Я, как никто другой, могла это подтвердить.
Что не давало мне права судить.
И все же я не могла не обижаться на нее за то, что она заставляет своего сына страдать. Даже если он постоянно заставлял страдать меня.
Я откусила уголок сипл-лоди, так и не попробовав его, хотя вкус, должно быть, был неплохим, потому что глаза Даллас закатились к затылку.
Она подтолкнула меня в руку, вытирая крошки с подбородка.
— Эй, что тебя гложет? Когда я впервые тебя встретила, ты была настоящим фейерверком. Ты выглядишь… подавленной.
— Все в порядке.
Я убеждала ее или себя?
— Попробуй еще раз. — Даллас фыркнула. — В нашей дружбе мы только честны.
— Сегодня у меня день рождения, — призналась я.
— Что? — Она побледнела и мгновенно вскочила на ноги. Ну, настолько быстро, насколько это было возможно с целым человеком в животе. — Ты что, издеваешься? Что ты здесь делаешь? Мы должны праздновать.
— Тут нечего праздновать. — Я уставилась на десерты, сглатывая слюну. — У меня нет семьи, а все мои друзья в Корее.
— Не все. — Даллас открыла шкаф, увидела, что он пуст, и закрыла его. — Я здесь, и у меня есть несколько великолепных нарядов, которые я могу одолжить тебе для незабываемой ночи. Все, что тебе нужно сделать, — это сказать "да".
— Нет.
— Музыка внизу потрясающая. А еда просто божественна. Кроме того, тебя никто не узнает. А я вообще не буду от тебя отходить.
— Ответ по-прежнему "нет".
— Ну же, Фэрроу. — Она согнула колени, сжала ладони вместе, умоляя. — Ты не можешь отказать мне. Я беременна и уязвима. Что, если у меня отойдут воды раньше времени из-за тебя? Тебе придется переехать на другую планету, чтобы спрятаться от моего мужа, и тогда мы не сможем вместе объедаться на Земле.
Я не могла позволить себе объедаться на Земле ни в финансовом, ни в практическом плане, если рассчитывала выиграть хоть одну золотую медаль в этой жизни.
Даллас запыхалась, перечисляя все способы, с помощью которых ее муж и его друзья выслеживали своих врагов. Она была неутомима. Неудивительно, что она измотала Ромео Косту.
Эта женщина могла одной истерикой свергнуть целые режимы.
— Ты хочешь этого? — Не дожидаясь моего ответа, она похлопала меня по плечу. — Ты просто останешься здесь, хорошо?
Я хотела сказать "нет". Сказать ей, что меня уже не исправить. Но если Зак смог найти в себе силы переступить через себя и что-то изменить… тогда, возможно, и я смогу.
— Хорошо. — Я принудительно улыбнулась. — Я подожду.
40
ФЭРРОУ
Должно быть, я выглядела как Чудовище после того, как нарядилась для ужина с Белль.
Нарядная.
Волосы завиты до покорности.
Совершенно нелепо.
Пышное, бледно-розовое бальное платье драпировалось вокруг моих конечностей. Я чувствовала себя как павлова (прим. Торт безе).
— Я купила его на прошлой неделе, но не могу надеть, потому что… — Вздохнув, Даллас показала на свой живот. — Разве оно не такое блестящее и в то же время сдержанное?
Как и торт с безе, на который я похожа.
Но я усмехнулась, потому что, хотя я чувствовала себя нелепо, я также чувствовала себя… счастливой.
Моя новая подруга порхала вокруг меня, прикрепляя к моим волосам заколки-бабочки и выдавливая на губы столько блеска, что казалось, будто у меня во рту взорвался пчелиный улей.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз пользовалась косметикой. У меня даже не было туши для ресниц.
Даллас закрепила еще один тугой локон зажимом и отступила назад, оттряхивая руки, любуясь своей работой.
— Подруга, ты похожа на Кэндис Свейнпол.
Я подвела глаза.
— Это было на английском?
Она рассмеялась.
— Модель Victoria's Secret?
— Я не смотрю телевизор, — пробормотала я.
Она засмеялась еще сильнее. Вот почему Ари была моей единственной подругой.
Даллас взяла меня за руки и с гордой ухмылкой потащила из гостевой комнаты.
— Пойдем.
Мы обе все еще носили наши нелепые браслеты.
— Я хочу, чтобы все в бальном зале увидели, что ты горячая штучка. А потом я хочу, чтобы кто-нибудь приударил за тобой, и чтобы Зак стал собственником твоей задницы. Как он отделал этого идиота… — Она приложила тыльную сторону ладони ко лбу и притворилась, что падает в обморок. — Обморок.
— Я до сих пор не понимаю, как ему это сошло с рук. — Я собрала многочисленные юбки своего бального платья, чтобы не сломать ногу.
Это дерьмо было тяжелым.
Даллас прижала руку к губам.
— О, мое милое летнее дитя. Закари Сан больше, чем закон.
Фанта-блядь-стично.
И куда я попаду, если разозлю его?
Я медленно спускалась по каждой ступеньке, держась за стену и за руку Даллас, чтобы удержать нас в вертикальном положении. Как женщины носят каблуки? Мне было бы легче балансировать на цирковых костылях.
Она переплела свою руку с моей.
— Итак… у тебя много друзей в Сеуле?
