровь неуютно мечется, пытаясь восстановить привычный ход.
Обе девушки с головы до ног – в запекшихся кровоподтеках.
Джейд хлопает себя по карману и достает последнюю сигарету, пытается прикурить, но та побывала в озере, пропиталась кровью, раздавлена. Джейд отправляет ее щелчком в лосиное кладбище, и сигарета разваливается в полете, посыпая гору трупов последним подношением.
– Почему до сих пор нет шерифа, как думаешь? – спрашивает Лета. – Я все ждала, когда он появится.
– А почему он ему не позвонил? – отвечает Джейд вопросом на вопрос.
Лета прекрасно ее слышит и все же уточняет:
– Ты про моего отца?
– Именно.
– Который никогда ничего такого не сделал бы!
– Тогда кто это устроил?
Лета садится на землю и беззвучно плачет.
– Близняшки, – всхлипывает она, вспоминая резню на яхте. – И Лемми. Гал.
О себе, понятное дело, последняя девушка думает в последнюю очередь.
– Если тебе станет легче… подозреваю, с ними все хорошо.
– Почему так думаешь?
– Дети верят в жутких монстров. И умеют прятаться.
– Я думала, ты скажешь, что мой отец на такое не способен.
– И это тоже, – добавляет Джейд на всякий случай.
– Что дальше?
– Хочешь посмотреть со мной ужастик? – предлагает Джейд.
Лета просто смотрит на нее, осмысливая вопрос, проверяя: она серьезно?
– Там будет Харди.
– Я знаю, где ключи. – Лета дергает подбородком в сторону яхты. – Можно…
– Вернуться туда – подписать себе смертный приговор. Убийца, кто бы он ни был, затаился там и ждет. Знает, что нам нужен телефон. Все остальные, скорее всего, уже за бортом.
Лета оглядывает себя: на ней изодранная кофточка и пижамные штаны. Босая. Одежда прикрывает ее чисто символически, на нее налипло столько слизи и запекшейся крови, что в таком костюме впору сражаться с Ван Даммом – вылитая инопланетянка, однако тепловизора у Тео Мондрагона все равно нет, есть только слэшерские очки-консервы.
Вполне могла успеть пробраться на яхту, чтобы переодеться, но почему-то этого не сделала.
– Спасибо, что откопала меня, – благодарит Джейд. – Могла и не стараться, знаю. Я этого не заслуживаю.
– Заткнись, пожалуйста.
– Могла бы слинять.
– Джейд, ты… Не твоя вина, что твой отец… Что ты – это ты.
– Знаю, просто жуть и кошмар.
– Я не это хотела сказать. Просто ты такая, какая есть, и это круто.
– Надо двигаться, – говорит Джейд, закрывая тему.
Она ступает на раненую ногу, хочет пройти мимо Леты.
– У каждого свои проблемы с отцом, так? – бормочет она, не сдержавшись, и морщится, едва слова слетают с ее губ.
– Мой отец не такой…
– Тогда почему он тебя не откопал? – Джейд поигрывает зажигалкой, всей душой мечтая о сигарете.
– Он просто не знал, что мы здесь! – Лета уже полностью пришла в себя, в голосе звенят нотки обиды.
– Если он учуял, услышал или унюхал, что эта груда рухнула, – объясняет Джейд, наконец отрегулировав пламя зажигалки, и смотрит на высокое пламя, – тогда… Либо он считает, что нас задавило насмерть, что означает один балл в пользу хороших парней, либо побежал за помощью.
– Вместо того чтобы нас откапывать?
– У тебя вот сколько времени ушло?
Лета, сощурившись, смотрит на озеро, задумывается.
– Ему пришлось бы сделать полный круг, – находится она с ответом.
– А нога у него сейчас, как у меня, – добавляет Джейд, пожимая плечами.
– Когда-то он увлекался футболом. Рассказывал, что однажды ему вышибли коленную чашечку, а он продолжал играть.
– Тем более. – Джейд водит зажигалкой взад-вперед, рискуя загасить пламя. – Подумай, почему же здесь до сих пор никого нет?
Лета отводит глаза.
– Не знаю, во что ты веришь, во что не веришь, не хочешь верить, но нам надо на ту сторону озера. Оставаться здесь нельзя. Здесь все накрылось.
– Терра Нова.
– Да, Терра Нова накрылась.
Лета проходит мимо Джейд в сторону яхтенных гаражей.
Джейд пожимает плечами и, когда Лета отходит на достаточное расстояние, швыряет горящую зажигалку в лосиную гору, надеясь, что скопившийся метан поймает язычок пламени и со свистом вспыхнет, а Джейд развернется и эффектно пойдет прочь.
Ничего подобного не происходит, зажигалка просто прилипает к стене из мяса и волос, вяло подмигивая огоньком.
– Спасибо, – вздыхает Джейд и идет за Летой сквозь деревья.
Длинные ноги Леты стремительно уносят ее вперед, Джейд хромает следом. Лета сбавляет шаг, ждет, когда Джейд подтянется, и подставляет ей плечо.
– Ладно тебе, – отмахивается Джейд, но поддержку принимает.
– Я тебя не брошу! Знаю, ты думаешь, что мы попали в какой-то суперужастик и тебе надо выбрать смерть, но… тут все на самом деле. Это трагедия, причем настоящая, и никаких правил для нее нет.
Джейд не спорит, пусть события идут своим чередом и докажут, что она права.
– Мне надо пописать, – спохватывается она.
Лета освобождает плечо, отходит, вежливо отворачивается, но Джейд этого мало. Она хромает к дереву, отталкивается от него и идет к следующему и к следующему, отходит от Леты шагов на двадцать или тридцать, и только тогда сквозь запекшуюся кровь нащупывает застежки и склеившуюся молнию окровавленного комбинезона.
Вдруг до нее доносится стон. Джейд наводит на звук свои радары, и остальной мир уходит в небытие. Шагах в пятнадцати от нее среди деревьев лежит что-то длинное. Тео Мондрагон!
Его ногу – ту же самую или другую? – сжимает медвежий капкан. Видимо, высвободиться у него не хватило сил. Похоже, он без сознания – от потери крови, от усталости, от горя? И что теперь с коленной чашечкой?
– Какая разница, – шепчет себе под нос Джейд. – Рано или поздно очухаешься.
А если это не он, звучит в ее голове голос Леты.
Тем не менее Джейд знает наверняка: гвозди в Стрелковые Очки, Коди и Разные Перчатки вогнал именно Тео. Она ни за что не расскажет о своей находке Лете, иначе та со всей решимостью последней девушки кинется разжимать челюсти медвежьего капкана. В таких случаях говорят: пусть все идет своим чередом. Вот и пусть!