— Мне нужно вот это.
Я бросил бумажку на прилавок между нами, надеясь, что она упадет на пол и самопроизвольно сгорит.
Не повезло.
Потный, крепкий мужчина поднес список к лицу, прищурившись за очками для чтения.
— Здесь написано два карата?
— Двадцать, — поправил я. — От одного целых восьми десятых до двух целых двух миллионов долларов, пожалуйста.
Он вздохнул.
Любой другой почтовый индекс, и на одну только страховку от этой продажи он построил бы себе еще один дом.
— Ах, да, сэр. — Он повернулся к своему кабинету. — Позвольте мне показать вам несколько наших вариантов…
— Нет необходимости. — Я помахал рукой перед его лицом, проверяя свой Philippe Patek. — Мне не нужно его видеть. Просто если он соответствует всем требованиям, вы можете упаковать его и отдать мне страховые документы. — Пауза. — Мне понадобится и сертификат.
Эйлин казалась такой же приверженкой подобных вещей, как и я. Это должно было сделать ее более понятной, но не сделало.
Эта черта показалась мне утомительной и назойливой.
Так ли воспринимали меня люди: Фэр — видела меня?
Ювелир выронил пинцет, который держал в руках, и разинул рот.
Он моргнул.
— Вы не хотите посмотреть на обручальное кольцо за два миллиона долларов, которое собираетесь приобрести?
— Я что, заикаюсь? — Я нахмурился. — Да, именно это я только что сказал.
— Простите нашего друга. — Олли рассмеялся, опустившись рядом со мной. — Его принуждают жениться на человеческом ответе на форму 1040.
Я бросил на него взгляд.
— Ты даже не знаком с ней.
— Ты сказал, что она напоминает тебе тебя самого. — Он посмотрел на меня с неприкрытой жалостью. — Из этого можно сделать вывод, что она не живет на вечеринке.
Человеку нужно попросить у Бога прощения за то, что он мужеложник, и моя задача — организовать эту встречу между ними.
К сожалению, буддисты не совершали насилия.
Буддисты, которые никогда не встречались с Фэрроу Баллантайн, то есть.
— Мы пропускаем аукцион искусств агентства Фрестоун. — Я постучал по часам, обернувшись к ювелиру. — Просто соберите что-нибудь. Сделайте это быстро.
— Зачем мы вообще едем? — Ромео жестом приказал одному из работников магазина упаковать ожерелье, которое он присмотрел для Даллас. — Искусство там некачественное. Всегда так было.
— И кисок там не существует. — Оливер провел рукой по лицу. — Средний возраст там сто два года. Даже у меня есть свои пределы.
— Ты всегда говорил, что искусство Фрестоуна — это место, где хороший вкус умирает. — Ромео поднял бровь. — Почему ты так изменился?
Я смотрел, как ювелир с недоумением засовывает черный бархатный квадратик в кремовый атласный мешочек.
— У меня там есть нужная вещь. — Он протянул его мне.
В ответ я протянул ему черную карточку Amex.
Ромео сделал паузу.
— Кусочек чего… Дерьма?
— Копия "Спасителя Мира" да Винчи".
— Что? — Оливер подавился слюной, а затем принялся хлопать себя по спине. — Ты покупаешь копию? Следующее, что ты мне скажешь, это то, что ты покупаешь подделки Prada и Gucci в кузове грузовика.
Сейчас было не время признавать, что Селеста Айи владеет несколькими лимитированными сумками Hermès сомнительного происхождения.
Она купила их в гараже, которым заведовал бывший сотрудник роскошного универмага, уверявший, что у нее есть хороший знакомый.
Я намеревался унести ее секрет с собой в могилу. Рассказать об этом означало войти в могилу раньше, чем нужно.
— Эта картина ужасна. — Ромео собрал свою сумку. — Я поклонник да Винчи, но наш мальчик Сальви выглядит так, будто у него полное декольте.
Оливер приложил руку к груди.
— Честно говоря, я немного возбуждаюсь каждый раз, когда вижу эту картину.
Я потрепал его по лбу.
— Ты заводишься каждый раз, когда видишь "Крик".
Он щелкнул пальцами, указывая на меня.
— Эй. Там рот в форме буквы "О". Идеально для минета.
Я закатил глаза, забирая с прилавка открытку и пакет.
— Вы двое ничего не смыслите в искусстве. Пойдемте.
— Не могу поверить, что ты тащишь нас в эту дыру. — Оливер покачал головой, следуя за мной к выходу из магазина, Ромео совершенно без эмоций шел за ним по пятам. — На что я только не пойду ради настоящей дружбы.
35
ФЭРРОУ
Ари:
Привет, красотка.
Фэрроу:
Привет.
Фэрроу:
Я не должна была рассказывать тебе о том, что случилось в сауне…
Ари:
Глупости.
Ари:
Это первый раз, когда ты сделала что-то интересное для себя.
Ари:
И что это было за ВЕСЕЛЬЕ…
Фэрроу:
Я до сих пор испытываю оргазмический послешок.
Ари:
Не могу поверить, что весь мир затаил дыхание, чтобы увидеть, кого он выберет, а ты катаешь его, как колесо обозрения, в общественных саунах.
Ари:
Вообще-то, я могу.
