Сначала Зак не шелохнулся.
Мы оба смотрели, как Эйлин скользит по комнате в сверкающем серебристо-оливковом платье с блестками. Шлейф бился о мраморный пол.
На ней были атласные перчатки до локтей, ее аура была неземной и элегантной.
Пронзительная боль пронзила мое сердце. Казалось, что все, что я себе обещала, не произойдет. Как будто мое сердце лежало на лыжне в крови, а меч пронзил его насквозь.
Внезапно мне стало трудно дышать.
Голос Эйлин прозвучал через шесть микрофонов, прикрепленных к подиуму.
— О, мама. — Она поцеловала Констанс в щеки. Они обхватили друг друга за локти, их прически были одинаковыми. — Для меня большая честь присоединиться к вашей семье. Обещаю, что сделаю Зака очень счастливым.
Еще одна женщина — тетя Зака, которую я узнала, — пронеслась по танцполу, положив руку на плечо Констанс. В отличие от своей сестры, Селеста не выглядела восторженной.
Ее глаза сканировали комнату.
— Кстати, о Заке, а где мужчина часа?
— В нескольких секундах от переселения в Данию, — кашлянул Оливер в кулак, вызвав предупреждающий взгляд Констанс.
Мне показалось, что я нахожусь вне тела, когда Зак покинул меня и направился вглубь бального зала, заняв свое место рядом с самыми важными женщинами в его жизни.
Они вчетвером стояли плечом к плечу, не касаясь друг друга.
Констанс служила буфером между парой. Даже несмотря на мучительную боль, раздиравшую мои вены, меня немного утешал тот факт, что Заку не придется прикасаться к Эйлин.
Я знала, что он не хочет этого.
Откуда вся эта ревность?
— Леди и джентльмены. — Констанс положила руки на плечи Зака и Эйлин.
Зак заметно вздрогнул, его ноздри вспыхнули, и он сдержал крик.
Мне тоже захотелось закричать.
Лицо Констанс расплылось в ухмылке, от нее исходило неподдельное счастье.
— Я рада представить вам будущих мистера и миссис Сан.
По залу разнеслись хлопки, зазвеневшие у меня в ушах. Перед глазами замелькали вспышки фотоаппаратов. Я развернулась и начала быстро уходить.
— Эйлин… — Голос Констанс гремел из каждого динамика, установленного на стенах, достаточно громко, чтобы его можно было услышать сквозь аплодисменты. — Покажи всем свое обручальное кольцо. Проведи небольшую экскурсию.
Ноги несли меня на автопилоте, а в голове крутилось то, что должно было быть для меня очевидным. Зак все время предупреждал меня, что женится на Эйлин.
Когда я добралась до лестницы, то рухнула на третью ступеньку, как разбитый лебедь, и бальное платье обхватило меня.
Я зарыдала в свои объятия, понимая, что впервые после смерти отца я действительно плачу. Я не узнавала себя в этой хрупкости.
Я всегда гордилась своей силой.
— Глупая… — Я захрипела, все мое лицо было в море соплей и слез. — Ты такая глупая. — Я стянула дурацкие каблуки со своих дурацких ног. — Думала, что сможешь как-то вписаться в жизнь этих людей.
Я всю жизнь отвергала блеск и гламур элиты.
За одну безрассудную ночь они сделали мне напоминание, которое я старалась игнорировать, — что я могу быть побочной фигурой, но такие девушки, как Эйлин Янг, навсегда останутся в финале.
— Фэрроу, — раздался голос Даллас у меня за спиной. Я вывернула шею, наблюдая, как она направляется ко мне. — Подожди, пожалуйста.
Я вскочила на ноги, делая по две ступеньки за раз.
Я не хотела ждать. Я не хотела, чтобы она видела меня такой униженной, и уж точно не хотела слушать ее маленькую белую ложь, призванную поднять мне настроение.
Добравшись до своей комнаты, я закрыла за собой дверь и прижалась спиной к дереву. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула.
Ты в порядке. Нельзя оплакивать то, что никогда не теряла. Он никогда не был твоим, Фэрроу.
Но он стал казаться моим.
Как будто прошлое, настоящее и будущее сговорились и принесли мне именно то, что мне было нужно, а потом передумали.
Я заставила себя открыть глаза, умоляя боль и унижение утихнуть с каждым мгновением.
И они ушли, сменившись шоком, когда я впервые осознала, где нахожусь — в гостевой комнате, которую обычно занимала.
Моя комната.
Я поднесла кончики пальцев к губам.
— О, Зак.
Подарки протирали каждый дюйм комнаты. Каждый угол. Каждый предмет мебели. Каждая ниточка ковра. Море шикарных коробок и пакетов. Все обернуто и перевязано золотой фольгой.
Он помнил.
Он помнил про мой день рождения.
Если только… это не была Ари?
Но это не могло быть так.
Ари не знала адреса Зака. И никому другому в этом мире не было до этого дела.
Вытирая глаза и нос, я подошла к горе коробок и взяла одну, разрывая обертку. Под блестящей бумагой материализовалась коробка Chanel.
Я открыла ее и обнаружила пару кроссовок. Белые из телячьей кожи с фирменным логотипом, вышитым черным цветом. Мои брови сомкнулись.
Я взяла другую коробку и открыла ее.
