боец. Бизнесвумен. Дочь. Моралист.
Ее глаза прижались ко мне, блестя от слез, как два отполированных сапфира.
Я закатил глаза.
— В какой-то степени приличный игрок в Го.
Она фыркнула, на ее губах заиграла крошечная ухмылка.
— Фехтование никогда не определяло тебя, Осьми. — Я смахнул слезы большим пальцем. — Оно дало тебе дом, когда ты в нем нуждалась.
Но теперь у тебя его нет.
У тебя есть мой.
Господи. Откуда это взялось?
Я прогнал эту мысль, как только она появилась, и схватил Фэрроу за плечи.
— Ты больше не беспомощный ребенок. Ты способная. Компетентна. Умопомрачительно умна. Скоро ты уничтожишь Веру. И она это знает. Сдать тебя прессе? Это проявление слабости. Она первая моргнула, Осьми.
Фэрроу упала на спину, схватившись за живот. Я нахмурился, гадая, что в моих словах показалось ей смешным.
Произошло нечто странное. Воздух из вентиляционного отверстия пощекотал мне ухо, и по шее пробежал холодок.
Это было… холодно?
Я не чувствовал холода уже много лет.
Я вообще ничего не чувствовал много лет. Это ощущение холода в то время, как Фэрроу испытывает все эмоции под солнцем, казалось мне кульминацией моего существования.
Фэрроу начала икать, но смогла остановиться на секунду, чтобы сказать:
— Кто бы мог подумать, что именно ты будешь выступать с ободряющей речью? — Она вцепилась в свою толстовку, ее плечи тряслись. — Серьезно, я уже несколько часов жду, когда Ари проснется.
Я поджал губы, не обращая внимания.
Но она все равно не могла перестать смеяться.
Я направился к двери, не торопясь, давая ей возможность остановить меня.
Она так и сделала.
— Подожди. — Снова хихиканье. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты можешь быть настоящим джентльменом, когда захочешь?
— Боже, нет. — Я повернулся, подняв на нее бровь. — И не говори остальным. Это больше не повторится.
— Зак?
— Да, Осьми?
— Расскажи мне что-нибудь интересное об осьминоге.
Мне не пришлось долго думать. Я хранил эти забавные факты в своем мозгу специально для нее, потому что знал, что ей они нравятся.
— Осьминоги — настолько умные, мозговитые существа, что, лишенные умственной стимуляции, они настолько расстраиваются, что прибегают к аутофагии и поедают свои собственные придатки.
Она моргнула и уставилась на меня, наклонив голову.
— Я спрошу еще раз — не могла бы я быть котенком?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты эффектная, умная и не такая, как все. Не клише.
Она поджала нижнюю губу, по щекам пополз восхитительный розовый цвет. Ее дыхание стало тяжелее.
Мы вступали на путь, который должен был закончиться полным разрушением.
— Зак? — снова спросила она.
— Да, Осьми? — ответил я.
— Что будет дальше?
— Для моего следующего поступка… — Я схватил ее за руку и помог подняться. — Я сожгу весь мир ради тебя.
52
ЗАК
Я нарушил протокол.
Протокол? Не вступать в контакт с людьми без крайней необходимости.
Достаточно просто.
И все же я обнаружил, что загнал Веру Баллантайн в угол в темном переулке, как мафиози в клише.
Я сказал себе, что она практически пригласила меня, поскольку выложила себя в сеть. Селфи с географическими метками, размещенные в трех разных социальных сетях, и резервные столики на имя каждой из ее непутевых дочерей.
Они решили поужинать в одном из этих ужасных ресторанов с путаницей жанров, которые сумели убедить влиятельных людей, что их еда не отстой. Такие, где под одной крышей подают суши, пад-тай и фо.
Я спрятался в узком проходе, ожидая, пока они закончат. Меньше всего мне хотелось попасть на страницы сплетен.
Примерно через час после моего прихода Регина и Табита остались в ресторане, пока их мать вышла на улицу, чтобы попросить парковщика подать ее "Мерседес".
Вера выскользнула в переулок, достав из сумочки от Гуччи сигарету.
Как только оранжевые угли ее раковой палочки засветились, я прижал кончик ножа к ее пояснице, все еще прячась в тени.
Она задыхалась, пытаясь повернуться.
— Что за…
Я еще глубже вогнал лезвие в ее спину, заставив ее тело удариться лицом о стену.
— Не нужно поворачиваться, Вера. Я хочу сегодня поужинать, а твое лицо — это рецептурный препарат для подавления аппетита.
Она задыхалась, впиваясь щекой в шершавые кирпичи.
— Закари Сан?
— Слушай внимательно. — Я проигнорировал ее вопрос, зная, что она меня не видит, особенно в темноте. — Твое существование сейчас доставляет мне ужасные неудобства. Прекрати возиться со своей падчерицей.
— Фэрроу? — Она откинулась назад, вспомнив о ноже. — Эта девчонка разрушила мою жизнь. Она пытается свалить меня…
— Я не просил рассказывать хронологию событий. Я дал тебе конкретные инструкции. Не смей с ней связываться. Ни сейчас. И не в будущем. Независимо от исхода вашего спора. — Я нацелил нож, дразня ее лезвием. — Фэрроу Баллантайн находится под моей защитой. Ты знаешь, кто я. Ты знаешь, на что я способен.