Ари:
Это было так ПО-ТВОЕМУ.
Фэрроу:
Хорошо. Переходим к следующей теме.
Ари:
Итак, теперь у тебя официально есть юридическое представительство?
Фэрроу:
Да. Я также встречалась с частным детективом.
Фэрроу:
Это команда мечты, Ари. Они все акулы.
Фэрроу:
Такое ощущение, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Ари:
Это только потому, что с тобой давно не происходило ничего хорошего.
Ари:
Я действительно думаю, что Закари Сан — твой ангел-хранитель.
Фэрроу:
Смешно.
Ари:
Почему?
Фэрроу:
Потому что я думаю, что он — дьявол, который может убить меня.
36
ФЭРРОУ
Вся оставшаяся неделя текла по моей коже, как теплая река.
В понедельник Зак попросил, чтобы я сопровождала его на обеды. Во множественном числе.
Его намерения были ясны. Проводить больше времени вместе. Приучить его к мысли о том, что он может разделить свою жизнь с женщиной.
Другими словами, я должна была стать его питомцем. Послушным спутником, который будет следовать за ним повсюду, ожидая приказов.
Я говорила себе, что соглашаюсь на это из-за шикарных адвокатов, которых он для меня нанял, но на самом деле мне нравилось проводить время вместе. Не совсем комплимент, учитывая его конкуренцию.
Компания Веры могла загнать монашку в питейное заведение. Табби и Регина больше подходили для пыток на черных сайтах, чем для дружеского общения. В представлении Андраша хорошее времяпрепровождение включало интенсивные тренировки и синяки от меча в форме банана.
А моя милая, прекрасная Ари жила на другом конце света.
Сейчас мы сидели в офисе Зака, уплетая сырую рыбу и обсуждая абстрактное искусство.
Я не могла этого вынести. Ни еду, ни пейзаж, ни человека, с которым я проводила время.
— Почему ты ешь с телефоном? — Я ерзала в кресле, перекинув ноги через подлокотник бархатистого сиденья и уставившись в свою тарелку.
Сашими. Какой-то огуречный салат и зеленый сок.
— Потому что работа никогда не останавливается. — Кусок торо исчез в его рту, но он не смотрел на экран.
Он смотрел на меня.
Я взяла сашими унаги между пальцами и уставилась на него так, будто он лично меня оскорбил. Все, что я увидела, глядя на него, был осьминог.
Закари Сан собственноручно испортил для меня суши.
— Если ты не делаешь перерыв, чтобы насладиться всей своей тяжелой работой, какую ценность она имеет?
— Ты не животное. — Зак вздохнул. — Пользуйся палочками.
— Я не умею. — Я наколола сырую рыбу одной палочкой, используя ее как шампур, чтобы запихнуть лосося в рот. — А я думала, что я Осьминог?
Его глаза чуть не вылезли из глазниц.
— Ты жила в Корее и так и не научилась пользоваться палочками для еды?
Не знаю почему, но все, что делал этот человек, вызывало у меня жар и раздражение — даже когда он хмурился, хмыкал и ругал меня.
Может, я страдала от стокгольмского синдрома? Но это означало бы, что он похитил меня, а не тот простой факт, что я сошла с ума и добровольно согласилась быть здесь.
— Нет. — Я выдохнула и отодвинула свою тарелку на его стол. — Я всегда пользуюсь ложкой и вилкой. Ари всегда меня за это ругает.
По правде говоря, на корейских металлических ложках с ультраширокой ручкой все было вкуснее.
Зак нахмурился.
— Я что, должен знать, кто такая Ари?
— Моя лучшая подруга из Сеула.
Он приподнял бровь.
— По сексу?
Ревнуешь?
У меня возникло искушение спросить.
— Нет, спасибо, — ответила я.
— Не перечь мне, Фэрроу. Я задал тебе вопрос.
— И что? Я не работаю на тебя, Закари Сан.
— В буквальном смысле работаешь. — Его губы едва шевелились, когда он говорил.
Я понимала, что подвожу его к грани безумия.
Я пожала плечами.
— Личные лакомые кусочки оплачиваются дополнительно.
Его челюсть застыла.
Он открыл ящик стола и достал бумажник, бросив деньги между нами.
— Ари — девочка или мальчик?
— Девочка. — Я пожала плечами. — Но это ничего не говорит о ее сексуальной ориентации.
Он бросил мне еще одну стодолларовую купюру.
Я свернула деньги вместе и засунула их в пояс.
— Натуралка. — Я улыбнулась. — И счастливо помолвлена.
— И она не могла научить тебя пользоваться палочками для еды?
— О, она пыталась. Но как только я поняла, что не могу достаточно быстро засасывать ими еду в рот, я потеряла всякий интерес.
— Еда не предназначена для того, чтобы ее вакуумировать. Она предназначена для длительного употребления.
— Сказал человек, который не работает на двух работах.
Он покачал головой.
— Констанс отреклась бы от тебя.
— Хорошо, что я не ее ребенок. Лучше никакой мамы, чем та, которая сгибает тебя до той формы, в которой она может тебя любить. — Я встала, жестом указав на отброшенную тарелку, гадая, так ли глубоко ранили его мои слова, как я хотела. Много слоев мертвой кожи покрывали его сердце. — Извини, это несъедобно.