Кроссовки Tory Burch. Верблюжьего цвета.
Еще одна коробка — на этот раз Prada.
Серебристый Golden Goose.
Розовые кроссовки Balenciaga.
Низкие кроссовки Burberry.
Высокие ботинки Dior.
Обувь для фехтования от Louboutin.
Он заполнил мою комнату всеми возможными дизайнерскими туфлями — удобными, такими, которые я действительно буду носить.
Это было мило, заботливо и ужасно раздражало. Потому что сейчас, как никогда раньше, я не хотела чувствовать себя благотворительной жертвой.
Каждая коробка насмехалась надо мной, напоминая о пропасти между нами. О том, какой бедной я была по сравнению с ним. О рваной туфельке, которую я оставила в день бала.
Может, я и Золушка, но Закари Сан — не мой прекрасный принц.
Без лишних слов я начала собирать коробки с обувью и выбрасывать их в окно.
Закари Сан мог купить себе дорогу в большинство мест.
Но не в мое сердце.
41
ЗАК
Я смахнул рукой полку, отправив скульптуры, специальные издания и картины на пол моего кабинета с пронзительным треском.
— О чем она думала?
— Она думала о том, что ты помолвлен с другой и ей не нужны твои гребаные подарки из жалости. — Оливер раскинулся на массажном столе посреди моего кабинета, не знакомый с понятием границ. — Это называется хребет, Зак. У некоторых людей он есть.
— Почему он обязательно должен быть у этой женщины?
Я повернулся к настольным экранам, вырвал один из них из проводов и приготовился выбросить его в окно, пока не вспомнил, что мои сотрудники в данный момент собирают двадцать три упаковки дизайнерских кроссовок.
По одной на каждый год ее возмутительного существования.
— Потому что если бы она была такой же, как все, она бы тебе не понравилась, — пробормотал Оливер в отверстие массажного стола, пока огромный шведский чувак впивался большими пальцами в его лопатки.
Я снова захлопнул экран, расколов его на три части. Вмятина украсила импортный стол.
Ноги стучали по ковру, пока я шел к окну, глядя на беспорядок, который она устроила на лужайке под ним.
Хуже всего было то, что я был уверен: после того как Фэрроу поймет, что я вспомнил о ее дне рождения — нашел время подарить ей вещи, которыми она действительно будет пользоваться, — подарки, которые к тому же были подмигиванием тому времени, когда мы познакомились, — она начнет искать меня.
Проскользнет в мою спальню по ночам.
Потренируется в прикосновениях.
Мои пальцы вцепились в подоконник, когда я искал ее на улице, зная, что не найду. Я проверил записи всех камер наблюдения на участке, и ничего.
Ничего.
Где, черт возьми, она была?
Все еще на моей зарплате, вот где, черт возьми.
— У тебя из ушей пар валит, приятель. — Олли хихикал у меня за спиной. — А чего ты ожидал?
— Профессионального работника?
— Она была там на твоей неожиданной вечеринке по случаю помолвки. Стояла рядом с твоей невестой. После того как ты трахнул ее в той сауне меньше недели назад.
— Я не трахал ее.
Еще нет.
Но я хотел. Больше всего на этой чертовой Земле, включая Мону Лизу.
— Ну, все равно. Не жди награды "Босс года". Ты вел себя так же непрофессионально.
Я отвернулся от окна, чтобы нахмуриться.
— Она знает, что это не по-настоящему.
— А мне показалось, что так и есть.
— Я женюсь на Эйлин по необходимости. Все, кроме моей матери, знают об этом.
Я собирался размолоть свои коренные зубы в пыль, если бы не был осторожен.
— Прости, дружище. "Мама заставила меня это сделать" — не такой уж убедительный аргумент, как ты думаешь.
— Ты не в том положении, чтобы читать мне нотации, Оливер. Твои самые продолжительные отношения — с анальными бусами.
— Должен тебе сказать, что я меняю их каждые две недели, чтобы обеспечить высокий уровень гигиены для моих сексуальных партнеров. — В голосе Оливера звучал скандал. — Не то чтобы в последнее время меня часто посещали. Честно говоря, вчера я бегал в шлепанцах по коридору, чтобы вспомнить, как звучит секс.
— У тебя кто-то был два дня назад. Ты буквально прислал нам фотографии.
К моему огорчению.
— Время субъективно. — Оливер пожал плечами под старательными пальцами Халка. — Суть в том, что ты заслужил свое место в конуре. Наслаждайся собачьими закусками.
Я бросил на него взгляд.
— Ты оскорбляешь наш вид.
Он поднял свое самодовольное лицо из отверстия и ухмыльнулся.
— А теперь используй эту же энергию, чтобы вымаливать свою жизнь, Закари.
— Я не унижаюсь.
— Ты смотрел на эту доску Го, как на фотографию потерянного близкого человека.
Это было потому, что маленькая ведьма даже не потрудилась сделать ход этим утром, а сейчас была ее очередь.
Она никогда не пропускала ни одного хода.
— Я. Не. Буду. Унижаться.
Как вообще выглядит унижение? Чего он ожидал от меня?
— Лучше разбери это дерьмо.
Как?
— В последний раз говорю, я не…
Оливер отмахнулся от меня, просунув голову обратно в дыру.