Фэрроу выйдет из этого победителем, если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни.
Мне нужно было убедиться, что Вера не нападет на нее после этого. Я не собирался задерживаться рядом со своей служанкой, чтобы выяснить это.
Вера снова попыталась повернуться, несколько секунд топая ногами.
— Ты не понимаешь.
На заднем плане парковщик спрашивал свою коллегу, куда она ушла.
Сигарета выпала из ее трясущихся пальцев на тротуар.
— Я останусь без гроша…
— Я понимаю. Прекрасно понимаю. Просто мне все равно. Фэрроу Баллантайн официально закрыта для тебя. Еще раз посягнешь на ее жизнь, и, уверяю тебя, я заберу твою.
— Ты никогда не убьешь меня. — Из ее горла вырвался жалкий смешок. Она снова попыталась вывернуться, но на этот раз я, потеряв терпение, изогнул нож у ее горла. — Ты не станешь рисковать своей жизнью ради этой белой дряни.
— Мы с тобой не похожи, Вера. Я не подчиняюсь закону. Уничтожить тебя так же просто, как заказать еду на вынос.
— Мистер Сан…
Я прервал ее, отказавшись подтвердить свою личность, зная, что она никогда не сможет доказать свои подозрения.
— Я считаю себя обстоятельным человеком. Когда я закончу с тобой, я перейду к твоим дочерям.
— Пожалуйста…
— Они будут жить в полной нищете, не имея возможности выйти замуж за кого-нибудь респектабельного. Мы оба знаем, что они неспособны сделать это самостоятельно. — Я впился каблуком в ее сигарету, разминая ее под подошвой. Она с шипением погасла. — К тому времени, когда я закончу с твоей семьей, ты будешь сожалеть о том дне, когда решила создать ее и исключить из нее Фэрроу.
Она всхлипнула, из ее глаз начали течь слезы.
— Ты — зло.
Парковщики стали нетерпеливо выкрикивать ее имя. Один из них попросил другого сбегать в ресторан и привести ее дочерей.
Мне нужно было покончить с этим.
— Так и есть, — подтвердил я, полностью успокоенный ее замечанием. — Тебе будет лучше, если ты запомнишь этот простой факт. Я не только более злой, чем ты, но и более способный. Считай это своим первым и последним предупреждением, Вера. Оставь Фэрроу в покое.
Она разразилась новой порцией слез и кивнула.
— А теперь повернись и иди обратно в ресторан. Оглянись, и последнее, что ты увидишь перед смертью, будет лезвие моего клинка.
Я не собирался тратить на нее отличный нож, но она этого не знала.
Она кивнула, быстрее, чем чучело.
— Ладно, ладно.
Я подтолкнул ее к улице рукоятью своего ножа. Она споткнулась о собственные ноги, рыдая и задыхаясь.
— Мама. Где ты была? — Один из отпрысков Веры вцепился в ее руку, как только она приблизилась. — Нам пришлось ждать на холоде.
— Не волнуйся, милая, — промурлыкала Вера, ее голос был как всегда деловым. — Просто у меня был небольшой перерыв на сигареты.
— Знаешь, тебе действительно стоит от них отказаться. Это съедает наше наследство, а его осталось не так уж много.
53
ЗАК
Ромео Коста:
@ЗакСан, что за нескончаемый поток адвокатов и частных детективов хлынул в твой дом?
Ромео Коста:
Ты планируешь переворот?
Олли:
Если да, то могу ли я возглавить Администрацию экономического развития? Мне нравится, когда у меня нет работы.
Олли:
Забудь об этом.
Олли:
Управление социального обеспечения доступно?
Олли:
Два зайца. Один камень. Я ничто, если не эффективен.
Зак Сан:
Умора. Я помогаю Фэрроу с ее судебным делом.
Олли:
Весь день, каждый день?
Олли:
Похоже, ты сосредоточен только на этом.
Зак Сан:
Могу я предложить тебе хобби?
Зак Сан:
А может, и жизнь, мать твою?
Ромео Коста:
Ты вообще работаешь над своим дерьмом?
Олли:
Или, знаешь, планируешь собственную свадьбу, если уж на то пошло?
Олли:
(Твое предложение о хобби слишком нелепо, чтобы развлекаться. Гораздо забавнее твое дерьмовое шоу жизни).
Зак Сан:
Моя жизнь — это хорошо отлаженный механизм.
Олли:
Смазка — просто находка. Я тоже ее люблю.
Ромео Коста:
Для тебя все сводится к сексу, @Олли?
Олли:
Конечно, нет.
Олли:
Некоторые вещи — это наблюдение за тем, как вы двое поддаетесь моногамному натиску.
Олли:
Это приносит мне много радости, хотите верьте, хотите нет.
Ромео Коста:
Я верю.
Олли:
Я официально остался последним.
Ромео Коста:
Если только одна из твоих венерических болезней не распространится на твои конечности.
Зак Сан:
Я еще не женат.
Олли:
Я не говорю о докторе Улик. Она не считается.
Олли:
Я говорю о твоей маленькой экономке с мечом.
Зак Сан:
Ее зовут Фэрроу, и у нас с ней сугубо личные отношения.
Олли:
При всем уважении, ты строго заблуждаешься.