Должно быть, приятно быть олицетворением солнца. Болтливой. Милой. Совершенно естественной в этом деле.
Я понимаю, почему Ромео был одержим ею. Она обладала удивительной способностью заставить любого почувствовать себя замеченным. Важным. Достойным.
— Не много, но есть. Моя лучшая подруга Ари выходит замуж через несколько месяцев. Не могу дождаться, когда увижу ее.
На самом деле я копила деньги больше года, чтобы позволить себе билет на самолет и небольшой подарок вне реестра.
Даллас кивнула.
— Ари — такое красивое имя.
— Это сокращение от "Ариранг". Она его ненавидит, потому что названа в честь древней народной песни, которая звучала в соседнем номере отеля, когда ее родители зачали ее. Песня, кстати, потрясающая. Но каждый раз, когда ей приходится объяснять, что ее родители под нее трахались, она становится розовее куклы Барби. — Я хихикнула в ладонь. — Она великолепна, забавна и просто самая лучшая. И фехтовальщица. Жаль, что ты не можешь с ней познакомиться.
— Уверена, когда-нибудь я это сделаю.
Мы дошли до бального зала. Находиться здесь было почти запрещено, хотя женщина рядом со мной практически владела ключами от города. Не говоря уже о том, что вчера я буквально вымыла эту комнату от стены до стены.
Я колебалась, перебирая пальцами блестящую ткань халата.
Двое сотрудников в костюмах открыли дверь, и нас затянуло в водоворот ослепительного зрелища.
Пастельные платья развевались по полу, пары танцевали вальс. Официанты входили и выходили из толпы, словно черная нить, кружащаяся вокруг бриллиантов.
Женщины наклонялись и шептали друг другу на ухо, как только мы переступали порог.
Позвоночник Даллас напрягся. Она прижалась ко мне ближе, почти обняла меня.
В тот момент я поняла, что мы с Даллас похожи больше, чем я могла предположить.
Она была слишком яркой — слишком смелой, чтобы вписаться в общество.
А я была слишком бедной и непокорной, чтобы хотеть этого.
— Не обращай на них внимания. Ненавистниками становятся только те, у кого в жизни нет любви. — Ее рука скользнула в мою, притягивая меня к себе. — Я научу тебя танцевать вальс.
Моей рефлекторной реакцией было протестовать, но потом я подумала — а почему бы и нет? Это был мой день рождения. Я заслужила право танцевать в красивом платье.
Даллас обняла меня, положив одну руку мне на спину, а другой сжимая мою свободную ладонь. Я чувствовала себя нелепо. Я была намного выше ее, и нас разделял полный живот ребенка. Тем не менее, я смирилась с этим.
— Левой ногой вперед, правой в сторону, сомкни их вместе, а потом… угу. — Она вела меня ногами. — Назад правой ногой. У тебя получается. Я забыла, что ты фехтовальщица. Быстрее на ногах.
Музыка ласкала голую кожу моих рук, пока я раскачивалась и кружилась. Я закрыла глаза, не обращая внимания на тяжелые взгляды.
Инкогнито, черт возьми.
Мы пролетели под радаром, как марширующий оркестр в библиотеке.
— Ты веришь в счастливые концы? — прохрипела я, едва слышно, чтобы Даллас услышала.
— Да. — Она крепче прижалась к моей спине. — Я живу своей жизнью каждый день. Он не всегда идеален, но он точно счастливый. Мы все можем написать свой собственный счастливый конец. Вот почему существует надежда. Это наша ручка.
— Мне кажется, что в моей закончились чернила.
— О, нет. — Она обняла нас, губы изогнулись. — Тебе просто нужно хорошенько встряхнуть ее.
Мы смеялись и кружились, как двое детей, играющих в игру. Когда песня закончилась, Даллас поклонилась мне, и я сделала то же самое. Я подняла голову, и ухмылка мгновенно стерлась с моего лица.
Ведь за плечом Даллас стоял не кто иной, как мой босс.
Мой грозный и невероятно злой босс, судя по всему.
Зак смотрел на меня с такой яростью, что можно было выжечь дорожку прямо ко мне. Я была удивлена, что он вообще узнал меня в моем позаимствованном платье и шикарной прическе.
В его взгляде читалось предупреждение. Он загибал палец, показывая, чтобы я подошла к нему. Я откинула волосы, повернулась к нему спиной и направилась к бару.
Нет.
Я отказывалась, чтобы со мной обращались как с непослушной собакой, особенно в мой день рождения.
На полпути меня сзади за локоть схватила чья-то рука.
Я повернулась, отталкивая ее.
— Не смей…
О.
Я ожидала увидеть Зака, а получила вместо него Оливера фон Бисмарка.
Вблизи он выглядел еще более восхитительно. Глаза яснее и голубее Карибского океана, темные светлые волосы разметались в стороны, как в рекламе Тома Форда.
Такой красивый.
Такой развратный.
Мне было жаль женщин, которые попадались в его ловушку.
Он скривил свои розовые губы.
— Ты.
Я изогнула бровь.
— Я?
— Ты — противоядие.
Противоядие?
Я слышала, что он был игроком, а не алкоголиком. Возможно, он был многогранным человеком.
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
— Конечно, не понимаешь. — Оливер изучал меня. — Нам нужно поговорить.